Екатерина Бобровенко - Ловцы снов

Затерянную?!.

Слабость к девушкам с пронзительным режущим взглядом, пробирающим до души, нас погубит. Удача будет, если та еще не успела ничего натворить, но такое вряд ли. «Все затерянные по природе своей…» — и так далее, прямым текстом. Что правда, то правда. А у этого еще, оказывается, все явно преднамеренное: ослушаться прямого приказа в пользу Снов — это не просто так… Вот, похоже, и настучал кто-то в базу — через «Тревожную Кнопку». Может, — я не могу сдержаться от ироничного смешка, но улыбку приходится проглотить, потому что рассеянно-внимательные глаза снова смотрят на меня в упор — даже та, под чей присмотр этот Крайности попал. Красоточка Суварова, ведь так? Информационист, имеющий прямую связь со Штабом…

Но-но…

Я смотрю на начальника, едва не забывая моргать от внимания, хотя на самом деле довольно глубоко погрузился в себя и свои мысли, и поэтому его неожиданный вопрос застает меня врасплох:

— Оружие при тебе? — я уверенно киваю, глядя в снова обманчиво расслабленные сонные глаза сверху вниз. Достаточно уверенно, но все равно вдруг ощущаю себя неуютно.

— Возьми, — он протягивает мне что-то, завернутое, по всей видимости, в какие-то тряпки и запакованное сверху в непримечательный целлофановый пакет. — При себе не свети, но, если понадобится, используй… Даже не так — когда понадобится…

Даже так, да?..

Его голос не сделал никакого заметного скачка, но мне почему-то кажется, что предпоследнее слово он выделил как-то особенно, с нажимом. Почти приказывая. Застывший взгляд снова концентрируется прохладными частицами на моем лице, проверяя, правильно ли и надежно я усвоил выявленную суть миссии. Все ясно, но есть одно «но»…

Лунный снова отворачивается к стеклу, эффектно и ненарочито перекрутившись на своей шаткой табуретке, а я бестактно шуршу пакетом и мну тряпье, желая прежде узнать, что еще мне подкинули, помимо стандартизированного, бесшумного и удобного для ношения ножа, а когда отыскиваю и рассматриваю при куцем свете «подарок», невольно радуюсь и пугаюсь одновременно. Затерянные… Неужели, все действительно так серьезно?..

— Задание ясно?.. — холодная спокойная уверенность в голосе такая, что ею можно преспокойно резать лед. А сдержанности хочется позавидовать.

— Конечно, ясно.

«В первый раз, что ли?..»

— Тогда можешь идти выполнять, — туманный голос тает в какой-то дымной поволоке, делаясь едва слышным. Или это мне просто так кажется?..

…

— Молодой человек, с вами все в порядке?.. Молодой человек!..

Сквозь зеленоватую дымку перед глазами медленно начинают проступать окружающие очертания, а уже сквозь них — навязчивые мыслеформы, облаченные в визуализацию уходящих вдаль по снегу черных следов от ботинок. И все это маячит перед взглядом на фоне вечерне-фонарного синего неба еще несколько секунд, до тех пор, пока двойственная реальность все-таки не складывается в одну. И я вижу ЭТО…

Острое, худощавое во всех имеющихся чертах, лицо незнакомой девушки, склонившееся надо мной (точнее, над той самой уличной деревянной скамейкой, на которой я некстати разлегся) просто источает собой образцовое участливое сожаление.

Кончик острого носа мелко подрагивает, пытаясь вернуть обратно в удобное положение съехавшие по переносице огромные круглые очки; тонкие бледные губы чуть ли не бубликом сворачиваются, пытаясь выдавить сквозь застенчивость сочувствующую жалкую улыбку.

— С вами точно все в порядке? Может, нужно врача? — взволнованный голос новоявленной спасительницы набирает новые обороты — теперь в нем уже отчетливо слышится заботливость. Тонкая шея, обмотанная несколькими слоями сбившегося шарфа, торчит над воротником какой-то темной, затравленно-мышиного цвета куртки.

Сама — как жирафа.

И примерно такая же милая…

— Нет, спасибо. Все в полном… порядке.

Если не считать легкого холодка по спине, вызванного энергией перемещения, то это действительно — чистая правда.

— Ну слава богу! Я уж подумала, что что-то действительно серьезное случилось… Вам плохо стало, да?..

Опираясь рукой о спинку скамейки, я наконец догадываюсь принять вертикальное положение. В какой-то момент мне кажется, что девушка хочет мне в этом помочь, но так и не решается протянуть руку. Зато с ненаигранным энтузиазмом бросается подбирать высыпавшиеся из продуктового пакета предметы, валяющиеся тут же, под ногами (по-видимому, в разговор меня затянуло слишком резко, раз так разбросал все и разбросался сам).

Вспомнив про сам визит и его суть, поспешно оглядываюсь по сторонам, ища взглядом…

…Злосчастный сверток, который вручил мне начальник, тоже здесь, только в отличие от моего разбросанного барахла лежит себе как ничто не бывало на краю скамейки аккуратным таким свертком. Словно так и нужно и ничего необычного. Я поспешно встряхиваюсь и подбираюсь к нему поближе, намереваясь перехватить тот до того, как это успеет сделать вертлявая недотепа… — и буквально сталкиваюсь с ней нос к носу.

— Вы… обронили, — девушка двумя руками протягивает мне навстречу пластиковый пакет из «Ашана» (истинный «джентльменский набор»: батон колбасы, нарезная булка — и с десяток мелких пакетиков с кормом, для кошки), который действительно был со мной до того момента, как меня настигло внезапное непредупредительное «совещание». Словно от сердца отрывает, вверяя мне вместе с ним в пользование свою душу — по глазам вижу. И улыбка… как у того Чучела в одноименно книжке — до ушей, подпирая уголками дужки сползающих выпуклых очков. Истинное чучело и есть. И что только ей показалось во мне таким милым?..

Сверкающие от бликов фонарей выпуклые стекла, испещренные мелкими следами давних царапин, преданно взирают на меня снизу вверх где-то на уровне моей груди. На ее очки хочется надышать и нарисовать на них сердечко, но я знаю, такой жест будет воспринят их обладательницей всерьез. Скучно с такими…

— Спасибо.

Можно было состроить улыбку, но желание как-то разом пропало. Да и с подобными особами это опасно: прицепится — не оттащишь. А мне уже нужно идти.

— Ну, я пойду?..

— Идите, — ее слова, практически опередившие мои собственные мысли, приходятся как нельзя кстати. Я знаю, она не осмелится спросить телефона, даже просто изъявить желание познакомиться. Такие, как она, никогда не осмеливаются. И девушка действительно просто уходит — с печалью на дне увеличенных стеклами безлико-серых глаз и взбаламученными старыми комплексами в голове, но все же уходит. А остальное меня сейчас не интересует.

И все равно я отчего-то медлю.

…Старый сквер за высокой оградой. Узкие улицы и боковой вход в метро на конечной станции, приютившийся под вывесками круглосуточных магазинов. Та часть города, что не подвластна ни тревоге, ни суете. Даже жизнь здесь льется — вяло, прикрываясь шторками окон в домах конца позапрошлого века, словно пытаясь отсрочить тот миг, когда ей придется расцвести во всей красе, видимо, зная, что за этим мгновением последует лишь период неминуемого, необратимого угасания. Медленного упадка.