Олег Синицын - Лист Мёбиуса

– Ну это издалека. А так, чтобы близко?

– Был такой случай. В одной деревне. Выбивали мы немцев дом за домом. И тут я наткнулся на одного за углом. Он пистолет-пулемет перезаряжал, потому бросился бежать вокруг дома, чтобы успеть перезарядить и в меня выстрелить. А я в другую сторону побежал, чтобы встретить успеть. Так и бегали друг за другом…

Я засмеялся недоверчиво.

– И что, ты убил его?

– Эх, не сидел бы я тогда рядом с тобой, не рассказывал бы все это, – погладил меня по голове отец. Его глаза заволокла влажная пелена.

Наша большая семья разместилась в двух плацкартных купе: одно сразу стало «детским», второе – «взрослым». Во «взрослом» мы кушали, поэтому на столике всегда лежали продукты, звенели стаканы в подстаканниках. Мужчины нередко выходили на остановках и пополняли запасы малосольными огурцами, вареной картошкой, ягодами, пивом, а иногда мороженым. В «детском» Светка, Сашка, Анджелка и Славик резались в «дурака». Я в этой игре, требующей немалых интеллектуальных усилий, не участвовал по малолетству и бродил по вагону, рассматривая пассажиров. Одно купе мне очень даже приглянулось, потому что я увидел в нем мальчика с длинными волосами. Сначала мне показалось, что это девочка, но по игрушкам, которые находились рядом, я сделал вывод, что это все-таки мальчик: ярко-красная пожарная машина с лесенкой, почти взавправдашний револьвер с барабаном и пульками внутри, набор солдатиков, которые, к моему удивлению, были раскрашены. У меня были солдатики, простые, оловянные. Но мальчик играл с фигурками раз в сто красивее моих! А тут я еще обнаружил на столе маленькую железную дорогу и очень интересный пластмассовый конструктор. Игрушки мальчика занимали большую часть купе, а бабушка и мама ютились с краю полки. О, как мне захотелось, чтобы мальчик пригласил меня поиграть с ним! Но тот не обращал на меня никакого внимания. Или делал вид. Потом он сказал, ни к кому не обращаясь: «Хочу пи-пи». Тут же бабуля взяла его за руки и повела в туалет.

Через какое-то время громкий визг всполошил весь вагон. Мальчишка с ревом возвращался, держа вытянутой руку – указательный палец был весь в крови. Бабушка поясняла сбивчиво запричитавшей мамаше, что Витюша засунул палец между дверью и косяком, а она стала закрываться. Тут же по первое число получила проводница, принесшая аптечку с бинтом и йодом, почему, де, двери у вас всегда нараспашку. Та ответила, что в жару закрывать – все задохнутся. Они бранились, а мальчик орал, слезы у него лились ручьем. Все ему сочувствовали и успокаивали. Пальчик не сломан, кровь сейчас прекратится, успокойся бедненький, боль пройдет. Когда все выговорились, отдали дань сочувствия, замолчали. Но мальчишка не унимался. Он орал все громче и громче, подняв указательный палец кверху.

Я не понимал, как можно орать, имея такие ништяковые игрушки, тем более что бабуля пообещала купить еще кучу! Подумаешь, прищемил палец. Я это делал несколько раз, но орал недолго, самую малость вначале – от неожиданности. Я и на заборе как-то висел на гвозде. Гвоздь проткнул мне ногу ниже колена, и я не мог слезть с забора. Кровь хлыстала так, что забрызгала всю дорожку, по которой мама несла меня домой. Она промыла рану марганцовкой и все. А когда я на другом заборе – бетонном – прищемил пальцы на ногах и старшие пацаны помогали мне выбраться, поднимая верхнюю плиту забора вдоль пазов, то ни разу даже не пикнул, хотя было ужасно больно, но мне было стыдно зареветь перед старшими ребятами. И отец не любил, когда я плакал, и мама расстраивалась. Чтобы не сильно их расстраивать, я и не ревел почти никогда. А этот мальчишка наяривал сольную программу с упоением. Боль, скорее всего, поутихла, но обида, несправедливость заставляли его орать и орать. Разве может такому хорошему, красивому, замечательному мальчику причиняться боль? В общем, избалованное чадо испортило настроение всему вагону и продолжало его портить до самого приезда в Москву. Тетя Клава и дядя Рудик в связи с непредвиденными обстоятельствами прекратили выполнять роль гидов и угрюмо помалкивали всю дорогу.

Москва предстала передо мной в виде большого Казанского вокзала. Мы должны были сделать пересадку, чтобы продолжить путь в Симферополь. Весь наш багаж мы сложили в кучу – большая куча получилась! – и стали ожидать прибытия симферопольского. Мне купили настоящее эскимо. Оно поразило меня изящной формой и небывалым, сказочным вкусом. Кроме того, мне вручили воздушный шар и сказали, чтобы я его крепко держал, потому что он может улететь. Я не поверил и отпустил нитку. Шарик взмыл в небо к моему великому удивлению. Шары не могут так летать, сколько раз их надували, они всегда падают на землю!

– Их гелием наполняют, – сказал всезнающий Славка. – Гелий легче воздуха, поэтому шар летит. – И в подтверждение слов выпустил и свой шар. Теперь в небо поднимались два шара: синий был повыше, зеленый – пониже. У Анджелки тоже был шар, но она его не стала выпускать. Тогда мы со Славкой стали его выдергивать из ее рук. Поняв, что шарик может лопнуть от наших притязаний, она сама его выпустила.

Я как завороженный смотрел в небо, а три шара все поднимались и поднимались, превращаясь в маленькие точки. Стемнело, и на небе появились звезды.

– Смотри, мама, – сказал я восторженно, указывая на самую большую звезду, – это мой шарик.

– Это не шарик, это Полярная звезда. Видишь ниже еще звезда? А теперь чуть-чуть влево посмотри – еще две звезды, а вот еще и еще. Похоже на ковш, правда?

– Да, – я кивнул.

– Это созвездие так и называется Большой ковш. А недалеко – вот тут – Малый ковш. Это Большая медведица и Малая медведица.

– Почему медведица? – не поверил я.

– Потому что ее можно дорисовать. Ты же умеешь рисовать? Вот и дорисуй – мысленно.

Я дорисовал. К великой моей радости – у меня получилось. Это были первые в моей жизни знания в области астрономии!

Первым меня разбудил дядя Вася:

– Пойдем выпьем, казак!

Вторым меня стал будить Федор Толсторюпин:

– Я хочу уехать, но у меня нет денег на билет.

– Федя, будь ласков, подожди часок, я все решу с Сашкой, – пробормотал я, еле ворочая языком. Небо и внутренние стороны щек будто были покрыты наждачной бумагой, а каждый звук отдавался в ушах громкой чечеткой, которую я уважал, но сейчас это было акустической пыткой!

– Не могу я ждать, пойду на электричку, – проворчал Федя, – как-нибудь доберусь – ни в п…, ни в Красную Армию.

Третьей разбудила Ольга.

– Вставай, засоня, проспишь Царство небесное и выступление «Машины времени» во Дворце культуры.