Юлия Ламичева - Пастухи призраков

— Симпатичная зверюга, — одобрил Иннокентий.

Лена почувствовала, как папа перетекает ей в ладонь. Волк отдёрнул морду, покосился вопросительно и ещё крепче прижался к ладони щекой. В спину упёрся ревнивый взгляд Фанты, пришлось срочно чесать ещё одно ухо — висячее и шёлковое.

— А меня никто не гладит, — пискнула Нюся.

Смех Иннокентия разошёлся по Лене волной тепла.

— Срочно обзаводись третьей рукой.

— Десятком, — сварливо отозвалась Лена. — У меня и с двумя явный перебор сверхъестественных возможностей, не находишь? При мизерном результате. Нормальный человек на моём месте давно бы захватил мир, сидел на троне в башне из хрусталя, поигрывая ядрёным пультом, и противно хихикал.

— Самые нормальные занятия, — поддакнул Иннокентий.

— Гораздо более нормальные, чем использовать чёрную магию при торговле штанами двое суток через двое…

— Мам, ты с кем говоришь? — встряла Нюся.

— С дедушкой.

— Привет, деда! Ты где?

— И как ты выкрутишься? — подумала Лена для Иннокентия. — Где ты?

— Просто поверь, что это не имеет значения.

Лена поняла, что выкручиваться придётся ей.

— Нюсь, наш дедушка стал привидением, так случается.

Глаза ребёнка стали круглыми, точно у кота.

— Деда, а почему я тебя не вижу?

— Он такое особенное невидимое даже для тебя привидение.

— Ой! Мам, меня дедушка в животике щекочет! Мам, я его что, съела?

— Нюсь, дедушка должен уехать, — быстро объяснила Лена. — Он и раньше уезжал, это нормально.

— Деда, когда вернёшься, мы снова пойдём гулять, хорошо?

— Удивительно разумный взгляд на мир, — прокомментировал Иннокентий в голове у Лены. — Поцелуй Нюсю в щёчку.

Лена так и поступила.

— Это от деда, — сказала она. — Теперь иди, полови, блин, что ли рыбу, нам с дедушкой надо попрощаться.

— Мам, ты точно не… — насупился ребёнок.

— Нюсь, ты сама дёргала шнурок, никуда я не упаду, иди давай!

Девочка растворилась в пересечении зелёных струй, а прежняя Лена вырвалась на волю.

— Не уходи, пап! Я не хочу, чтобы ты… У меня от таких вещей крыша едет!

— Этому нетрудно помочь, — злобно ухмыльнулась Лена новая и сунула руку волку в пасть почти по локоть. Зверь облизал её, примериваясь, укусил. Когда Лена забрала руку, из волчьей пасти свисало нечто вроде бальной перчатки (желеобразной), и было с чмоканьем всосано внутрь.

— Всегда мечтал понаблюдать процесс кормления собой голодных духов, — хмыкнул Иннокентий. — Как я вижу, твоё альтер эго водворилось у руля? Мне нравится результат. Теперь выполни… небольшую просьбу: возьми к себе ворона. У господина Ван Юна он не прижился. Возможно, кровное родство действительно имеет значение.

Лена устроилась амазонкой на волчьей спине и нашарила в пустоте длинную сигарету. К сожалению, вместо ведра с попкорном материализовалась ерунда, которую пришлось незаметно счищать с колен всю оставшуюся часть разговора.

— Я знаю, давать объяснения не в твоих правилах, — сказала она, чопорно сложив губы, — но на этот раз придётся.

Холодный кисель отцовского смятения затопил Лену изнутри.

— Папа, извини, не мог бы ты из меня… всё же вылезти, короче?

— Прости, но тогда у нас не получится разговаривать. Постараюсь сдерживать эмоции. Я мог бы считаться редчайшим представителем человечества, свободным от фобий, если б не сотериофобия. До сих пор я самостоятельно справлялся с проблемами, но сейчас вынужден просить тебя попытаться продлить жизнь ворону. Без него я, пользуясь твоей терминологией, рассосусь на запчасти, а я как раз начинаю входить во вкус данного… способа существования. Ещё раз покорнейше прошу…

— Прекрати! — рявкнула Лена. — Просто скажи, зачем ты пустился в идиотскую авантюру с мазью?

Иннокентий мягко обволок её сознание, точно поглаживая (Лена непременно бы замурлыкала, если б умела).

— Моя жизнь и есть идиотская авантюра, дочь моя. В шестьдесят три года немного перспектив, приятных, я хочу сказать, особенно у человека, не пришедшего к консенсусу ни с одной известной ему концепцией загробного бытия. Так получилось, что готовые решения меня никогда не устраивали, не из гордыни, поверь, просто не находилось подходящих, или же я сам для них не подходил. Вот и приходится изобретать собственные варианты развития событий, начиная с момента, когда в годовалом возрасте мне представилась прекрасная возможность разбиться в автокатастрофе, а я создал сущность, позволившую мне выжить.

— Такое вообще возможно — устроить себе ангела-хранителя?

— По глупой особенности моего характера, о которой я уже упомянул, только на таких ангелов я и могу полагаться. Кстати, небезызвестный тебе Саша утверждает, что люди сами создают большую часть кишащих вокруг них сущностей. Я бы объяснил это тем, что именно по поводу себя человек способен на наиболее интенсивные переживания, вселенная же значительно меньше нами интересуется, чем принято считать.

— Но мазь-то тут при чём?! — Лена аж на волке от злости подпрыгнула, зверь недоумённо на неё оглянулся. — Только не говори, что разрыл в какой-нибудь китайской могиле эликсир бессмертия. Такие штуки обычно отрываются именно в могилах.

— Бессмертие — не совсем моё амплуа. Не могу сказать, что привязан к жизни, я всего лишь не вижу ей альтернативы. Пока не вижу. Однако, на мой вкус, наш мир излишне материален. Достижение любого желания сопряжено с нерационально высокими затратами на преодоление этой чрезмерной материальности, которую мне всегда хотелось облегчить, дабы, снизив усилия по её преодолению, оставить при себе удовольствия. Каюсь, ленив и сибарит. Но у меня получилось. Не знаю, надолго ли.

— Ага, ты облегчил, не поспоришь! Ваня подсказал? Убью придурка.

— Не стоит. Лет двадцать пять назад мне попались записи некого Лю Цаня, которые тот вёл во время службы личным секретарём начальника уезда Чэнь Си-фана в провинции Гуанси. В ходе расследования по делу о «похитителях кос»…

— …которые на голове? — уточнила Лена.

— Они самые. Периоды «отрезания кос» случались в Китае довольно часто. В различных провинциях люди жаловались, что им обрезали косы, это приводило к упадку сил, обморокам и даже смерти; косы пропадали как в общественных местах, так и у людей, находившихся в одиночестве. Любопытно, но ни одного похитителя так и не удалось поймать, всякий раз пропажи прекращались сами так же внезапно, как начинались. В 1768 году явление приняло особенно широкие масштабы, страну охватила паника. Принялись хватать «подозрительные элементы», особенно если их можно было заподозрить в колдовстве. В частности, задержали троих мастеров мази. Один из них был сборщиком женьшеня, второй — хвороста, третий, подросток, — бродягой и, по мнению Лю Цаня, откровенно слабоумным.