Мария Фролова - Шипы Черного Ириса

— Сколько ты не ела? — неожиданно спросил он.

— А вы? — автоматом спросила я.

Он удивленно на меня посмотрел, потом укоризненно вздохнул.

— У тебя началась аритмия. Крови ты и правда отдала много, но не настолько. Значит, у тебя истощенный организм, для которого пятьсот миллилитров крови — повод остановить сердце.

— Я плохо питалась в последнее время, — призналась я.

— Ты не ответила на мой вопрос, — констатировал Амадей.

— На какой? — вяло спросила, прикрывая глаза.

Слабость накатывала волнами. Вампир снова рассмеялся.

— А ты забавная, — заметил он.

— Ага, прямо обезьянка-камикадзе, — слова давались с некоторым усилием. Нет, до потери сознания было еще очень далеко, но небольшой дискомфорт присутствовал.

— Много знала вампиров? — спросил мой собеседник.

— Только одну.

— И столько храбрости…

— Это не храбрость, — запротестовала я, чувствуя, что разговор уходит куда-то не туда. — Мне просто нечего терять.

— Ошибаешься, — притянули в ответ. — А что будет, если я скажу, что никто из вампиров этого анклава не станет тебя убивать?

Вот тут я распахнула глаза. Правда, в них все несколько расплывалось, но страх придавал сил. Я бы не хотела придумывать еще что-то… Не хотела, потому что могу струсить в последний момент. А жить после того, что случилось, значит медленно сойти с ума. Сколько я протяну со своими постоянными кошмарами и рвотой? Полгода? Год?

— Вот, — отозвался вампир, мягко забирая у меня свой бокал. Его пальцы оказались очень холодными. — Я нашел твое слабое место. Ты боишься жить!

— Как и все самоубийцы, — согласилась я.

— И ты не станешь говорить, что просто не можешь жить? — на его лице появилась маска некоторого недоумения. Я опять ему не поверила. Плохой из него актер.

— Надо? Скажу! — с готовностью отозвалась я.

Амадей хмыкнул, сделал маленький глоток крови и выдал:

— Ты провоцируешь меня?

— Да, — честно призналась я и покосилась на бутылку с водой, которая стояла на столике.

Амадей удивленно вскинул брови. Правда я не поняла почему. И протянул мне бутылку, любезно ее открыв. Я не стала благодарить и поспешно выпила несколько глотков.

— Еще? — спросил вампир, когда я отлипла от горлышка.

Я трудом мотнула головой.

— И ты думаешь, что если меня доведешь, то я тебя убью быстро?

Согласно прикрыла глаза. Он только рассмеялся.

— И кто тут еще смотрит слишком много кино?

— Что, плохо выходит? — спросила я.

— Выходит отлично, ты раздражаешь! Но вместе с тем и радуешь, несказанно радуешь, милая кроха…

Я снова прикрыла веки, отрезая себя от блеска его глаз. Нет, мужик красивый, но голова кружится. И я даже прощу ему, что опять назвал 'милой'.

— Я просто подумала, что такому старому вампиру не понравится, если ему будет хамить еда.

— Старому? Хамить? Еда? Так, давай по пунктам — почему ты решила, что я старый?

Я, все еще не открывая глаз, поморщилась, потому что устала от вопросов.

— Не знаю, просто по вам же видно, что вы очень-очень старый вам…носитель, — язык определенно мой враг. Только когда сказала, поняла, что для существа, которое прожило несколько веков, мои слова могут быть обидными. Помню, что на лекциях упоминалось, что у вампиров свое отношение к возрасту.

Виновато посмотрела на вампира.

— Простите, я не это имела в виду. В смысле, вы, конечно молодо выглядите, но… — вот что несу?

Мои попытки извиниться прервал его заливистый смех. Игристый, настоящий, почти живой.

— Обворожительно! Тебе стыдно, действительно стыдно. Поверить не могу! Хорошо, я понял, что ты имела в виду. Давай дальше, а в чем, по-твоему, хамство?

— Я грубо с вами разговаривала, даже ваш друг испугался, — и снова виновато на него покосилась.

На лице Амадея застыло удивление. Если бы я не изучала вопрос вампиров, то поверила бы. Но я знала, что вампиры прекрасные актеры, поэтому не поверила его удивлению. Хотя выглядело мило. Он, правда, старался убедить меня в том, что мои слова его удивляют. А с вампирами — это почти что признак уважения.

За время паузы его удивление стало еще больше. Тонкие брови почти достали до линии волос.

Я улыбнулась:

— А вы милый!

Я ожидала чего угодно в ответ на мой комплимент. Флирта, его смеха, может, даже секса. Или внезапного укуса в вену. Но не этого…

Амадей резко вскочил на ноги и отпрянул от меня на пару шагов. Выражение его лица стало странным, растерянным, не верящим.

— Что, тоже неприятно, когда называют 'милым'? — с усмешкой поддела я.

Руки вампира безвольно опустились, бокал упал на ковер. Плечи поникли, лицо стало расслабляться, теряя всякое выражение. Только глаза горели каким-то лихорадочным блеском. Мне вспомнилось, как Антон рассказывал про фокусы, которые творят со Светой другие вампиры. Как ей бывало больно от непонятного воздействия некоторых носителей, как ее корежило на полу в приступах.

Я внимательно посмотрела на зеленоглазого и подумала, что на него, может быть, сейчас тоже так воздействуют, просто многовековая практика научила его контролировать внешние проявления боли. Или сейчас с ним проделывают какой-то другой фокус. И… я испугалась. Голодный вампир никогда не откажется от свежей крови. А если этот старый, голодный вампир выронил бокал — случилось что-то действительно страшное. У вампиров свои законы, свои правила, которые далеко не все известны в мире людей. Но это правило я знала. Читала про то, как некоторые вампиры от голода пьют кровь у трупов, хотя такая кровь для них, как морская вода для нас. От голода носитель может пойти на все что угодно, а если у этого разжались пальцы…

Повинуясь внутреннему порыву, вскочила с кресла и попыталась подойти. Резкие движения отозвались очередным головокружением, ноги дрожали. Амадей снова отшатнулся от меня, ударился о стену и сполз по ней на пол. Я медленно добрела до него и неуклюже плюхнулась на колени. Он неотрывно следил за мной, не моргал, не дышал.

— Эй, — тихо позвала я, пытаясь улыбнуться.

Он не ответил, только в глазах появились синие капилляры. Обычно у вампира, как и у человека, в белках находятся красные сосуды, и проявляются они в момент стресса. А у этого все то же самое, только капилляры темно-синие. Значит, сердце тоже перестало биться, или чего похуже. Я не разбиралась в анатомии носителей. Нам давали только базовую программу.

Я протянула к нему руку. Он дернулся и с силой врезался затылком о стену, оставив на ней мелкую сетку трещинок. Может, у него галлюцинации, и сейчас он видит не меня, а свой кошмар? Интересно, а чего боятся сами кошмары? Ведь наверняка его счет жертв идет на тысячи жизней, за столько-то веков. Отлично Аврора, продолжай жалеть одного из самых опасных монстров мира!