Галина Гончарова - Кольцо безумия [litres]

– И что?

– И то. Вот скажи мне, где в этой фразе упомянут Бог? Аллах? Будда?

– Где б тебе в Библии упоминали Будду?

– Но дьявола-то там упоминают? А чем другие культы лучше или хуже? Но не в этом дело! Юля, понимаешь, в этой фразе просто говорится, что надо – верить. Но не упоминается, во что! В кого?! Зачем?! Просто – верить. И останавливает тех же вампиров и обжигает их не крест! А вера, которую вкладывает человек в свои поступки! ВЕРА! Не в Бога! И не в Аллаха! А просто – вера в то, что завтра будет завтра. Завтра взойдет солнышко. Завтра обязательно будет лучше, чем сегодня. Завтра жизнь будет продолжаться даже без нас.

– И послезавтра тоже, – чуть убавила я патетики.

– Да хоть когда! Ты же сама отлично понимаешь – главное – это не священные предметы, а вера в жизнь! В любовь! Вот чтобы ты знала – Бог есть Любовь, а Любовь есть Жизнь! И именно это спасает людей! И именно эту силу люди вкладывают в свою веру! Просто они ужасно боятся любить – любить до безумия и эту жизнь и весь окружающий мир. И верить – в них. И в себя! Вот и прячутся за Бога! Их можно понять – не у всех хватает сил! Но у тебя-то их хватает! Так что привыкай! Привыкай верить в жизнь…

Я потерла лоб. Сейчас меня волновало другое.

– Погоди-ка. То есть ты хочешь сказать, что можно пугать вампиров, например, символом Осириса, а не крестом? – А почему нет? Чем он хуже? Кстати говоря, в Египте так и поступали. А в Греции вампиры шарахались от служителей Гелиоса и Зевса. А у вас на Руси любой волхв мог перемотать вампира на клубочек из шерстяных ниточек и связать носки.

– Ага! Ясно. Слушай, а тогда… а вампирам моя сила не вредна? Если я тянусь к магии жизни, а они все-таки померши…

– А это уж как ты сама пожелаешь, – весьма ехидно заметил Шарль. – Как с когтями. Можешь полечить, можешь покалечить.

Я вздохнула.

– Слушай, ты не хочешь еще посидеть за компьютером? А я пока все уложу в мозгах. А то… кошмар какой-то!

– Да ничего тут кошмарного нету. Я вообще удивлен, что ты этого раньше не знала!

Ага, откуда б мне это знать? От Мечислава я шарахалась, как черт от ладана, другим вампирам он меня просвещать сам запретил, ИПФовцы, хоть и предлагают свои услуги, но толку от них…

Нет уж, лучше без таких добрых советчиков.

Вот и получилось, что хоть я и умею что-то полезное, но совершенно не знаю, что я умею.

Ох.

А я, оказывается, уже скоро год как маг жизни? Хм-м… Прикольно. Ладно. Считаем на пальцах? Маг воды? Гидромант. Маг смерти? Некромант? А маг жизни?

Витамаг? Витамант?

М-да. Лучше уж сразу – Витамин!

Я захрюкала и поползла вниз по дивану.

Отпоив меня водой и выяснив, что меня насмешило, засмеялся и Шарль.

А досмеявшись, заметил, что сравнение-то правильное. Маг жизни – это витаминка для окружающего мира. Вкусно, полезно, к месту и в тему.

Интересно, а как этот окружающий мир намерен меня употреблять?

Как-то вот не тянет быть съеденной!

О! Кстати о съедении!

Я вытащила рисунок Даниэля – тот самый, со Зверем, и показала Шарлю.

– Что это?

– Такой меня видел один вампир. Как, по-твоему, это согласуется с магией жизни? С моей точки зрения – это животное ничего кроме смерти не несет.

Шарль внимательно разглядывал рисунок.

– Юля, а что у тебя было с этим вампиром?

