Роман Канушкин - Канал имени Москвы. Университет

– Что? – спросил Тео у Хардова.

– Впервые вижу такое умиление на твоей физиономии, – рассмеялся тот.

В посёлке люди встречали их, как героев. Здесь ещё ничего не слышали о гидах и воспринимали этих двоих людей в пыльных ботинках и измятых плащах как более удачливых охотников на всякую нечисть. В каком-то смысле, так оно и было.

Мать ребёнка выбежала им навстречу. Тео передал ей люльку. Молодая женщина расплакалась. Потом перехватила в воздухе руку Тео и поцеловала. Тот отвернулся. Хардов услышал, как совсем негромко скрипнули зубы друга.

– Спасибо вам! Храни вас господь, он никогда не забудет вашей доброты. – Женщина уже прижимала малышку к себе, люлька Горха теперь валялась в траве.

Эти люди верили в древнего распятого Бога, и, наверное, сейчас он помог им. Затем мать ребёнка вдруг обняла Хардова и поцеловала в щёку. Она не утирала слёз, лишь повторяла:

– Спасибо вам, храни вас господь, спасибо…

Хардов был сконфужен и растроган одновременно. Тео улыбнулся. Хорошо, что всё закончилось так.

– Как её зовут? – Нежность в голосе Хардова.

Тео больше не улыбался. Мать чуть отстранила от груди своё дитя, посмотрев на него мокрыми счастливыми глазами, и с гордостью, неведомой им, двоим удачливым охотникам в пыльных плащах, сказала:

– Лидией.

Ева перевернула следующую страницу. Сейчас, ещё несколько секунд, и здесь тоже появятся буквы. Размашистый, совсем не женский, с небольшим наклоном почерк; все заглавные и длинные строчные, с палочкой или хвостиком буквы она писала сверху вниз. Совсем не то, что аккуратный, красивый, легко читаемый девичий почерк самой Евы. Девушка с нетерпением ждала, крепче сжала левую ладонь, свет от масляной лампы падал на пожелтевшие страницы дневника. Ключ сказал ей не пользоваться электричеством, ключ подсказал ей, как прочитать то, что много десятков лет было скрыто от всех, как прочитать пустые страницы личного дневника президента Лидии. Ключ или… Фёдор, его талисман, бусы,

(манок, гиды называют это «манок»)

которые сейчас украшали шею его девушки. Всё менялось в образе легендарной Лидии, дамы с портрета, мудрой, не совершающей ошибок, твёрдой рукой управляющей огромным Университетом во времена, когда о союзе Дубны и Дмитрова ещё никто не слышал. Лидия была живым человеком, с ошибками и несчастной любовью. И возможно, всё менялось в представлениях самой Евы о том, для чего она здесь.

Третий президент Университета заинтересовал Еву сразу, как только она увидела портрет. Девушка проштудировала всё, что хранилось в библиотеке о Лидии; она действительно была выдающейся женщиной, и наибольшего расцвета Университет достиг именно при ней. В год Чёрной весны, когда внезапно «ожили» и заработали аттракционы Парка Горького, причём тихая и словно издевательская музыка, под которую обычно крутятся детские карусели, была слышна даже здесь, за несколько километров, когда туман, скрывающий порождения тьмы, неожиданно двинулся на Воробьёвы горы, а во главе его шла чудовищная Чёрная волчица, именно президент Лидия была организатором обороны Университета. Её безупречно грамотные действия позволили дать туману сокрушительный отпор. Чёрная волчица была повержена Лидией и Петропавлом; разные источники по-разному оценивали роль каждого, сам же Петропавел однозначно высказался в пользу больших заслуг президента Лидии, скромно отметив, что ему лишь повезло совершить удачный выстрел. Алёшка показывал Еве пулю, которой Глава гидов сразил чудовище; они вообще немало говорили о тех великих днях, и, конечно, симпатии самого Алёшки полностью принадлежали стороне Петропавла. Это была последняя атака мглы на Университет, туману пришлось отступить, а гиды, напротив, шаг за шагом отвоёвывали себе новое пространство. Точнее, забирали старое в городе, который когда-то был городом людей, и на канале, созданном древними строителями. Источники упоминали, что Учитель с гидами Тихоном и Хардовым отправились на Север к началу канала и больше в Университет не возвращались, заботы же о нём полностью легли на плечи Лидии и Петропавла. Так же по преданиям, Лидии принадлежал череп Горха, чудовищного порождения тьмы, и она могла повелевать им, но чётких подтверждений тому факту не было. Алёшка высказался в пользу подобной версии, дав понять Еве, что гиды не всегда действуют в белых перчатках и для пользы предприятия не побрезгуют ничем. Парню вообще почему-то не особо нравилась президент Лидия, и с его точкой зрения Ева познакомилась ещё в их первую встречу. Её даже несколько удивило такое отношение всегда доброжелательного Алёшки к давно жившему человеку. А потом она поняла, что просто здесь, как и во всём, у её нового друга была своя теория, и пьедестал единственного героя был полностью отдан Петропавлу. Алёшка мечтал быть гидом, но полагал, что природные увечья тому помеха; его интересовали учёные, но образования не хватало; ему явно было тесно в рамках только смотрителя за древностями, разные идеи, в том числе и сумасшедшие, буквально распирали несчастного парня. Ева прекрасно понимала, что он чувствует, но пока совершенно не представляла, как ему помочь. Пока они только сдружились, и с каждым днём их дружеская привязанность становилась лишь крепче. Всё своё время Ева проводила на занятиях с Мелани, в библиотеке, а потом отправлялась к Алёшке. Ей также были необходимы беседы с Петропавлом, её терзали сомнения, тоска, ей необходимо было поделиться насчёт возможного материнства Лидии, но у Главы гидов было полно своих дел. Ева пыталась пару раз поговорить с ним, но Петропавел однозначно высказался относительно бездетности Лидии, и, понимая, как она будет выглядеть со своими досужими вымыслами о сходстве, Ева решила собрать побольше информации. Проштудировав всё, она обнаружила, что есть ещё личная переписка Лидии и её дневник. Но это хранилось в закрытом архиве, и доступ туда можно было получить только у Петропавла. Правда, Глава гидов подписал его, не задавая Еве никаких вопросов, лишь предупредив, что она не найдёт там ничего нового.

– А в дневнике, девочка моя, вообще несколько чистых страниц.

– В смысле? – не поняла Ева. – Он не закончен?

– Если бы, – развёл руками Петропавел. – Такое впечатление, что она писала, а потом по какой-то непонятной причине решила пропустить полтора десятка страниц, оставив чистыми, пустыми, а потом продолжила писать дальше.

– Как, прямо в середине?

– Да. Меня это тоже удивило. Возможно, собиралась что-нибудь вписать туда позже… Да так и не успела.

– Вы точно уверены, что у неё не было детей? – вдруг спросила Ева, даже не успев пожалеть об этом.