Макс Фрай - Зеленый. Том 3 [litres]

– Чокнуться можно, – повторил Тони Куртейн. И спросил: – Хочешь чаю? Скорей всего, очень горького. Перестоял.

Чай из цветка и правда был горький, но не слишком, а в меру. И слегка сладковатый, как ключевая вода.

– А вторая новость какая? – спросил Тони Куртейн. – Только не говори, что тебе прямо в центре города на голову сел орёл, и тебя объявили царём, как во времена Четвёртой империи, когда правителей выбирали гаданием. Не то чтобы я был против внезапного возрождения монархии, просто работа собачья, поверь историку. И на месте всё время сидеть придётся. Точно не для тебя.

– Не было никакого орла, – утешил его Эдо. – И монархия, вроде, не возрождается, хотя тут я не на сто процентов уверен, газет давно не читал. Вторая новость заключается в том, что права мне выдали своевременно. С ними можно взять машину в долгосрочную аренду. И я уже взял «Хокнесс» предпоследней модели. На месяц. Такие дела.

– На месяц, – повторил Тони Куртейн. – «Хокнесс», говоришь? Ну всё с тобой ясно. Поедешь искать неприятности. Чтобы скучным быть перестать.

– Да ну их, – помотал головой Эдо. – Не надо мне никаких неприятностей. Не хочу. Просто неторопливо, с присущей мне осторожностью съезжу на Чёрный Север. И максимум через месяц ещё более осторожно, не превышая скорость, вернусь.

– Смешно, – мрачно кивнул Тони Куртейн.

– По-моему, тоже. Но мне сейчас приключений даром не надо. Вот честно. И без них отличная жизнь. Просто среди ночи проснулся от ощущения, что если немедленно туда не поеду, взорвусь. А взрываться мне хочется даже меньше, чем приключений. Поэтому чай сейчас допью и поеду.

– На ночь глядя?

– Ну, во-первых, не то чтобы глядя. До ночи ещё далеко. Во-вторых, я уже в Камионе гостиницу забронировал, не улягусь спать на обочине. И не усну за рулём. А в-третьих, если бы не эти чудотворные права, пришлось бы мне клянчить машину у Зорана. Или вообще ехать стопом, как в студенческие времена.

– А почему не на поезде? Так же проще всего.

– Потому что ближайший поезд аж послезавтра. А до послезавтра я точно взорвусь.

– Ясно, – кивнул Тони Куртейн. И помолчав, спросил: – Это тебя, что ли, так сильно на Чёрный Север зовут?

– Вот именно. Сам дурак, надо было в июне туда доехать… Или не надо? Может, тогда было рано, а сейчас в самый раз? Если быть фаталистом, очень логичная логика. А кем ещё мне, скажи на милость, быть?

– Отпускать тебя одного за рулём мне совершенно не хочется, – признался Тони Куртейн. – Но как фаталист фаталисту скажу тебе честно: что тебе права сегодня внезапно выдали, это конечно внятный и очень хороший знак.

– И я так думаю. Поэтому еду. Хотя водить, сам знаешь, не особо люблю. С другой стороны, сколько там ехать. Чуть больше тысячи километров. Вдвое ближе, чем до Элливаля. Не о чем говорить.

– Возьми зарядку для телефона. И сам телефон не продолбай по дороге, – вздохнул Тони Куртейн. – Ай, всё равно продолбаешь, я тебя знаю. Ну, хоть с заправок тогда звони.

– Не продолбаю, – пообещал Эдо. – И вообще всё будет в порядке. Даже не потому, что я так решил; я в курсе, что любовь к жизни редко коррелирует с её продолжительностью. Просто мне кажется, что у судьбы на меня другие планы. Скорей припахать, чем затейливо укокошить. Может, раньше было иначе, но теперь изменилось. Кто в здравом уме станет гробить того, в кого так много вложил?

– Кто ж тебе такую глупость сказал, что у судьбы ум здравый. Тем более, у твоей, – невесело усмехнулся Тони Куртейн. И помолчав, добавил: – Но твоя теория мне всё равно нравится. Пусть ты окажешься прав.

– Да окажусь, конечно. Чтобы я – и вдруг оказался неправ?! Но если что, у меня ещё дополнительный туз в рукаве.

– Что за туз?

– Не поверишь, ты сам. Сайрус однажды мне объяснил, что в начале любого опасного дела следует строить мосты между сегодняшним днём и тем вариантом будущего, в котором ты остаёшься живым. Способов много, но одним из самых надёжных считаются могущественные друзья, которые тебя очень ждут. Сайрус, кстати, уверен, что мне так фантастически повезло в Элливале, потому что я твёрдо пообещал вернуться – не кому-то, а аж самому смотрителю Маяка. И сейчас тебе обещаю: нормально всё будет. Куда я денусь, вернусь.

– Вот эта идея мне нравится. Уж очень шикарный в её основе лежит комплимент.

– Да ну, какой комплимент. Просто констатация факта. Не был бы ты крут, Маяк бы так у тебя не сиял. А то сам не знаешь, как это работает…

– Естественно я не знаю. И никто не знает. Наш Маяк – дело тёмное. Как из вдохновенной догадки однажды родился, так с тех пор непознанным и стоит.

– Ну так на силе неосознанного стремления смотрителя встретиться со своим двойником. Или осознанного, неважно. Факт, что когда сила смотрителя достаточно велика, Маяк горит. Фишка в том, что этим светом смотритель как бы бессознательно приманивает с Другой Стороны своего двойника, а остальные просто за компанию пользуются возможностью вернуться домой на Маяк…

– Ничего себе теория, – присвистнул Тони Куртейн. – Ничего подобного в жизни не слышал. Ты где это вычитал? Или придумал сам?

– Да куда мне такое придумать. Но я не вычитал. Сайрус так говорит. Но, кстати, почему Маяк продолжает светиться, когда вы с Тони встречаетесь, он пока что не разобрался. Говорит, может вы оба кого-то другого приманиваете. Или что-то. Например, само невозможное. Это тема, по-моему – невозможное приманить.

– Чокнусь я с тобой.

– Дело хорошее. Главное, без меня не чокнись. Мне будет очень обидно. С самого детства дружили, а в итоге, не я, а кто-то другой свёл тебя с ума.

– Можешь не беспокоиться, – заверил его Тони Куртейн. – На этот танец ты у меня в бальной книжечке записан под номером один.

– Где?!

– В бальной книжечке. В такие на балах партнёров по танцам записывали, чтобы не перепутать, какой танец когда и с кем.

– Ты серьёзно? Или на ходу сочиняешь?

– Совершенно серьёзно. Книжек читать надо больше! Были такие когда-то и у нас, и на Другой Стороне.

Нёхиси появляется передо мной не как обычно из ниоткуда, а просто вылезает из дырки в заборе – красиво жить, как известно, не запретишь.

– Держи! – говорит он, и прежде, чем я успеваю опомниться, у меня уже полные руки мелкого чёрного винограда. И во рту тоже целая гроздь.

Виноград такой душистый и сладкий, словно под южным солнцем созрел. Он всегда у нас рос, но на моей памяти в прежние годы даже после очень жаркого лета был гораздо кислей.

– Ты, что ли, – спрашиваю, – спёр в чужом саду виноград?

– Ну да, – подтверждает страшно довольный Нёхиси. – Кто-то должен был о нём позаботиться. Бедняга уже местами в изюм превращается, а его только птицы едят. При том, что есть его человеком гораздо вкуснее, чем птицей, я попробовал и так, и так.