Anne Dar - Песнь волчьей крови [СИ]

— Нет, я выпью бокал, — повторила я, после чего уверенным шагом направилась в сторону кухни, откуда до моего слуха доносились звуки посуды — наверняка там могла понадобиться моя помощь.

К всеобщему удивлению и собственному стыду, я никогда еще не ела пищу, приготовленную на гриле. Я призналась в этом, когда наблюдала за тем, как Раймонд раскладывал сочные куски мяса над огнем. Как только все узнали о данном факте из моей биографии, на меня мгновенно надвинулось огромное цунами из желающих накормить меня различными видами мяса или одним и тем же видом, только прожаренным до определенной кондиции. В итоге я сидела у полыхающего костра, укутанная пледом, и ела различные блюда, приносимые мне Ариэллой, Пепел или Каем. Весь вечер состоял из треска костра, вкусной еды, анекдотов в исполнении Дариуша и занимательных историй из жизни Олуэн — особенно интересно было слушать про поездку в Бордо [32] Бордо — портовый город на юго-западе Франции на реке Гаронна. , в которую она отправилась с Раймондом в честь их оловянной свадьбы.

Создавалось впечатление, словно всеобщее внимание было сосредоточено на мне одной, и каждый пытался уделить мне максимум своего внимания, только Рудольф, сидящий напротив меня, не обратился ко мне за вечер ни разу, тем не менее, неотрывно наблюдая за мной, к чему я со временем привыкла и на что, уже ближе к концу вечера, почти не обращала внимания. В половину девятого, когда ночь окончательно сгустилась над нашими головами, и её темноту разрывал только наш костёр, потому как на небе не было ни единой звездочки, Олуэн принесла из дома гитару и вручила её Раймонду. Все начали петь старые песни и, в итоге, я смогла подпеть только две из десяти, так как уж слишком древний репертуар был у этой семейки. После десятой песни Раймонд передал гитару Рудольфу, чем обрек меня на мучения длинной в пять минут. Приняв гитару, Рудольф исполнил популярную рок-композицию, и оказалось, что он обладает невероятным, умопомрачительным, сногсшибательным, медовым, идеальным голосом… Я едва сдерживалась, чтобы не закрыть уши, стараясь не сойти с ума и не броситься к гипнотизеру прямо через пылающий костер. Затем Раймонд исполнил еще две песни дуэтом с дочерьми, но я почти не слушала их, пытаясь понять, как вернуть сердце обратно из пятки в грудную клетку и, под пристальным взглядом Рудольфа, сделать это как можно более незаметно.

Когда Рудольф снова взял в руки гитару, и Олуэн начала петь, а вместе с ней начали подпевать неизвестную мне песню на неизвестном мне языке и остальные, ничто не предвещало беды, как вдруг я словно начала впадать в транс. Я прекрасно понимала, что сижу без единого движения и, не моргая, смотрю прямо в огонь, но я словно оцепенела, не в состоянии пошевелить хотя бы мизинцем. Горящий передо мной костер словно разверзся, и я замерла, увидев в нем движение. Это было ржаное поле из моего сна, охваченное бушующим огнем. Рядом с ним стоял кто-то величественный, кем вдруг стала я. На нем, то есть на мне, была волчья шкура, а в нашей руке полыхал зажженный факел, чадящий черным дымом.

— Назови своё имя и род, — тихим шепотом попросила меня рядом сидящая Олуэн, и я поняла, что гитара уже давно перестала звучать, а песня оборвалась. В этот момент за моей спиной послышались людские крики, и в моем рту разлился резкий привкус крови.

— Моё имя Годфрид… Что?! — я вдруг резко встрепенулась, не договорив крутящуюся на языке фамилию. — Аврора. Меня зовут Аврора Метс, — непонимающе и даже с каким-то испугом заморгала я, вглядываясь в сосредоточенные лица присутствующих. — Что произошло?

— Кажется, ты задремала и начала бормотать себе под нос, — весело заулыбалась Олуэн, поправив край моего пледа.

— Сколько время? — тяжело выдохнув, поинтересовалась я, после чего посмотрела на свои часы. — Одиннадцать?! Я обещала Джордану вернуться до одиннадцати — мне лучше поторопиться.

— Я провожу тебя, — стукнул себя по коленям кулаками Кай.

— Не стоит — я на мопеде, — постаралась дружелюбно улыбнуться я и, попрощавшись со всеми, оставила их сидеть у костра.

Завернув за угол дома, я вдруг услышала хруст ветки в шаге за своей спиной и, испугавшись, резко обернулась.

— Ты напугал меня! — облегченно выдохнула я, встретившись взглядом с Рудольфом, после чего быстрым шагом продолжила путь к своему мопеду.

После произошедшего со мной «транса», внутри моей души, словно что-то всколыхнулось, и мне вдруг захотелось срочно спрятаться от всего мира под своим одеялом, и, возможно, даже немного поплакать. Вообще не могу вспомнить, когда я плакала в последний раз. Наверное, когда год назад, в компании с мамой, посмотрела «Хатико» — в нашей квартире потом в течение часа не прекращался потоп из слез и соплей двух инфантильных идиоток.

— Ты нормально себя чувствуешь? — спросил продолжающий меня провожать Рудольф. — Кажешься бледнее приведения.

— Мне просто хочется выспаться, — взяв шлем в руки, тяжело выдохнула я, посмотрев в темное небо, как вдруг Рудольф сел за руль моей клячи. — Что ты делаешь?

— Ты ведь не хочешь в полном одиночестве ехать через ночной лес?

— Здесь леса-то всего пятьсот метров, — сглотнула я, уже садясь сзади на мопед, как бы выражая своё недовольство, но явно не отказываясь от сопровождения. Прижавшись к широкой спине Рудольфа, я замерла от фейерверка внизу живота, который грозил меня разорвать на части, если этот парень не успеет доставить меня до дома в течение следующих пяти минут.

К счастью — он успел. Мы мчались на максимальной скорости, которую мог выжать мой стальной зверь — пятьдесят километров в час — и этого оказалось достаточно, чтобы приправить мою эйфорию. Еще никогда в жизни я не испытывала ничего подобного.

— Спасибо, — неохотно убрав руки с торса водителя и уже слезая с мопеда, произнесла я, снимая с себя шлем. От этого мужчины так приятно пахло, что я начала часто моргать лишь для того, чтобы не раствориться в этом дурманящем запахе.

Как только я сняла со своей головы шлем, Джордан выбежал из дома, заставив меня всерьез подумать, что он бежит, чтобы накостылять мне за опоздание и ночные прогулки с взрослым мужчиной, но всё оказалось куда более серьезно — его срочно вызывали на сложную операцию. Это единственное, что он сказал мне после слов: «Закройся и не забудь покормить завтра Гангстера — я не вернусь до вечера». Мы только и видели, как фонари старого кадиллака удаляются в ночь. Неожиданно осознав, что Рудольф только что узнал, что я осталась одна в старом доме, расположенном на пустыре, мне почему-то стало не по себе перед его громадной фигурой.

— Ладно, до встречи, — стукнув ладонью по шлему в моих руках, произнесла я и, развернувшись, отправилась к дому, неосознанно для самой себя, перейдя на легкий бег. Только закрыв за собой дверь и включив свет, я почувствовала себя в полной безопасности. Меня манило к этому мужчине с невероятной силой, и с той же силой я боялась его — странное ощущение, на вкус напоминающее бред. И снова Рудольф не уехал от моего дома, пока я не выключила свет в прихожей, и снова я наблюдала за его отъездом из окна своей комнаты. Кажется, это становилось уже привычкой, если не зависимостью.