Мария Фролова - Шипы Черного Ириса

— Прошу в мой кабинет, дорогие гости, — Стас махнул рукой в сторону лестницы. — Николь, солнце, не стоит наводить марафет.

— Но… — удивилась девушка.

— Наши гости должны знать, кто приехал в город. А это, — он многозначительно обвел взглядом разоренный зал, — маленькая, но приветственная речь. Лучше подай нам чего-нибудь.

Кабинет у Стаса оказался большим и очень дорогим. С первого взгляда стало ясно, что вампир не экономил на себе. Стол из темного дерева. Книжные шкафы, и еще один небольшой стол для переговоров на пять-шесть человек. Дорогая офисная мебель. Огромная плазма в полстены. У другой же стояло несколько компьютеров. Зачем ему столько? Не думаю, что Стас пускает в этот кабинет кого-то кроме себя.

За зоной для переговоров, четыре кресла вокруг стеклянного стола. Мы прошли туда. Амадей раскрыл ноутбук и быстро нашел нужный файл. Развернул его к Стасу.

— Мне нужно твое заявление. Ведь Аврора — твоя собственность.

— Хочешь сделать все официально? — удивился сероглазый. — Не проще сделать девочке фальшивые документы? Не думаю, что со свидетельством о смерти будут проблемы.

— Я сделаю все правильно, друг мой. Она должна сама изменить имя в первый раз. А сейчас — стать из человека Калиго. Это необходимо.

— Хочешь столкнуть ее с другими птенцами?

— Это неизбежно и является требованием Совета Ассоциации. Если у нас появляются новые птенцы ее уровня, об этом должны знать все…

— Ее убьют, — констатировал Стас. — Новых Калиго не было уже больше ста лет.

— Пусть кто-то из них попробует бросить вызов мне, — плотоядно улыбнулся Амадей. — Я хотел бы на это посмотреть.

— С тобой будут разбираться Создатели птенцов. А с ней, — он кивнул в мою сторону, — молодняк. Ты понимаешь, что создание такого птенца многим не понравится? Тебя порвут.

Я вздрогнула.

Амадей улыбнулся шире.

— Больше пятидесяти лет не убивал никого из старых Калиго.

— Стоит убить кого-то из главных Создателей, как против тебя встанет Совет Ассоциации. Ты хочешь войны, в которой тебе не победить, Амадей? Я не понимаю, зачем ты сотворил такое? Пожалел девочку — понимаю, но зачем было делать из нее Калиго? Сотворил бы Карно, дал рекомендации своим именем, и у нее было бы прекрасное будущее, лучше, чем у многих из нас. Но зачем создавать конкурента Совету?

Амадей расслабленно откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.

— Я не создавал конкурента, Стас, я создал себе птенца. Это мое право, как Создателя.

— Не городи чушь! — отмахнулся подросток. — Ты лучше меня знаешь, что Совет тебя терпеть не может. Сколько ты у них стоишь, как кость в горле? Пятьсот лет?

— Много больше, друг мой! — ухмыльнулся мой создатель.

— Тогда ты должен понимать, какую реакцию вызовет сотворение такого, — он снова мотнул головой в мою сторону. При этом оба не смотрели на меня и вообще, словно забыли о том, что я сижу здесь. — Ты не создавал Калиго уже очень давно.

— Зато убил достаточно! — оскалился Амадей. Сейчас я отчетливо разглядела выступившие клыки.

— Да! В этом и проблема. Многие наверняка решат, что ты затеваешь войну.

Я слушала их разговор и хотя понимала не все, но уловила главное. Из-за меня у Амадея будут большие проблемы. Он не планировал создавать меня. Он хотел дать жизнь Истинному вампиру. Еще один пункт к его неприязни в мою сторону. Внутри прошла дрожь. Моя суть подняла голову и ясно дала мне понять, что Амадея никто не тронет, кроме нас. Это наше право. Мне снова вспомнилось то ощущение в пустоте. Мое понимание, что я ему нужна. Мое желание быть рядом и сделать для его защиты все. Я тряхнула головой, отгоняя воспоминания.

Почему я хочу защищать того, кого тихо ненавижу и боюсь? Почему мысль, что его могут убить причиняет мне физическую боль? Почему за него я боюсь больше, чем за себя? Последствия обряда? Привязанность к Создателю? Или влияние его сути?

На последний вопрос моя Рэсэ ответила резко и грубо. Легкие скрутило спазмом от ее гнева. Мое существо, что бы это ни было, возмутило предположение, что она может быть на его стороне.

— У тебя есть только один вариант: подготовить птенца к возможным неприятностям. Иначе ее прикончат в течение года, а могут и вместе с тобой, если ты вовремя не отступишь.

Я не смотрела на Амадея. Вообще старательно делала вид, что не слышу их беседы.

— Ты знаешь меня много лет, друг мой, — мягко сказал Амадей. — И ты знаешь, что пока мне весело, я не отступлю. А с этим недоразумением мне интересно. Девочка удивляет и тем самым подстегивает интерес. Мне любопытно, что с ней станет через сто лет.

— Она не протянет столько, если ты ее не подготовишь.

— Я займусь ее обучением в ближайшее время.

Стас покачал головой.

— Даже на обучение сильного птенца уходят десятки лет, если не сотни, Амадей. Тебе просто никто не даст времени. Лучше отдай им девчонку, если ситуация выйдет из-под контроля.

Зеленые глаза стали темнее, зрачки расширились. Ни его поза, ни тембр голоса не изменились, но мне хватило мимолетного взгляда на своего Создателя, чтобы уставиться в пол. Я была рада тому, что не вижу его силу, а лишь ощущаю потоки. Счастье в неведении!

— Глупо не давать противникам шанса на победу.

Стас резко выпрямился и подался вперед.

— Она что, тоже повлияла на тебя? Ты же понимаешь, что в схватке с Советом проиграешь.

— Я проигрывал в жизни, но не стану уступать чьей-то власти из страха перед Вечностью. Я никогда не отдавал своих птенцов, пока они скованны оковами возрождения. И сейчас изменять своим правилам не стану!

— Так освободи ее прямо сейчас, и пусть валит на все четыре стороны. Дара в ней нет, если не станет высовываться днем, то никто и не узнает, что она Калиго.

Амадей расхохотался.

— Мирная жизнь в окружении обожающих птенцов не пошла на пользу тебе, мой старый друг! Ты выражаешь слишком много обеспокоенности.

— Я не боюсь смерти или войны. Мы все живем в крови наших друзей и врагов. Я не хочу видеть, как тебя обнимет леди Вечность, вот и все!

— Ты стал сентиментален без меры, — заметил Амадей.

Стас хмыкнул и тоже откинулся в кресле.

— Это все Николь виновата. Она безумно романтична. И видит в своей преданности мне нечто большее, чем просто верность. Я стал соглашаться с ней. И мне тоже думается, что раз ты мне друг, я могу и горевать, потеряв тебя.

— Я заметил ее преданность, — кивнул Амадей. — Я предупредил ее, что разорву, если она тронет мое недоразумение, но она все равно напала. Похоже, девушка влюблена в тебя по-настоящему.

— Это не любовь, а уязвленная гордость. Она испугалась, когда увидела тебя. И сейчас не может себе этого простить. Темпераментна, как все француженки.