Энн Райс - Дар волка

— Это не очень-то просто, Джим. Давай я буду об этом беспокоиться.

— Слушай, я хочу, чтобы ты сам сдался властям. Я пойду с тобой домой. Мы вызовем Саймона Оливера, пусть главный адвокат фирмы, как там его, Гэри Пэджет, и…

— Достаточно, Джим. Этого не будет.

— Младший, ты не сможешь справиться с этим сам. Ты разрываешь на части человеческие существа…

— Джимми, прекрати.

— Ты ждешь, что я дам тебе отпущение грехов…

— Я пришел не за отпущением грехов. И ты это знаешь. Я пришел потому, что это должно остаться в тайне! Ты не можешь рассказать это никому, Джим. Ты поклялся в этом Богу, а не мне.

— Это правда, но ты должен сделать так, как я говорю. Должен пойти к маме и все ей объяснить. Слушай, дай маме провести анализы, дай ей выяснить, каковы материальные принципы этого явления, как и почему оно происходит. Мама уже на связи со специалистом из Парижа, каким-то русским врачом со странным именем Ясько, кажется, но этот врач говорил, что он знаком с другими случаями, случаями странных перемен в людях. Ройбен, это случилось не впервые…

— Никогда в жизни.

— Мы же не в Средневековье живем, Ройбен. Мы же не в Лондоне девятнадцатого века! Мама — самый лучший человек из тех, кто может пролить свет на…

— Ты серьезно? Думаешь, мама устроит подобие лаборатории Франкенштейна и примется вместе с этим Ясько в частном порядке это исследовать? Не будет ли у них горбатого помощника по имени Игорь, который будет смешивать реактивы и проводить МРТ? Думаешь, она станет привязывать меня к железному стулу с наступлением темноты, чтобы я рычал и исходил пеной в своей камере? Ты бредишь. Одно слово маме, Джим, и со мной все кончено. Ей придется привлечь лучших ученых ее поколения, послав подальше этого специалиста из Парижа. Она так устроена. Этого ждет от нее мир, того, что она подымет трубку и позвонит в НИЗ. И постарается употребить все свое влияние, чтобы меня изолировать, чтобы я не «причинил вреда» никому. Это и будет моим концом, Джим. Или началом жизни Ройбена в качестве подопытного животного, сидящего взаперти, под контролем правительства. Как думаешь, быстро ли это окончится тем, что я исчезну в каком-нибудь закрытом правительственном учреждении? И она никак не сможет помешать этому.

Позволь рассказать тебе, что со мной произошло, когда позавчера я попал в тот дом в Буэна Виста. Женщина в меня выстрелила. Джим, к утру рана исчезла. С моим плечом, которое пробила пуля, полный порядок. С ним ничего не случилось.

Джим, они до самой моей смерти будут по капле цедить из меня кровь, пытаясь выяснить, что дает мне такие способности к регенерации. Сделают биопсию каждого органа, какой есть в моем теле. Если никто их не остановит, сделают биопсию моего мозга. Они будут изучать меня с помощь всех известных человечеству приборов, чтобы выяснить, как и почему я превращаюсь в этого зверя, какие гормоны или химические вещества вызывают увеличение в размерах, рост клыков и когтей, быстрое появление волчьей шерсти, увеличение мышечной силы и агрессивности. Будут искать способы вызывать превращение и контролировать его. Очень скоро поймут, что происходящее со мной может быть применено не только для увеличения продолжительности жизни, но и в интересах национальной безопасности. Постараются выяснить, смогут ли они вывести целый отряд элитных солдат-волков, который стал бы идеальным инструментом в борьбе с партизанами и террористами по всему миру, там, где обычное оружие оказывается бесполезным.

— Хорошо, хватит. Вижу, ты это хорошо обдумал.

— О да, еще как, — ответил Ройбен. — Весь день лежал в мотеле, слушая новости и размышляя только об этом. О заложниках в джунглях Колумбии, о том, как легко мне было бы к ним пробраться. Я думал… обо всем. Но не было той ясности, которая возникла у меня сейчас. — Он замолчал. — Ты даже не знаешь, что для меня значит поговорить об этом с тобой, Джим, — дрогнувшим голосом сказал он. — Давай поговорим об этом всерьез, в смысле, давай реально взглянем на то, что случилось со мной.

— Должен быть кто-то, кому ты можешь доверять, — сказал Джим. — Кто-то, кто сумеет изучать это, не подвергая тебя опасности.

— Джимми, таких людей просто быть не может. Вот почему все фильмы про вервольфов заканчиваются так, как заканчиваются. Серебряной пулей.

— Насколько это реально? Может ли убить тебя серебряная пуля?

Ройбен тихо рассмеялся.

— Понятия не имею, — ответил он. — Вероятно, нет. Я знаю, как действует на меня обычный нож или пуля. Не действуют. Пока знаю только это. Сам понимаешь, может оказаться, что меня может убить что-то совсем простое. Например, какой-нибудь токсин. Кто знает?

— Хорошо. Я понял. Я понял, почему ты не можешь довериться маме. Это я принимаю. Честно говоря, я считаю, маму можно убедить держать это в тайне, поскольку она любит тебя, Младший, потому, что она твоя мать. Но я могу и ошибаться, кардинально ошибаться. Это… это выведет маму из равновесия, уж точно, что бы она потом ни решила делать.

— Это уже другой вопрос, так ведь? — сказал Ройбен. — Вопрос защиты тех, кого я люблю, от этой тайны, от того, что она может сделать с ними и их жизнями.

Именно поэтому я хочу убраться отсюда и снова найти ту Лауру, из леса в Мэрин. Именно поэтому я хочу снова оказаться в ее объятиях, просто потому, что она не боится, не испытывает отвращения. На самом деле она владеет мной, и она позволяет мне владеть собой…

Хорошие мысли во время исповеди.

— Есть эта женщина, — сказал он. — На самом деле я даже не знаю, кто она. Я поискал в Интернете. Думаю, я теперь знаю, кто она, но суть в том, что я наткнулся на нее неожиданно, и я возлег с ней.

— Возлег. Ты будто Библию цитируешь. В смысле, занимался с ней сексом?

— Ага, но мне больше нравится называть это «возлечь», поскольку это было, как говорится, просто прекрасно.

— О, это здорово. Знаешь, ты не сможешь сам с этим справиться, один. Не сможешь сдерживать эту силу и, судя по тому, что ты мне сказал, не сможешь справиться со своим одиночеством.

— И кто собирается помочь мне с этим справиться?

— Я попытаюсь, — ответил Джим.

— Я знаю.

— Тебе нужно какое-то безопасное место для ночлега, сейчас. Они повсюду тебя ищут. Думают, что ты безумец, переодевшийся волком, вот и все.

— Они ничего не знают.

— Ага, еще бы. Они провели исследование ДНК слюны, которая осталась на твоих жертвах. Что, если они выяснят, что это человеческая ДНК, мутировавшая? Что, если они найдут в этой ДНК необычные последовательности?

— Я в этом ничего не понимаю, — сказал Ройбен.

— У них проблемы с анализами, проблемы, о которых они не хотят ставить в известность людей. Но это лишь означает, что они попытаются провести другие исследования, более сложные. Селеста сказала, что считает, что образцами кто-то манипулирует, но непонятно, каким образом.