Я покачала головой.

– Не расспрашивай. Больно.

– Он тебя любил, – просто произнес полудракон.

Я отвернулась, моргнула ресницами, чтобы не разреветься.

Даниэль…

Кто сказал, что время раны лечит, тот душою ранен не бывал…

– А еще… Ты посмотри, насколько они – живые ! Он лучше меня понял твою сущность. Ты никогда не задумывалась, что жизнь – жестокая штука?

– Сотню раз.

– Вот и посмотри на этот рисунок по-другому. Очаровательная, яркая, постоянно меняющаяся, восхитительная и неподражаемая, как сама жизнь женщина – и ее обратная сторона. Увы. Жизнь немыслима без смерти. Доброта – без жестокости. Любовь – без ненависти. Поэтому и Зверь. А вот кем станешь ты – зависит только от тебя. Кстати, это он вчера проявился?

Я опустила глаза.

– Да. Я испугалась.

Шарль пожал плечами.

– Юля, вряд ли я дам тебе хороший совет. Но одно могу сказать точно. Если ты будешь бояться своего зверя – фактически темную половину своей души, то она рано или поздно будет владеть тобой безраздельно.

– А что ты мне предлагаешь делать? Полюбить этот кошмар химеролога?

Я еще раз поглядела на рисунок Зверя-в-зеркале, Зверя с человеческими – моими! – глазами. Лучше он не стал. Ну вот ни на грамм!

– Нет. Не полюбить. Принять как часть себя. Принять – и…

– Превратиться в кого-то другого?

– Или стать, наконец, настоящей?

– А ты уверен, что я смогу это выдержать?

– Нет. Но я в тебя верю.

М-да. Позиция достойная последнего фанатика. Не знаю. Но верю! Красота!

Сссмертные!

Мерзссские сссмертные твари!

Кто посссмел?!

У кого хватило сссил и дерзсссосссти?!

Уничтожу!!!

Моя ловушка! Моя чассстичка!

Ненавижу!!!

Больно, как же больно это было!!!

Но кто догадалссся?! Как они сссумели?!

Неужели осссталссся кто-то изссс потомков тех… неужели?!

Нет! Прошло много времени! Мой жрец рассссссказсссал мне многое! Хорошее изсссобретение – библиотека!

Они могли оссстатьссся в живых! Могли зсссаточить меня – и уцелеть! Могли даже оссставить потомссство! Но кровь давно должна была сссмешатьссся и разсссбавитьссся! Ссслишком много времени прошло!

Или кто-то даже сссейчассс зссснает, как сссо мной можно сссправитьссся?! Ссссохранились зссснания?! Предания?! Книги?!

Не зссснаю!!!

Мерзссские твари!

И всссе же…

Я пока еще ссслаб, ссслишком ссслаб.

И разсссрушение ловушки больно ударило по мне.

Сссегодня я не сссмогу больше помогать сссвоему жрецу.

Пусссть он присссмотрит мне жертву на зсссавтра.

Нужно как можно ссскорее восссссстановитьссся!

Я хочу новое сссильное тело!

Я хочу жить!

«Тартюф, или Обманщик» – комедия Мольера. Главный герой исповедует примерно такие принципы: «Смущать соблазном мир – вот грех, и чрезвычайный. Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной». В комедии высмеиваются те, кто использует религию для манипулирования людьми. – Здесь и далее прим. авт.

Страстна́я Неделя (кстати, страсть в церковно-славянском – страдание, то бишь страдательная неделя получается) – неделя, которая предшествует Пасхе. Эти семь дней установлены в память страданий Иисуса Христа. Каждый день Страстной недели – тема для размышлений о Христе и его учениях. Последняя седмица Великого поста, предшествующая Пасхе и следующая за Неделей цветоносной (шестое воскресенье Великого поста), во время которой вспоминаются Тайная Вечеря, предание на суд, страдания и распятие, погребение Иисуса Христа.