Ксения Сергеева - Доказательство

— Но…

— Никаких «но». Больше никаких «но»!

Пульс затихал. Володька засыпал. Крепкие руки Пса поднимали его с земли и несли под шпиль.

«Ты должен рисовать то, что просит твоя душа, сынок, только то, что просит душа».

— Теперь-то вы понимаете, почему необходимо было выудить его?! Это мы еще легко отделались, а если бы ничего исправить не удалось до того, как они объединились снова? Я не могу таскать души в Теневую каждый день, это неправильно, это нарушает баланс! Почему вы так задержались? Что с тобой, Китаец, происходит, что ты не прогнал всех сразу, а принялся кормить… Чем там ты их кормил? Уткой? Кроликом? Это ты умеешь, пронырливый старик. Чуть всё не обрушили! Хранитель, друг мой, ты же тонкий ум, ты физик, ты, что, не мог этого понять? Ман, а вы, вы, дражайший профессор, вы не могли предугадать, что все они захотят оказать давление на Кристаллическую? Тем более, пока она способна воспринимать это давление, а она способна. Да что же вы стоите?! Уже и чай готов. Стоят, как не родные. Мальчика на диван. На диван, на диван. Ну-с…

Вновь оказавшиеся под шпилем были изрядно оглушены долгой тирадой Геометра на повышенных тонах. Они настолько привыкли переговариваться шепотом, что повышение голоса на полтона уже воспринималось, как крик. Тем более, недавнее происшествие настолько выбило всех из колеи, что привычное поведение Геометра казалось чем-то запредельно далеким. Опасения и сомнения одолевали всех троих. Вольский спал. Сила души, замирая, не решалась обнаружить свое присутствие, но ее страх и волнение ощущали все. Пёс осторожно опустил Володьку на диван. По привычке сжал руку в кармане и молча уставился на Геометра. Профессор и Китаец тоже молчали, остановившись в дверях.

— Ну-с… — Геометр явно призывал собравшихся к диалогу. Улыбка не сходила с его лица, скрывая тревогу. План по исправлению графика едва не провалился, и всё по вине того, на кого математик возлагал такие надежды. Хранитель с трудом уберег Избранника. — Да что вы? Заморозили вас, что ли? Где вы находитесь? Что вы тут столпились, право слово! — Геометр постепенно отходил от нервического напряжения. — Хранитель, Переговорщик, посмотрите, до чего довели! У вас души на Кристаллическую бросаются! Докатились! — чертежник поднялся и сунул в руки Пса стопку чертежей. — Живо на улицы и выпроваживать всех отсюда! Всех до единой, кто не получал чертежа в последние месяцы! Я сутки чертил. Сутки! Вы чуть всё не испортили. За что мне этот крест?! За что? — он остановился в центре комнаты. — Чего уставились? Вон! И не возвращаться, пока не разберетесь с ними!

— Но, Геометр…

— Никаких «но», профессор! Никаких «но»! Не понимаешь, чем чревато неудовлетворенное беспокойство?! Нарушение баланса. Вот что нам грозит! А если их сила перевесит? Нам никакая Кристаллическая не поможет!

Геометр перевел взгляд на спящего Вольского, на Пса и обратно. Изумленно приподнял бровь и улыбнулся. И что-то столь незнакомое и теплое было в этой улыбке, что пришла пора Хранителя недоуменно вскидывать брови.

— А что вы так на меня смотрите? Испугались, что я с мальчиком сделаю что-нибудь? Увольте, любезные, увольте, как же я могу, без Хранителя никак ничего не совершить в нашем замечательном храме науки, — чертежник обвел рукой маленькое помещение так, словно крохотная комнатка, набитая чертежами, бумагой, линейками и стопками книг, могла свидетельствовать о роскошестве храмового убранства. — Со спокойной душой… — Геометр изобразил некий пируэт, отдаленно напоминающий танцевальное па, и вновь улыбнулся, — можете отправляться исправлять последствия собственной безалаберности, а мы пока со стариной Китайцем пообщаемся.

Брезгливое движение пальцев, каким отгоняют назойливого уличного мальчишку, просящего мелочи, провожало Пса и Мана за дверь. Геометр приобнял Китайца за плечи, почти силой втаскивая его в круг вечно включенной лампы:

— Сколько лет, сколько зим, друг мой…

— Не один-с десяток, друг мой, не один-с, — Китаец прищурился.

— Все прячешься? — улыбка не сходила с лица Геометра, как если бы он встретил давнего приятеля или одноклассника, о котором слышал лишь какие-то обрывки сведений, а теперь рад был поговорить с ним лично.

— А как иначе-с, если Ваше Геометрическое Величество-с так и норовит испортить всё.

— Что ж ты так, Китаец, не стыдно обзываться?! — Геометр капризно поджал губы, усаживаясь в кресло. Старик опустился на диван, умудряясь балансировать на самом его краешке, словно прикрывая тело Володьки собой.

— Да кто ж посмеет на тебя обзываться? Ты же вон как, маху-то даешь, дай каждому такого устремления.

— Это ты меня обвиняешь? Меня? Геометра? Ты хоть понимаешь, какой груз у меня на плечах лежит? — трагичности голосу Геометра было не занимать. И невозможно было определить, то ли он играет очередную сцену спектакля, то ли серьезно переживает о выполнении своих обязанностей. — Это тебе не технология. Это тебе не бумагу раскатывать да резать, в рулончики закручивать! Уселся на своих задворках, тишь да гладь, ни одна душенька не трогает, никто не дергает…

— Хочешь, поменяемся, — в глазах старика сквозил смех.

— Вот давай без этого, давай без этого. — чертежник рассеяно перекладывал на столе бумаги. — Ты тут сколько? Ни разу ни к одному из Нас не пришел и не сказал: «Помилуйте, любезные, отпустите пожить». Пришел? Верно. Не пришел. Всем доволен, стало быть. Всем?

— Да не на что жаловаться-с. Сумасшедших только много развелось.

— Это ты кого имеешь в виду? — Геометр обиженно заморгал. — Это ты опять на меня бросаешься? Да что я сделал-то тебе, старик? Я к тебе даже не хожу, Хранителя за бумагой посылаю. Не трогаю. Совсем не трогаю.

— А что ты учудил-с в итоге?

— Да неужто и ты не понимаешь?!..

— Да всё я понимаю, Геометр. Сколько знакомы. Сколько перевидал я вашего брата, а все одно. Как случится что, так вы в крайности. Не придете, совета не спросите. Раз в год появится долговязый хромой за бумагой и все-с, а мне, может, поговорить-помочь охота-с.

— Ой, уморил, старик! Ты чего это? — за насмешливым тоном Геометра скрывалось удивление.

— А что-с? Уж и поговорить по душам со старым другом нельзя.

— По душам, говоришь… — Геометр напряженно замер в кресле. Спина его выпрямилась. Пальцы вращали один из многочисленных карандашей, — по душам, говоришь…

— Говорю-с, батенька, говорю-с. Не поведаешь ли чего нового?

— Да ты и без меня знаешь. — математик кивнул на мальчика, тоскливо вздохнул и перевел взгляд в окно. — Видишь, как.

— Вижу, Семнадцатый. Вижу.

— И как помочь ей? Да и Избранник вроде неплохой. Нельзя график Кристаллической так исправлять, как я задумал.