Олег Синицын - Лист Мёбиуса

Видимо, встречи с черным человеком приключались и потом, только я их не помнил. Однажды мы выпивали с Колей Козловым. Выпито было немало. Как пили, так и уснули – в одежде, полулежа на разложенном диване. Утром я обнаружил Колю спящим на полу на ковре. Он объяснил, что ночью его кто-то сильно пнул в спину, и он приземлился всеми конечностями на жесткую поверхность. Забраться обратно на диван он не рискнул.

Черный человек наклонялся ближе и ближе. Я что есть силы, ну, сколько мог собрать в таком состоянии, привычно ударил его ногой в челюсть, или что там у него было. Верхняя полка поднялась и опустилась с громким стуком. В купе никого не было. А где официантка? Ее тоже не было. Ушла по делам? А какие дела могут быть ночью? Может, спит у подруги? Или – у друга? Хотя мне было абсолютно по… …Актуальнее – глоток воды. Где его взять? А вот на столе стакан с остатками чая. Или – не чая? Какая разница, лишь бы жидкое и прохладное. Несколько глотков сильно облегчили мое состояние. На лбу выступил пот. Оле-Лукойе посыпал на меня сонный порошок…

Четверть часа мы шли молча. Постепенно наша колонна выстроилась почти что в шеренгу. Бойко не давал указаний на счет того, как нам идти.

– Иван Григорьевич, – сказал я. – Ты обещал рассказать о боевом прошлом. Расскажи, пожалуйста.

– Если вам интересно, можно и рассказать.

– Интересно, – подтвердил Шуберт.

– Ладно, тогда слушайте. Перед войной я попал на флот. Служил на Балтийском море на катерах береговой охраны. Недалеко от Ленинграда. Когда гитлеровцы без объявления войны рванули по всей границе – первым делом досталось и нам. Вскоре пришлось оставить корабли, какие взорвать, какие перебазировать, а из моряков сформировали новые части и бросили на защиту рубежей Ленинграда. Блокады еще не было, но кольцо сжималось неотвратимо. Сначала наш полк стоял на Пулковских высотах. Это там, где стоит знаменитая Пулковская обсерватория и проходит не менее знаменитый Пулковский меридиан. Высоты эти враг хотел взять во чтобы то ни стало, но мы стояли насмерть. Полегло там нашего брата-моряка огромное количество! Самые первые в атаку поднимались, пулям не кланялись. А когда от полка осталось меньше роты, отправили нас в тыл для пополнения. Пополнение, я вам скажу, смех один. Ижоры, народность есть такая. Все до одного рабочие Ижорского завода. Нам же их и обучать пришлось, а времени для этого мало было. Снег уже выпал, зима на носу, кольцо блокады вокруг Ленинграда почти замкнулось…

– Иван Григорьевич, – прервал я, – извини, конечно, но зачем ты уподобляешься некому полководцу и рассказываешь то, что можно узнать и так из учебников истории? Полк, блокада…

– Что не так? – удивился Бойко.

– Подробности интересуют. Чем жили, где спали, чем питались, о чем беседы вели? Детали, в общем.

– Детали ему подавай… – проворчал Бойко. – Чем питались, говоришь? Да к зиме уже особо питаться было нечем. Полкило хлеба в день бойцам, двести пятьдесят – рабочим, сто двадцать пять – иждивенцам. Потом и бойцам по двести пятьдесят стали выдавать. И то с перебоями. Что делать? Есть-то хочется. Смотрим, ижорцы то капустой разживутся, то морковкой, то свеклой. Где берете? А вон за территорией завода поле бывшего подсобного хозяйства. А поле это на нейтральной полосе! Фашисты уже к заводу подошли, окопались метрах в двухстах от наших рубежей. По первости сходу хотели завод взять, да обломилось им! Всыпали им по первое число, да еще трофеями разжились. Так они периодически такие попытки повторяли, но к зиме все – окопались, блокада. Ижорцев, когда на поле поодиночке пробирались, не трогали. А когда начали группками пробираться, тут их стали косить нещадно из пулеметов. Снайпера подключились. Развлечение для фашистов. Дело такое – перед нами поле с овощами, подмерзшими, конечно, но ничего, если сварить – съедобный суп получается, а взять ничего нельзя. Тогда сформировали из нас моряков разведроту, в задачу которой официально входила добыча данных, захват «языков», а неофициально – сбор капусты и морковки, чтобы с голоду не крякнуть. В общем, должны мы были полезное с приятным совмещать. Ребята мы обученные, обстрелянные, на мякине не проведешь. В маскхалатах, под покровом темноты стали в рейды «овощные» выходить. Как положено – группа захвата, группа прикрытия и отвлечения. Ползаем по полю, собираем в мешки капусту. Немец осветительную ракету выпустит, прижмемся к земле – пережидаем. Поначалу удачно все складывалось, пока мы половину поля, которое к нам ближе было, подчищали. Потом уже ближе к фрицам надо было подползать. Тут фрицы что-то заподозрили, стали чаще ракетами освещать, постреливать для острастки. Вернешься с поля, глядишь – кого-то подстрелили. Ну, в общем, комроты Склизков приказал больше просто так капусту не собирать, а только когда на задание идем, тогда по пути сколько успеем, столько и собираем. Но, в случае чего, мешки бросать – и на свои позиции. Очень нам гансы подпортили рацион. Что ж, в разведку мы чаще стали проситься, чтобы в самих окопах гитлеровцев чем-нибудь поживиться. Присмотрим, где с котелками бегает фашист, туда и двигаем. И с точки зрения взятия «языка» – все правильно. Повар знает, на скольких пищу готовят, куда разносить надо. А если обер-лейтенанта заприметим – вообще удача!

И вот однажды под покровом темноты устроили мы охоту на обер-лейтенанта. Он все с биноклем по позициям прохаживался, видимо, атаку планировали. Как положено, группа захвата, группа прикрытия. Я – в первой группе. Дождались, когда объект к нам приблизится. Вдвоем с Лешкой Котовым спрыгнули в окоп. Он в правую сторону смотрит, я – в левую. Спина к спине. Обер-лейтенант со стороны Лешки подошел. Я только бросился в сторону Лешки, как смотрю – с моей стороны фриц появляется. Я, значит, с финкой на того. Лешка с обером валяется, а я со своим фрицем, пытаюсь рот ему заткнуть. Потом финкой ткнул, он затих. Оборачиваюсь, а Лехе уже двое наших из группы захвата помогают скручивать обер-лейтенанта и на бруствер его закинуть. Хотел я порадоваться за своих, как мне тут кто-то ка-а-а-ак врежет по голове! Я без сознания и рухнул. Оказалось, немецкий пулеметчик стволом пулемета сверху вниз мне врезал, череп пробил. На мое счастье, заело у него что-то там в самый неподходящий момент, не смог шарахнуть очередью по мне да по остальным разведчикам. Одного он все-таки положил потом, а меня в плен забрали. Но обер-лейтенанта наши дотащили к своим.

– В плен? – переспросил Шуберт. – Вы были в плену?

– Да, – ответил Иван Григорьевич. Рядовой МГБ Стопка подозрительно покосился на него.