Ксения Сергеева - Доказательство

Ман умолк. Геометр решительно поднялся из-за стола. Несколько минут назад Кристаллическая вышла из круга Покоя, выстроенного Хранителем. Обнажено-звонкая, чистая и готовая к новому шагу — видение было ярким. Скользнуло во взглядах всех. Вольский со вскриком проснулся. Искривленный график выводил двадцатипятилетнего художника на темную улицу. Ледяная сталь, вспарывающая одежду, и острая боль. Заволакивающий всё вокруг алый туман. Душа, утратившая Избранника столь рано, высвобождает огромной силы энергию, попав в Теневую. Стирает свои воспоминания и не может вернуться в поток Силы. Сущности душ, испуганные колоссальным зарядом, разрушаются, прорывают собственные поля, объединяясь с Силой, чтобы удержать баланс. Опустевшая Теневая и дробящаяся Кристаллическая.

— Что это?! — Вольский дрожащими пальцами стер испарину, выступившую над губой.

— Это, мальчик, неверный график-с. Поправлять будем-с, — Китаец присел рядом, опустив руку на плечо Вольского.

— А потом?.. — ужас видения никак не желал отпускать парнишку, он тяжело дышал и обводил взглядом комнату, словно пытаясь найти ответ хотя бы на этот вопрос.

— Ты любишь вопросы, но не все из них настолько хороши, как этот-с. — Китаец потрепал Володьку по волосам, не глядя на него и обращаясь к Гончему: — Хранитель, как думаете-с, что потом?

— Потом Избранник отправится Туда, а каждый из нас будет делать то, что должен. — Пёс казался совершенно спокойным. Главное сейчас — не позволять никому сомневаться. Сомнения могут остановить в самом начале пути. Сомневаться Гончий не любил.

— Тогда мы должны приступать. — Геометр хлопнул в ладоши и одарил всех самой лучезарной и — без сомнений — самой сумасшедшей из своих улыбок. — Хранитель, дружочек, ты ведь помнишь, что я говорил тебе тогда. Контроль. Контроль и надежда. Неподконтрольная категория. Исключение. Но важное. Важнейшее. Верно, профессор, вы же мастер в отвлеченных категориях?

— Да какой уж там мастер… — Ман никак не мог отогнать воспоминания, родившиеся видением будущего, он усиленно моргал, словно стараясь оградить неровное крошево энергетических полей, выводящих из равновесия все души по Ту и эту стороны.

— Какой-никакой, а вопросы ваши найдут ответы. Не сегодня, так завтра, — Геометр не переставал улыбаться, переводя взгляд с одного своего подчиненного на другого. Что творилось в его душе, никто не мог сказать точно, но сам чертежник, казалось, был воодушевлен. — Это ведь в надежде главное?

— Это, — Ман поймал себя на том, что не может смотреть на Геометра.

— А нам, Геометрам, что главное?! Нам главное, чтобы…

— Всё было-с в равновесии. Батюшка, ты чего это? Столько-с слов… — в голосе Китайца сквозило столько заботы, что Геометр немного стушевался.

— И правда, и правда. Многословие — это не ко мне. Я всегда говорю по сути. Не больше и не меньше. Если иногда и позволю себе что лишнее, так это исключительно по любознательности и впечатлительности своей натуры. А вообще… — Геометр резко вытянул вперед руку: — Хранитель, циркуль!

Холодный металл лег в ладонь непривычной тяжестью. Геометр улыбался — четко, наметанным взглядом отмерил и приоткрыл циркуль буквально на 15 миллиметров. Тут главное — не ошибиться, разрывая тонкой чертой связку своего тела и сути; а еще можно почувствовать и залюбоваться прозрачным свечением собственной души, несдержанной, ярко-изумрудной, ускользающей в поток Силы. Циркуль падает из пальцев. Отчего так тепло в этой комнате? А кто эти люди? Странные какие. Напряженные, что ли. Чертежи? Ух ты! Это кто же всё это нарисовал? Наверное, вот этот молодой человек, он так уверенно поднимает циркуль и что-то чертит. Только что это он чертит в воздухе-то? Кто ж по воздуху чертит?

