Ольга Баумгертнер - Дозор с бульвара Капуцинов

– Откуда он?

– Из Эльзаса.

– Хм, мой… соотечественник? – раздался голос Фрилинга.

Бернар покосился на Темного.

– В некотором роде.

Громадная сфера Небесного Глобуса нависала над ними, словно упавшая на планету Луна. Сам шар был голубого цвета, а изображения созвездий на его боках отливали медью. Александров даже ненароком подумал, что самовар в виде такого глобуса пользовался бы спросом. Хотя, конечно, не в Париже. Тут не пользуются самоварами. Разве что на выставке, в павильоне Русских Окраин. Но россияне – приезжие… кстати, о приезжих…

– Постойте, – замедлил шаг Леонид. – Жан говорил, что у него нет печати. Откуда вы узнали, что он эльзасец?

– Сам и проговорился. Он хитер и осторожен, но ничто так не развязывает языки, как безнаказанность.

– А имя он заодно не сказал? – тут же поинтересовался Жан.

– Если бы… – хмыкнул Бернар. – Но дело не в этом. Он потребовал к себе фотографа. А наши сантинель… – Светлый покосился на Фрилинга. – Наши товарищи вспомнили про русского синематографиста. Синематография вместо обычных снимков пришлась ему еще более по душе…

– Майне геррен, – снова вмешался Фрилинг. – Если Светлый в некотором роде мой соотечественник, может быть, мне попробовать поговорить с ним?

Их небольшая компания уже вошла под своды творения Галерона. Небесный Глобус словно проглотил Иных.

Кругом неспешно прогуливались зрители, решившие посмотреть на панораму созвездий. Никто из них не подозревал, какая драма разыгрывается под сводами из электрических светил. Никому из них тем более не могло бы прийти в голову, что в этом царстве астрономии действуют существа из средневековых легенд и преданий, которые собираются воспользоваться самым настоящим волшебством. А под ногами снует невидимая собака, да и не собака вовсе, а морок с лапами и хвостом.

Между прочим, куда убежала эта бестия?

– Вы полагаете, герр Темный, что одержимый идеями всеобщего Света вас послушает? – осведомился Бернар.

– Видите ли, милейший, мне уже доводилось сталкиваться с подобными идеалистами.

– Вот как? – Теперь уже сантинель приостановился.

– В Дрездене. Почему-то у нас в Германии особенно много подобных… если сравнивать с другими европейскими странами. О Востоке и Америке ничего не скажу, господа. Наверное, это влияние нашей философии. Но среди немецких Светлых и правда не так редко попадаются такие, кто хотел бы исправить человечество без промедления. У нас про таких говорят, что у них особый тип ботинок. Из-за этого даже прозвище для них завелось – «шухарт» [12]. Они предпочитают людные места. Однажды я столкнулся с таким юношей-шухартом на дрезденской ярмарке. Этот юноша к тому же оказался прорицателем. Даже вроде бы настоящим пророком. Он нечто усмотрел в будущем Германии и хотел вмешаться.

Фрилинг вдруг замолчал.

– А вы ему не позволили? – не утерпел Жан.

– Я ничего не мог позволить или не позволить. Меня пригласили как врача на случай, если будут жертвы. Светлые обошлись своими силами. Почти.

– Как они это проделали? – спросил Бернар. – И что значит «почти»?

– Они позвали Темных, как ни странно. Чтобы те смогли показать, на что повлияют, если этот шухарт исполнит то, что собирался. В Дневном Дозоре города нашлись весьма опытные… иллюзионисты. Никакого Иного вмешательства не потребовалось.

– Он сдался? – снова не вытерпел Жан.

– Развоплотил себя. Он не мог найти выход из тупика. С любой стороны получалось не так, как хотел этот Светлый. Всю свою силу он потратил на то, чтобы загнать себя поглубже в Сумрак.

– Печально, – резюмировал Жан.

– Более, чем вы думаете, юноша. Перед тем как уйти навсегда, этот идеалист наслал на город проклятие. Он был очень силен в тот миг. Не настолько, конечно же, чтобы немедленно стереть Дрезден с лица земли… Но все же он запустил над городом приличную воронку инферно. Даже Светлый может это сделать. Вы знаете, что это такое?

Кивнул лишь один Бернар.

Леонид знал, что такое «адово проклятие», известное также как «инферно». Правда, он видел всего лишь небольшие – такое было не редкостью, скажем, на Невском проспекте. Результат простейших недобрых пожеланий: «Чтоб тебе!..» – какими могли наградить, вслух или чаще про себя, и жандарм с извозчиком, и студент с благовоспитанной дамой. Не нужно быть Иным, чтобы над головой появилась воронка размером с кулек семечек. Но у Иных черные воронки получаются лучше. И удерживаются намного, намного дольше.

– Самое прискорбное, майне геррен, что с дрезденским инферно ничего нельзя сделать. Я не знаю, что случится и когда случится. Но оно медленно растет. Снять его может лишь тот, кто наложил проклятие. А создатель канул в серой мгле…

– Чем ему город-то не угодил? – грубым тоном спросил Бернар.

– Не знаю. – Фрилинг пожал плечами. – Душа Светлого – потемки… Так как вы смотрите, господа, чтобы я поговорил с этим шухартом и рассказал ему пару грустных и даже трагических историй?

– Вот что, месье Темный, – сказал Бернар так, будто еще перекатывал на языке фразу про «душу Светлого», – у нас есть план. А ваше появление может быть как…

– Красная тряпка для быка на испанской корриде, – подхватил Жан.

– Вот именно! Этот анархист совершенно неуязвим для магии. А пулей его достать нельзя, кругом слишком много людей. Что ему придет в голову, если вы попытаетесь вести душеспасительные беседы, – даже оракул не скажет. Предоставьте все нам, глубокоуважаемый. И держитесь подальше.

– Не смею настаивать, – с сожалением развел руками Фрилинг. – Надеюсь, герр Александрофф не будет возражать, если мой Хассо продолжит слежку за неизвестным господином?

– Может быть, с вами пойдет Жан? – нашелся Леонид. – Герр Фрилинг, вы можете доверять месье… – он взглянул на соратника, – …месье Дюри настолько, насколько Темный может доверять Светлому. А вы, Жан, можете доверять месье Фрилингу ровно настолько, насколько Светлый может доверять Темному.

– Особенно в те часы, когда повода для недоверия вроде бы не существует, – заметил Фрилинг.

– Хорошо, разойдемся, – бросил старший из дозорных.

– Полагаю, вверх нам все равно по пути, – указал подбородком Фрилинг.

Спорить с ним никто не стал.

Глобус жил, будто огромный сферический улей, где каждая двуногая пчела играла свою роль. Впрочем, большинство из этих пчел двигались всего по двум направлениям: наверх, к чудесам и удовольствиям, или на выход, уже вкусив и того и другого. На самый-самый верх путь был неблизким: Небесный Глобус возвышался над землею на тридцать пять сажен.

Леонид с Бернаром поднялись по лестнице к верхнему поясу основания гигантской сферы. Здесь Александров не мог не повернуть голову в сторону зала, где показывали одно из самых любопытных зрелищ выставки. Оно называлось «волшебный фонарь стереоскоп». Он уже видел рельефные изображения в стереоскопах, но здесь они демонстрировались в натуральную величину. Неужели однажды и фильмы станут такими же?