Ольга Гусейнова - Оборотни клана Морруа [litres]

Выслушав его, Катерсоны, взявшись за руки, полезли в воду, а я упиралась всеми конечностями и рвалась из рук Рене:

– Я не полезу в воду, понятно! Отпусти меня, животное, я не хочу никуда идти!

Рене не стал со мной бороться, под насмешки оборотней вскинул на плечо и понес в реку. Очень быстро нас увлекло течением, а плавала я из рук вон плохо и начала захлебываться. Рене, перехватив меня под грудью, прижал к себе и довольно умело и успешно преодолевал сильное течение. Пару раз нас приложило о камни, я с головой уходила под воду, но Рене удар принимал на себя и не выпускал меня из рук. Хватая ртом воздух с водой, отфыркиваясь и отплевываясь, я выныривала наружу, и он плыл дальше. В конце концов, я поплыла у него на спине, крепко вцепившись, а он, освободив руки, быстро и мощно греб к берегу.

Мокрая, усталая и под завязку заполненная водой, трясясь и клацая зубами, я выползла на берег и рухнула на горячие камни. Замерла, ощущая, как из тела уходит ледяной холод и расслабляются застывшие мышцы. Мои волосы спутанной массой закрыли лицо, но сил убрать их не было. Полежав в позе звезды пару минут, я вздрогнула, ощущая напряженную тишину, и подняла голову.

Катерсоны вылезли из воды гораздо дальше меня вниз по течению и тоже сидят, судорожно дыша и отогреваясь на солнце. Рядом с ними сохнут Жакру, Жан и Джинкс. Огляделась в поисках Рене – и замерла под его жутким, горящим, фанатичным взглядом собственника. Глаза самого насыщенного зеленого цвета быстро темнели, и в них появились знакомые золотые искры. Пухлые губы раздвинулись в яростном оскале, звериные клыки медленно выдвигались вперед. Его нос с таким остервенением втягивал воздух, что никаких сомнений в том, что у него пошла реакция на самку, не осталось. Он понял, кто я – свободная самка!

Внутри у меня в странном предвкушении заворочалась вторая – животная – половина. Я начала медленно отползать назад – и тут начались крупные проблемы. Натолкнувшись на ноги Поля, я, сглотнув от страха, уставилась в его голубые-голубые холодные глаза, блеснувшие торжеством. И едва не взвыла, увидев еще пятерых веров, тоже почуявших запах свободной самки. А вот их глаза загорелись охотничьим азартом. Охота к спариванию!

Мое тело среагировало само. Быстро перебирая руками и ногами, я на четвереньках поползла к громко и яростно рычащему Рене. И только прижавшись к его ногам, почувствовала себя более-менее в безопасности, несмотря на то что он выглядит как буйно помешанный, а остальных только глаза выдают. Поль тревожно посмотрел мне за спину, наверное, беспокоится, что Катерсоны могут стать невольными свидетелями наших волчьих разборок. Кивнул головой кому-то за моей спиной и снова устремил взгляд на Рене:

– Рене, сейчас не время терять голову из-за самки. Даже из-за такой, как она. Никто! Слышишь, никто не посмеет к ней прикоснуться, кроме тебя.

– Она моя пара!.. Моя истинная!.. Я не… могу… справиться с собой! Она должна стать моей. Сейчас. Или я вырежу вас всех! Моя! – голос Рене напоминал звериный рык, вперемешку со словами, в которых мне почудились мука и тоска.

У меня защемило сердце в странной непонятной надежде!

Веры без резких движений отходили. Рене, угрожающе склонив голову, рычал все сильнее. Я всем телом чувствовала, что он с трудом сдерживается от полного обращения – его бьет мелкая дрожь.

Снова заговорил Поль:

– Рене, мы сейчас заберем Катерсонов, за вами вернемся через пять часов. Во второй ипостаси вам нечего опасаться людей. Ты сможешь поставить на ней свою метку и завершить слияние.

Скорее всего, он принял верное решение, но, услышав про метку и слияние, обе мои сущности дружно ударились в панику, а ужас волчицы заполонил сознание, вытесняя человеческую логику и рассудок. Отшатнувшись от Рене, я отползла на пару шагов, стянула кеды. Под опешившими мужскими взглядами стянула майку и, заметив, что Рене осторожной походкой охотника за ценной добычей направился ко мне, завизжала от страха – и перекинулась в волчицу.

Спотыкаясь и путаясь в штанах и трусах, волочащихся за мной, рванула в лес. Тряхнув лапой, оставила позади трусы, а вот бюстгальтер болтался на грудной клетке. В какой-то момент я умудрилась в прыжке через поваленное дерево так извернуться, что сорвала его с себя. Вот так, словно Гензель с Гретель, я оставляла за собой следы, но не хлебные крошки, а трусы, штаны и прочее. Усталости как не бывало. Мохнатая сущность, получив полный контроль над моим телом, неслась на всех парах, не чуя под собой ног. Три месяца заключения в человеческом теле без единой возможности оборота привели к тому, что в моей груди бушевала гремучая смесь – ужас от погони и наслаждение от чувства свободы. Сердце билось как бешеное, заглушая все звуки, только я и лес.

Сбоку мелькнула черная огромная тень и в следующий момент сбила меня с ног. Пролетев пару метров кубарем, я распласталась по земле. Надо мной, широко расставив лапы, навис огромный черный волк с зелеными глазами и мягкой лоснящейся шкурой. Я, визжа словно поросенок перед смертью, уперлась ему в грудь всеми четырьмя лапами. Бесполезно: огромные лапы словно каменные впились когтями в землю с обеих сторон от меня. Тягучий мускусный аромат Рене окутал и взбудоражил мою волчицу.

Горящие страстью и охотничьим азартом волчьи глаза, не отрываясь, смотрят в мои серебристые, наполненные страхом и паникой. Черный влажный нос нетерпеливо втягивает воздух, смешанный с моим ароматом, а пасть приоткрыта и обнажает белоснежные клыки и ярко-розовый язык. Остановив взгляд на этой саблезубой морде, я завизжала тоньше и пронзительнее, от чего Рене сморщил плоский мохнатый нос и глухо рыкнул. Гад, скорее всего, слух ему режет, просит заткнуться!

Я послушно поскуливала и повизгивала, одновременно перебирая лапами и пытаясь выбраться из-под Рене. Он не двигался с места, лишь изредка порыкивал, и мне показалось, что в его рычании слышались скорее успокаивающие, чем угрожающие нотки. Я уже выползла из-под него наполовину и перевернулась на бок, чтобы вскочить на лапы и снова дать деру, но не удалось. Короткий рывок – и эта огромная черная туша лежит на мне, даже дыхание сперло. Я завизжала еще громче, нервно скребя когтями землю. В нос ударил запах вырванной с корнем травы.

Рене лежал смирно, не пытаясь причинить мне боль, и лишь молча наблюдал за мной. И это молчаливое лежание привело к тому, что постепенно мой визг стал стихать, а потом и вовсе прекратился, сменившись редкими судорожными всхлипами. Потом я выдохлась и скулить. Положив морду на лапы, тяжело дышала, вывалив язык. И нервно косила глазом на насмешливую черную морду Рене. Он слегка переместился, чтобы мне было легче дышать, а потом придвинулся ко мне, заглядывая в глаза.