Галина Гончарова - Кольцо безумия [litres]

– Паломницы.

Настя уже поняла, зачем ее хотят осмотреть вампиры, но восприняла это без восторга.

– Юля, а обязательно…

– Я боюсь, что это – безвыходно. И очень прошу тебя съездить в клуб. Если что – я постоянно буду рядом. И рядом будут минимум два медика. С реанимобилем наготове.

– Черти их принесли, – проворчала Настя. – А никак-никак не открутиться? Пусть после родов хоть глаза мне на уши выложат, хоть рядом дежурят…

Я опустила голову.

– Настюша, это я виновата.

И честно, не утаивая, рассказала о том, как вчера приложила Альфонсо да Силва.

Настя слушала не перебивая.

– Так вот и вышло. Один – получил по морде, второй – еще сильнее, так что если мы им еще и откажем, будет вообще очень плохо. Представят это как нашу наглость – и пошла писать губерния.

Настя кивнула. Расклад по вампирской политике она знала намного лучше меня.

– Ладно. Но ты и Мечислав постоянно будете рядом со мной. Договорились?

Еще бы мы не договорились.

– Я точно буду. А Мечислав постарается. Если Альфонсо не взбрыкнет. Хорошо?

– Но ты будешь?

– Обязательно. Этим вечером я заеду за тобой – и вместе поедем. Хорошо?

– Да… Ой! Юлька, а мне ведь и надеть-то нечего!

Я от души рассмеялась.

– Настёна, я сейчас позвоню Танюшке. И часа не пройдет, как тебя замучают примерками! Если бы все проблемы были так легко решаемы!

Вечер мы провели вдвоем с Шарлем.

После визита к Насте мы отправились домой. Я – стряпала обед. Да, я и готовить умею! Между прочим, кто живет один – быстро учится. Постоянно бегать к родным мне не хотелось. Поэтому пришлось брать в руки кулинарные книги. Первые опыты сложно вспомнить без слез. И клюквенный пирог, который получился так: каменно-твердый корж, кисельно-жидкая начинка и свернувшиеся белки сверху. И взорвавшиеся эклеры, которые обляпали всю духовку (наверное, дрожжей надо было класть меньше…). И суп, в котором все овощи были деревянно вкусными и такими же мягкими, а цвет почему-то был фиолетовый. И мясо, которое умудрилось с одного боку пригореть, а с другого остаться идеально сырым.

Есть один плюс в одиночестве. Критиковать эти кошмары кулинара было некому. Можно было просто выкинуть или выплеснуть получившееся – и подумать о стройной фигуре.

Это было в прошлом.

А сейчас в одной кастрюле кипела уха. В другой тушились овощи. В сковородке аппетитно шкворчало мясо. А я, меняя ложки, одной рукой помешивала то одно, то другое, то третье блюдо, а второй листала кулинарную книгу, прикидывая, что лучше испечь – шарлотку или просто плюшки? Или вообще блинов с вареньем настряпать?

Выходило так, что лучше всего – пирог с вареньем. И фрукты не чистить, и готовится более-менее быстро. А слоеное тесто у меня есть в морозилке. Суну на пять минут в микроволновку…

Шарль намертво засел за компьютер. И к моменту, когда я позвала его кушать, успел побывать уже на трех порносайтах. Ага, и не надо вот мне тут оправдываться, что случайно! Знаю я такие случайности!

Хорошо еще если ничего в заставках не пропишется. Или еще где! А то весь комп чистить придется!

Обед, кстати, получился вполне приличным. И за второй тарелкой супа мы разговорились.

– А давно ты дружишь с ИПФовцами?

Мня аж передернуло.

– Я с ними не дружу. Но и отделаться тоже не получается. К сожалению.

– Это как?

Пришлось рассказывать всю историю моих отношений с ИПФ. Начиная с той первой встречи у Снегирева – и заканчивая последней встречей на лекции с падре Мигелем. Шарль слушал внимательно и серьезно.

Вообще дракоша очень быстро оправлялся от неволи. Так распрямляется согнутая в кольцо ивовая ветка – резко и сильно. И меня это не удивляло. На редкость сильный характер. На редкость ясная и чистая аура. Зла и предательства там нет и в помине. Есть скованный дракон. И есть застарелая боль. Такая, что все потуги Альфонсо кажутся просто визитом к стоматологу. Что это такое – я пока не знаю. Но подозреваю, что Шарль сам мне все расскажет. А так – аура у него просто радужная. Почти все цвета спектра. Яркие, чистые, искристые… ни мути предательства, ни затемнений лжи… есть черные пятна смерти, но – кто сможет прожить тысячу лет и никого не прибить? Это у нас в последнее время юристы и суды. А раньше было проще.

Считаешь, что я неправ? А у меня меч длиннее и дружина круче! Ты все еще так считаешь?

Ясное дело, долго оппоненты не дискутировали. Выживал только один. Так что на ауре Шарля было несколько черных пятен. И меня ужасно тянуло расспросить его. Но я молчала.

Сам все расскажет.

Или не расскажет.

Доверие – это чувство, которое годами завоевывается. Шарль пока знает меня без году неделя. Поэтому – помолчим. О его жизни. А расспросить можно и о другом. Например…

– Мне не нравится их интерес к тебе.

– Мне – тоже. Но выбора нету. Отделаться нельзя. Остается только стиснуть зубы и терпеть. Знаешь, они все-таки могут помочь мне разобраться с моими способностями.

Шарль весьма невежливо фыркнул.

– Это могу сделать и я. Хотя бы в качестве благодарности. Только не обижайся, ладно?

Я не обижалась. Такой вид благодарности нравился мне намного больше, чем ахи, охи и слезливые восхваления мудрой и прекрасной меня.

– Не обижусь. А как? Твоя сила ведь спит?

– Да. Но зато я получил неплохое образование. И отлично знаю теорию магии.

Я поежилась. Вот как хотите, но «теория магии» звучало как-то очень по-фэнтезюшному. И страшно. Хотелось вцепиться в кого-нибудь и заорать, что я – нормальная! И в моей жизни нет места всяким там магиям с их теориями!

Только вот кто б меня спросил?

Шарль и спросил. Очень по-деловому, уплетая вторую тарелку тушеного мяса с овощами.

– Ты мне расскажешь о проявлениях своей силы? С самого начала? Как ты ее осознала?

Я потерла переносицу.

– Вообще-то, когда мы встретились с вампирами, я считала, что я просто донор магии. Так же, как донор крови. Изначально, когда мы встретились с Даниэлем… – горло перехватило, но я закончила: – Моя сила дала ему возможность восстановиться. И потом, Мечиславу – тоже. Тогда я впервые это ощутила.

Я замолчала. Я не знала, как об этом рассказать? О безумном, невероятном ощущении, когда кажется, что по твоим венам несется не кровь. А жидкий огонь. Когда каждая клеточка тела горит, полыхает маленьким костром – и живет, живет гораздо сильнее, чем обычно. Когда чувствуешь себя всемогущей. И это невероятное чувство освобождения, сравнимое только с тем, что я испытывала в постели с любимым человеком. Когда сила покидает тебя – и ты на миг остаешься опустошенной – и ждешь, когда она придет вновь и вновь, заполняя привычные ей линии ауры.

Но Шарль догадался сам.

– Ощущение своей силы, да?