Хранитель медленным спиральным скольжением впускал Кристаллическую в тело Геометра. Обжигающий глоток шершавого воздуха. Темнота перед глазами — и века в глубине сердца. И зияющая пустота — не Избранник. Другой. Освобождение осознания того, что так нужно… Лишь немного нужно потерпеть, чтобы вернуться к тому, кто избран.

Семнадцатый, ничего не говоря, прошел к столу. Опустился в кресло. Он не оглядывался. Не дышал, казалось. Только всматривался в выученный наизусть чертеж. Новая бумага. Повторить разметку. В точности. До силы нажима карандаша, не ослабить. Выпрямить. Вот изгиб. Вывести его. Убрать пересечения. Как же трудно дышать. Отчего так трудно дышать? И в пальцах такая тяжесть. Она мешает рисовать. Очень мешает. А ему всегда так нравилось рисовать. Не выводить по линейке, это может каждый, но выводить жизни, вырисовывать штрихами первый вздох и самую важную встречу, крик ребенка и помощь в самый сложный момент. Он ведь видел сотни, тысячи жизней в каждом из своих рисунков. Не просто графики… Как же хочется спать… Чертеж уже можно завершать. Довести до тридцати, хотя бы до тридцати, чтобы убрать эту зияющую ошибку двадцати пяти, а дальше Он справится, новый справится…

Воздух сгущался, приторной тяжестью висел в кабинете. Хранитель подошел к столу ближе, закрывая спиной Володьку, жавшегося к Китайцу. Он ощущал уже не просто воздух, а всю скрытую, ранее смятую неверным чертежом энергию Кристаллической. Сколько мог, Хранитель забирал на себя, уводил неровные вспышки от остальных. Кровоподтеками по плечам от давления сжавшихся пальцев. Ровнее дыхание. Чтобы не сбить энергопоток. Геометр не выдержит, не сможет удержать всю эту огромную силу один. Хранитель понял это уже на второй минуте. Еще ближе. Защищая. Учителя. Избранника. Переговорщика. Смотрителя. Пёс чувствовал горячее дыхание чужой энергии рядом с собственным яростно бьющимся сердцем.

Ман не верил своим глазам. Тонкой паутиной поначалу, захлестывающей серебристой плетью через несколько минут сила опутывала Геометра и Хранителя. Чертежник, исправляющий график, казался совершенно чужим, незнакомым. На губах его не играла безумная улыбка, нет, губы напряженно подрагивали, а вот пальцы, обычно пляшущие беззаботно над бумагой, были, как никогда, малоподвижны. Карандаш и линейка. Словно больше они ничего не знали. Словно только эти движения сейчас составляли смысл существования человека за столом. Человека с чужой Кристаллической душой. Человека, отдавшего свою душу потоку, только чтобы не допустить падения Кристаллической. Человека, который когда-то был Семнадцатым Геометром.

Хранитель казался профессору еще более странным. Выбившиеся из хвоста пряди путались с лентами силы, взгляд тяжелый, но ровный, был устремлен прямо перед собой. Какие мысли сейчас в голове у Пса? Что он видит, почти сливаясь с Кристаллической и сутью Геометра? Ман выдохнул. Осторожным движением мысли он коснулся души Хранителя, взволнованной, но уравновешенной каким-то новым знанием. Успокоить. Не позволить ей сдаться под напором. У Переговорщика едва не подкашивались ноги от нахлынувшей неожиданным потоком энергетической волны. График выправился. Завершен самый сложный этап. Или самый легкий. Ман не решился бы определить. Он лишь всеми силами успокаивал душу того, кого прежде называли Псом.