Татьяна Богатырева - Чувство ежа

Дону на миг показалось, что сейчас мадемуазель Виола сойдет на берег, возьмет за руку старого профессора кулинарии, уйдет в темноту, растворится и никогда больше не вернется. А Дону останется лишь воспоминание о странном сне перед первым сентября.

Ну нет!

Сон или явь, мистика или реальность – он не собирается прятать голову в песок и отказываться от того, что было. Подумаешь, мистика и глюки, не впервой! А что Виола врала… ладно, может быть, и не врала на самом-то деле. Надо просто дать ей шанс объясниться. И объясниться самому. Им в любом случае еще четыре года учиться вместе, а разброд и шатание никому не нужны.

Вскочив на ноги, Дон помог подняться Виоле и, прежде чем вывести на берег, задержал ее руку в своей.

– Мы поговорим завтра. Начистоту, договорились?

Она очень серьезно посмотрела ему в глаза и кивнула.

– Договорились, мой Дон. До завтра.

А потом Дон смотрел, как нелепая парочка – высокая девушка в мотоциклетной куртке и маленький старичок в колпачке с кисточкой – уходят в питерский вечерний туман. Когда он уже собрался развернуться и пойти домой, она обернулась и помахала рукой:

– Увидимся завтра! – скорее угадал, чем услышал он.

Дон махнул в ответ. И увидимся, и поговорим. И все будет хорошо, потому что… просто потому, что вот такая солнечная осень, и Петербург – его Петербург, и уже немного – ее Петербург, и гондольер-ролевик, и даже школа. А чудеса? Да к лешему чудеса, для счастья они совсем не нужны. Сами справимся!

Звонок застал Франческо в джазовом клубе, прямо посреди «Колыбельной Клары» из Гершвина. Пела дама изрядных габаритов, чем-то похожая на Эллу [48] Сеньор Канова имеет в виду Эллу Фицджеральд, самую знаменитую исполнительницу арии Summertime из оперы Дж. Гершвина «Порги и Бесс». в конце карьеры, только белая и с ужасным русским акцентом. Но на такие мелочи Франческо внимания не обращал – потому что пела она великолепно. И только для него одного. Пожалуй, Луи надо ей заняться, не оставлять же такой чудесный талант этим диким русским. Надо же, ей уже лет тридцать, а она – ничья! Сами прозевали – теперь поздно кусать локти.

– Ненавижу эту вашу технику, – пробормотал он, доставая дрожащий мобильник. – Всегда не вовремя.

На экране светилось: «Анна».

Нажав отбой, Франческо сунул мобильник обратно в карман и вернулся к гурманству.

Телефон снова завозился в кармане, когда отзвучали последние такты «Колыбельной».

На этот раз была эсэмэска:

«Перезвоните. Срочно».

Наглая тупая тварь! Отрывать его от концерта!.. Да он ей голову оторвет! Прямо сейчас! А потом вернется и дослушает в покое.

Он успел вскочить с кресла и оказаться на пороге клуба, когда вспомнил, что сам велел звонить в любое время, как только будут новости о Виоле.

Виола! Нет ничего важнее, за Виолу он простит наглой твари все что угодно! Перезвонить, прямо сейчас. Может быть, Анна уже нашла его сокровище, его сердце?

– Слушаю тебя.

– Я отказываюсь от этого дела.

Целую секунду Франческо не мог поверить, что кто-то посмел сказать ему такое. А потом, через секунду, рассмеялся. Однако у этой мусорщицы презабавное чувство юмора.

– Я оценил твою шутку. А теперь – где моя Виола?

– Не знаю и знать не хочу. Прошу прощения, сеньор Канова, я предпочитаю навлечь ваше недовольство, но сохранить жизнь себе и своим людям. Больше к данному объекту никто из нас не приблизится.

Франческо молчал целых три секунды. И три раза напомнил себе, что он – вечен, бесстрастен и справедлив. И потому он не убьет наглую тварь прямо сейчас, а сначала выслушает, в чем дело, во всем разберется и определит достойную преступления меру наказания.

– Объяснись. Подробно.

На другом конце линии вздохнули, скрипнули зубами.

– Мои люди, которые следили за объектом, исчезли. Убиты.

– Чушь.

– Это правда. Я не знаю, как это произошло, но их уже три часа как нет. Нигде. Я точно знаю, Гоша – мой человек, я сама его обратила.

Франческо поморщился. Называть мусорщиков людьми – моветон. Это трупы. Падальщики. Тупая вонючая дрянь. И эта дрянь осмеливается идти против его воли! Ее безмозглые подручные наверняка сами нарвались на… дьявол разберет на что! Но его Виола здесь точно ни при чем. Она – жизнь, музыка, страсть, но никак не смерть и небытие.

Хотя Петербург, да и весь остальной мир определенно стали бы чище и лучше без мусорщиков.

– Мне нужна Виола. Все прочее меня не интересует, – холодно сказал он.

И ударил.

Слегка.

Можно сказать, пнул.

Луи бы от такого ментального пинка лишь поморщился, но Анне хватило, чтобы задохнуться и испустить волну паники. В прямом контакте, неважно, зрительном или голосовом, Франческо без труда мог бы раздавить любого мусорщика, выпотрошить, вывернуть наизнанку и заставить хоть канкан танцевать, но пока Анна нужна была дееспособной.

На том конце хрипло закашлялись, потом придушенно сказали:

– Я поняла, мой господин. Прошу прощения. Все будет исполнено в точности.

– И не тревожь меня по пустякам.

Франческо дал отбой, отключил мобильник и неспешно вернулся в джаз-клуб. Он, конечно, выяснит, что случилось с идиотами-мусорщиками, но потом. После того как найдет свою Виолу. И если Анна не соврала, ее протеже в самом деле убиты охраной Виолы, – он простит сегодняшнюю наглость. В конце концов, низшие существа склонны к панике и глупости, не стоит ожидать от них достойного поведения.

Хватит и того, что они устроят Франческо встречу с Виолой, и тогда…

Франческо в предвкушении закрыл глаза. Он совершенно явственно видел, как Виола узнает его, улыбается, бросается навстречу – и доверчиво вкладывает ладонь ему в руку, точно зная: теперь, с ним, она будет счастлива. Они оба будут счастливы.

Вместе.

Целую вечность.

И даже смерть не разлучит их.

Конец первой книги

Сентябрь 2015 – январь 2016

Продолжение следует

Бенвенуто Челлини (итал. Benvenuto Cellini; 3 ноября 1500, Флоренция, – 13 февраля 1571, Флоренция) – многогранная личность редкого таланта и еще более редкой скромности, о чем свидетельствуют его собственные мемуары. Родился в семье мастера музыкальных инструментов, прославился как ювелир и скульптор. Ни об одном музыкальном инструменте его работы официальной истории не известно. – Прим. авт .

Видимо, Виола имеет в виду вольное переложение для гитары.

История утверждает, что замок в Лиможе (Франция) построен в XII веке, а его обитатели периодически умирали насильственной смертью при весьма трагических и загадочных обстоятельствах. Есть вероятность, что мсье Ученый Моль прав, а привидения всего лишь не желают показываться на глаза слишком активной и любопытной девочке, ибо предпочитают пугать тех, кто пугается, а не поливает их «святой» водой из бутылки с надписью «Кола». – Прим. авт.