Варвара Еналь - Та, кто задает вопросы [litres]

– Нет. С Матвеем ты не будешь ничего патрулировать. – Марьян вдруг стал серьезным. – Матвей – ведьмак. Он обладает силой, не меньшей, чем ведьмы, только получил ее не от Темных. Его, как и весь его род, наделил силой отец Теодор с помощью своих молитв. Сила совершать победы во имя Господа, так это называлось. И Матвей должен открыть в себе источник этой силы, чтобы выполнять свой долг перед городом. Это его предназначение с рождения, и от этого никуда не деться. Если бы Матвей владел своей силой, в городе сейчас не орудовала бы ведьма. И если бы не погиб прадед Стефан, ведьмы не чувствовали бы себя так вольготно.

– Мой прадед погиб? То есть его убили? Он не сам умер?

– Не сам. И мы с Михаилом и нашим отцом похоронили то, что от него осталось. В дом к вам мы не могли попасть без твоего приглашения и тебя тоже найти не могли – Стефан ловко скрыл своего правнука. Ты как сквозь землю провалился. Ни в одной школе городка не было твоей фамилии, или прадед ее скрыл. После я уже догадался, что ты носишь скрывающий оберег. Тогда мы с братом сделали себе такие же обереги и стали дежурить по ночам на улицах, надеясь встретить тебя. Так и нашли. Нам повезло, что ты унаследовал разноцветные глаза своего отца, благодаря этому мы сразу поняли, что за видный парень перед нами, когда в первый раз встретили вас ночью. А вот Мирослава поставила нас в тупик, поскольку никто в этом городке понятия не имел, что Любомир успел оставить ребенка, пусть и незаконнорожденного. Это стало сюрпризом. Мирослава для нас – темная лошадка, и мы до сих пор не можем понять, что из себя представляет эта девочка.

– А что тут понимать? – пожала я плечами.

– Посмотрим.

– Я не чувствую никакой силы, – мрачно сказал Матвей. – Вообще никакой.

– Попробуй поработать с мечом Стефана. Это сильное оружие, и, возможно, ты поймешь, что к чему. Все, ребята, отправляйтесь спать. Утро вечера мудренее.

В гостиной было прохладно и пахло сиренью, хотя Матвею вечно чудился запах какой-то плесени и кошачьей шерсти. Я растянулась на диване, как всегда, Матвей устроился в раскладном кресле, и наступила тишина. Я устала за этот день и почти уже заснула, но вдруг открыла глаза, пораженная внезапной догадкой.

А что, если всю информацию Жнец Григорий Луша получает из книги Желанной? Что, если все-таки с ним я переписывалась все это время? Тот, кто отвечал на мои вопросы, всегда спрашивал, что мы собираемся делать, где мы будем искать ведьму. Всегда интересовался нашими находками и просил рассказывать все, что удается узнать из тетрадей старого Стефана.

И я, наивная и влюбленная балда, отвечала ему без утайки. Но кто он, Тот, кто всегда выполняет разные темные желания хозяев книги Желанной? Кто он, владеющий темной силой? Кто он, напавший на мою сестру Снежану и ударивший ее темным вечером?

Может, я переписываюсь с Жнецом кланов? А может, с темной силой, которая притягивает меня к себе, изумляет и впечатляет?

Я ведь, как завороженная, каждый вечер открывала Желанную и перечитывала нашу переписку. Выучила каждую реплику, запомнила очертание каждой буквы, с огромным нетерпением ждала ответов. Мне нравился Тот, кто отвечал на вопросы. Но кто он на самом деле?

Я вскочила и, прихватив рюкзачок, поспешила в ванную. Закрыла дверь на замочек и уселась на край ванны. Достала карандаш и быстро написала:

«Выпускной бал у нас будет 12 июня. Я хочу, чтобы на выпускной бал со мной пошел Тот, кто отвечает на мои вопросы. Это мое третье желание».

Перечитала несколько раз и закрыла книгу. Страницы мягко прошелестели, и кожаный корешок книги был виден из рюкзака, пока я не закрыла молнию. Дело сделано, третье желание загадано. Теперь я точно узнаю, кто отвечал на мои вопросы.

В темный коридор пробивался свет из кухни, и, ступив на узкую коридорную дорожку, я вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд. Марьян смотрел на меня с интересом и легкой ухмылкой.

– Не могу понять, почему ты не уйдешь жить к своей бабке, пани Святославе? – тихо спросил он, не отводя от меня взгляда, словно оценивая и взвешивая мой облик, мои слова и мысли.

– Я ей не нужна, – коротко сказала я.

– Почему ты так думаешь? – не унимался Марьян.

– Потому что до сих пор она не пожелала познакомиться со мной. А ведь я давно не ребенок.

И я направилась в гостиную, надеясь, что мой небольшой черный рюкзачок не очень бросается в глаза.

Про пани Святославу – это была правда, которую я давно определила для себя. Я не нужна даже своей бабушке. Только Матвей переживает за меня.

Моя мать меня ненавидела. Может, она до сих пор обижалась на моего отца за то, что он так внезапно и страшно погиб, оставив ее одну и беременную. Может, я оказалась неожиданной и нежданной проблемой для молодой двадцатилетней женщины, не готовой к появлению младенца, орущего днем и ночью, разрушившего ее привычную жизнь.

Я думала и думала об этом. Представляла, что делала бы сама, если бы вдруг, вместо того чтобы учиться в медунивере, была вынуждена стирать обкаканные пеленки и носиться ночами, укачивая орущего младенца. Может, еще и поэтому я не позволяла себе сближаться с Богданом? Никаких поцелуев и тем более никакого интима. Не существует в мире стопроцентной контрацепции, кроме воздержания. И потому я предпочитала воздерживаться.

Утром я проснулась рано и обнаружила на соседнем кресле дремлющего Марьяна. Голова запрокинута, волосы растрепаны, на виске – небольшой шрам. Брови черные, ресницы длинные, скулы высокие. Он был красив и если бы не кривил так презрительно губы временами и не морщился, поглядывая на меня и на Матвея, то, возможно, даже был бы привлекательным.

Я бесцеремонно пихнула его в плечо.

– Утро. Тебе уже пора, – напомнила, подхватывая свой рюкзак и направляясь на кухню.

Круглые часы на стене показывали половину восьмого. Не критично, но копаться не стоило. Экзамены начинались в десять, и я успевала заскочить домой, нанести макияж и уточнить у матери, во сколько она забирает сестру из больницы. Вчера после вечернего душа я не накрасилась, не пользоваться же косметикой Матвея.

Матвей возился с яичницей и тостами, резал сыр и колбасу, которую приволок вчера Марьян.

– Зря ты отказался сдавать тесты, – сказала я, усаживаясь за столик.

– Не хочу никуда поступать, – ответил Матвей.

– Ты умный, мог бы стать юристом или журналистом. Кем угодно мог бы стать и уехать отсюда.