Мария Демидова - Катализатор

Зрелище завораживало, но любоваться им не хватало ни времени, ни сил. Прослойка почувствовала жертву и вцепилась в поле Кристины высасывающими энергию щупальцами.

— Гай! — позвала девушка. И облегчённо вздохнула, услышав за спиной шаги.

Откуда он появился, Тина так и не поняла, но сейчас лейтенант быстро приближался к ней по извивающейся над серой бездной дороге, вымощенной потёртым желтоватым камнем. Холод пробирал до костей. Поле из последних сил выдерживало натиск межмирья. В ушах звенело. Ноги вдруг сделались ватными, и в тот момент, когда Гай достиг островка свежей травы под старым дубом, Кристина потеряла сознание. Одной рукой лейтенант успел подхватить девушку, другой — поймал выскользнувшую из её руки шкатулку. И резко захлопнул портал.

Когда в доме на соседней улице рванул газ, Виктор Самойлов даже обрадовался. Тут же осудил себя за неуместное чувство, и всё же… Мчаться куда-то среди ночи с диктофоном и фотоаппаратом наперевес, одеваясь на ходу, практически на лестничной площадке… Было в этом что-то от «настоящей» журналистской работы, о которой он мечтал ещё в школе.

Подозрения, что судьба решила подложить ему свинью, возникли у Виктора на первых курсах университета, когда вместо практических заданий студентов щедро потчевали бесконечными списками литературы и повторениями унылой теории. К пятому курсу подозрения переросли в уверенность, но зато появилась надежда на скорое освобождение из университетских стен и начало настоящей работы.

Настоящая работа в пусть не маленьком, но всё же не столичном городе вылилась в рерайты сводок следственного комитета, МЧС и прочих ведомств. И в борьбу за внимание пяти-семи тысяч читателей, ежедневно заглядывавших на местные новостные сайты — разные по оформлению, но по содержанию похожие, как близнецы-братья.

Нет, Виктору не на что было жаловаться. К своим двадцати шести годам он даже успел сделать некоторую карьеру (при этом слове он неизменно горько усмехался с видом человека, понимающего всю тщетность собственных трудов и ничтожность достижений). Карьера заключалась в должности редактора сайта официальной городской газеты. С ежедневными контент-планами, спущенными «сверху», и обязательными присказками в духе старой доброй советской печати: «По поручению мэра…», «В соответствии с указом Президента…», и так далее, и так без конца.

Виктор скрипел зубами от скуки, но расти дальше в городе, где ничего не происходит, было некуда. Перебраться в столицу пока не удавалось — там и без него яблоку негде было упасть от таких Викторов, мечущихся в поисках лучшей жизни. К тому же, молодой журналист начал подозревать, что переезд ничего принципиально не изменит. Подложенная свинья уже представала перед ним во всём своём обидном великолепии.

Душа просила большего. Душа просила действия, риска, славы и аплодисментов. Душа просила приключений.

Поэтому да, когда в доме на соседней улице рванул газ, Виктор Самойлов обрадовался.

Ночь выдалась долгой.

Оказавшись на месте происшествия, Виктор сразу забыл о своей эгоистичной радости. Её место занял ужас. В воздухе всё ещё висела не успевшая осесть кирпичная пыль. Угол серенькой хрущёвки сложился, обнажая беззащитное нутро пяти квартир. Точнее, того, что от них осталось. Обои в цветочек или в строгую полоску. Потрескавшееся, но почему-то не упавшее зеркало на стене. Две запылённые куртки на крючках — там, где ещё недавно была чья-то прихожая. Оглушённый сиренами подъезжающих машин полиции, «скорой» и МЧС, Виктор всё не мог отвести взгляд от ярко-синего кухонного гарнитура, угол которого по странной случайности не рухнул вслед за всей кухней с высоты четвёртого этажа, а завис над пропастью вместе с уцелевшим куском пола. И выглядел так уютно и мирно, что к горлу подступала тошнота.

Виктор отвернулся. И постарался механически погрузиться в работу.

Возвращаясь домой в третьем часу ночи, он ожидал, что вырубится, едва коснувшись головой подушки. Или что, напротив, будет лежать без сна, прокручивая в голове жуткие картины прошедшей ночи и текст, который напишет в газету в продолжение десятка заметок, уже выставленных на сайт «с колёс». Ещё он ожидал, что в любом случае выспится. Номер сдадут в печать только во вторник, а посещалка сайта на ближайшие сутки уже обеспечена. Поддержат её текущими новостями и без его участия.

А вот чего Виктор никак не ожидал, так это того, что не узнает собственного подъезда. Точнее, что подъезда не окажется вовсе. Вместо замызганной лестницы за скрипучей металлической дверью оказался — журналист не поверил своим глазам — обсаженный огромными липами сквер. Виктор обернулся на привычный вибрирующий грохот захлопнувшейся двери. Но двери не было. Вместо неё обнаружилась тяжёлая чугунная ограда, за которой виднелся парк с возвышающимися над ним тремя каменными башнями.

Виктор поражённо поморгал, прислушался к себе: может, на самом деле он уже заснул где-то на полпути к дому и теперь видит сон? Все остальные объяснения — от неведомой болезни зрения до галлюцинаций — были куда более неприятными, поэтому их журналист решил не рассматривать. Хотя бы для начала. Как там, говорят, можно убедиться, что спишь? Кажется, нужно к чему-то внимательно присмотреться? На часы посмотреть? Виктор взглянул на запястье. Часы были на месте и показывали ожидаемые 02:35. Сами руки тоже были видны прекрасно. И приминающие свежую траву ноги в растоптанных кроссовках. Даже торчащий из кармана куртки блокнот был на месте. И фотоаппарат на шее тоже остался. Виктор сделал первое, что пришло в голову, — сфотографировал поднимающиеся над деревьями башни замка. Из-за темноты снимок получился не слишком чётким, зато художественно зловещим.

Недоумение странным образом уходило, уступая место любопытству. Лезть в замок через ограду не было никакого желания, несмотря на то, что в паре окон горел свет. Поэтому Виктор отвернулся от таинственной громады и зашагал по скверу. После пыли родного города прохладный свежий воздух буквально пьянил. Наверное, этим объяснялось необычное в столь неожиданной ситуации спокойствие. Впрочем, если говорить откровенно, при ближайшем рассмотрении место, где очутился Виктор, не казалось таким уж чужим. Обычный город туристического, старинно-европейского вида. Улочки, вымощенные серовато-коричневым камнем. Кирпичные и деревянные домики не выше трёх этажей. Обычные деревья и ничуть не экзотического вида цветы в горшках на подоконниках. Разве что слишком светло — к такому количеству уличного освещения Виктор не привык. Уютные жёлтые фонари горели почти над каждой дверью. Хотя пару раз Виктор заглянул в переулки, в которых царил непроглядный мрак — такие здесь тоже были. Словом, город казался абсолютно обычным. Даже названия на вывесках прочитать можно. На каком они, кстати, языке? Не на русском же! Сознание благоразумно откинуло очередной безответный вопрос. Зато подбросило твёрдую уверенность: в мире, где Виктор родился, этого города нет. Вывод напрашивался сам собой. И, к удивлению журналиста, ничуть не пугал.