Кассандра Клэр - Леди полночь

Время от времени он оборачивался, чтобы сказать Кирану о чем-то, но лишь обнаруживал, что его там не было. Киран находился с ним каждое утро, когда Марк просыпался.

Киран должен был навестить его той ночью, когда Марк следил за детьми на кухне. Но тот бы никогда не решился прийти. Сейчас между ними не было никакой связи, и Марк теперь волновался. Он говорил себе, что принц фейри, вероятно, просто был осторожным, но замечал, что рука неосознанно тянется к наконечнику стрелы, висящему на шее, чаще, чем обычно.

Этот жест напомнил ему о Кристине, когда она прикасалась к медальону на ее шее, если нервничала. Кристина. Он задавался вопросом, что было между ней и Диего.

Раздался звук, и Марк оторвался от окна. Его слух был хорошо развит после стольких лет в охоте; он сомневался, что кто-то еще в Институте услышал этот звук, думал, что никто даже не проснется.

Это была одна нота, звук охотничьего рога Гвина: резкий и суровый, одинокий, как вой дикого ветра в горах.

Кровь застыла в жилах Марка. Это не было приветствием или даже призывом к охоте. Это был сигнал Гвина, он трубил так, когда искали дезертира. Это был сигнал о предательстве.

Джулиан выпрямился, пригладил свои спутанные кудри, проводя по ним руками, и повернул голову.

- Эмма, - сказал он. – Иди внутрь.

Эмма обернулась и шагнула обратно в Институт, только для того, чтобы взять Кортану, которую сама же повесила рядом с дверью. Она вышла на улицу и увидела, что конвой фейри спешился, лошади застыли в неестественных позах, будто были привязаны на месте. Их глаза были кроваво-красные, гривы обвиты алыми цветами. Скакуны фейри.

Гвин подошел к подножию лестницы. У него было странное лицо, немного неземное: большие глаза, широкие скулы, брови, изогнутые в злой манере. Один глаз черный, а второй бледно-голубой.

Рядом с ним шествовал Иарлат, его желтые глаза не моргали. С другой стороны от Гвина шел Киран. Он был таким же красивым, каким запомнила Эмма, и от него по-прежнему веяло холодом. Его бледное лицо было суровым, словно вырезано из белого мрамора, его глаза, черны и серебряный, жутко блестели при дневном свете.

- Что происходит? – потребовала Эмма. - Что-то случилось?

Гвин взглянул на нее пренебрежительно.

- Это не твое дело, девчонка Карстаирс, - сказал он. - Этот вопрос касается Марка Блэкторна. И больше никого из вас.

Джулиан скрестил руки на груди.

- Все, что касается моего брата, касается и меня. Фактически, это касается каждого из нас.

Губы Кирана вытянулись в жесткую, прямую линию.

- Мы: Гвин и Киран из Дикой охоты, и Иарлат из Неблагого суда – здесь по вопросу справедливости. И вы должны привести своего брата.

Эмма двинулась, чтобы встать в центр верхней ступеньки, обнажила Кортану легким, быстрым движением, которое вызвало яркие искры в воздухе.

- Не говори ему, что делать, - сказала она. – Не здесь. Не в пределах Института, даже на его ступенях.

Гвин неожиданно громко расхохотался.

- Не будь дурой, девчонка Карстаирс, - сказал он. - Ни один Сумеречный охотник не сможет удержать трех фейри, даже вооруженный одним из таких Легендарных мечей.

- Я бы не стал недооценивать Эмму, - заметил Джулиан голосом, похожим на колючую проволоку. - Или найдете голову, лежащую на земле рядом с все еще дергающимся телом.

- А ты живописно выражаешься, паренек, - сказал Иарлат, повеселев.

- Я здесь, - сказал запыхавшийся голос позади них, и Эмма, прикрыла глаза, почувствовав, что страх сковал ее тело.

Марк.

Он выглядел так, будто в спешке накинул свитер, джинсы и сунул ноги в кроссовки. Его светлые волосы были растрепаны, он выглядел моложе, чем обычно, его глаза расширились от удивления.

- Но мое время еще не закончилось, - сказал Марк. Он говорил с Гвином, но смотрел на Кирана. Эмма не могла истолковать или описать выражение его лица, в котором, казалось, смешались и мольба, и боль, и радость. - Мы все еще пытаемся выяснить, что происходит. Мы почти у цели. Но крайний срок…

- Крайний срок? – эхом отозвался Киран. - Послушай себя. Ты говоришь как один из них.

Марк выглядел изумленным.

- Но Киран…

- Марк Блэкторн, - сказал Иарлат. - Ты обвиняешься в раскрытии одного из секретов фейри Сумеречным охотникам, несмотря на то, что тебе категорически запретили это делать.

Марк отпустил дверь Института, и она закрылась за ним. Он сделал несколько шагов вперед и остановился рядом с Джулианом. Он сцепил руки за спиной, они дрожали.

- Я не знаю, что вы имеете в виду, - сказал он. - Я не говорил своей семье ничего запрещенного.

- Не своей семье, - сказал Киран, угрожающе повысив голос. – А ей.

- Ей? - Сказал Джулиан, глядя на Эмму, но та покачала головой.

- Не мне, - сказала она. - Он имеет в виду Кристину.

- Ты рассчитывал, что тебя оставят без присмотра, не так ли, Марк? - Сказал Киран. Его глаза метали молнии. - Я был за окном и слышал, как ты говорил с ней. Ты сказал ей, что Гвин может лишиться полномочий. Тайна, известная только охоте, и запрещенная к распространению.

Марк повернулся, его лицо стало бледным.

- Я не…

- Нет смысла врать, - сказал Иарлат. - Киран - принц фейри, и он не может лгать. Если он говорит, что подслушал, значит, так оно и было.

Марк перевел взгляд на Кирана. Солнечный свет больше не казался прекрасным Эмме, он беспощадно падал на золотые волосы и кожу Марка. Если бы он мог сравнить эти слова с физической болью, то он бы сравнил их с пощечиной.

- Это ничего не значит для Кристины. Она никогда никому не расскажет. Она никогда не причинила бы вреда мне или охоте.

Киран отвернулся, его красивые губы скривились в уголках.

- Хватит.

Марк сделал шаг вперед.

- Киран, - сказал он. - Как ты можешь это делать? Со мной?

Лицо Кирана стало мрачным от боли.

- Это - не предательство, - сказал он. - Поговори со своей принцессой Сумеречных охотников о нарушенных обещаниях.

- Гвин. - Марк повернулся, чтобы обратиться к предводителю Охоты. - То, что происходит между мной и Кираном не имеет значения для законов двора или охоты. С каких это пор они вмешиваются в дела сердечные?

В дела сердечные. Эмма могла видеть это на лицах Марка и Кирана, как они смотрели друг на друга и когда избегали взглядов. Она спрашивала себя, как не заметила раньше, в Святилище, что они любят друг друга. Два человека, которые делали друг другу больно, как могут делать только из-за любви.

Киран посмотрел на Марка так, словно Марк отнял у него что-то незаменимое и драгоценное. А Марк выглядел – Марк выглядел подавлено. Эмма вспомнила их с Джулианом на пляже, утром, и одинокий крик чайки, кружащей над головой.

- Ребенок, - сказал Гвин, и, к удивлению Эммы, в его голосе была нежность. - Я сожалею о необходимости этого визита больше, чем могу выразить. И поверьте, охота не вмешивается, как вы говорите, в дела сердечные. Но ты нарушил один из старейших законов охоты, и подверг всех ее членов опасности.