Оксана Токарева - Царевна-лягушка для герпетолога

Неужели никак нельзя выбраться из этой клетки, кроме того способа, который предлагает Константин Щаславович?

Если бы это помогло спасти Ивана и Леву, я бы переступила через гордость, стыд и элементарную брезгливость. Но я, увы, видела пример Василисы. С нежитью договоры бесполезны. Да и сама мысль о близости с монстром вызывала у меня панический страх и отторжение. Лучше уж просидеть всю оставшуюся жизнь пойманной птицей в клетке. Может быть, так хоть в Правь удастся вернуться.

Только бы Константин Щаславович не надумал взять меня против воли. Василису защищала исцельница, а обладала ли такой же силой рубаха деда Овтая, я не ведала. И зачем только Лева деликатничал? Почему я не проявила настойчивость? Да и кто сказал, что мне не уготована судьба сотен моих сородичей, которых, по словам бабушки, властитель Нави уничтожил или замучил в поисках иглы? Показав меня в качестве экзотической диковинки именитым гостям, он тоже может, возжелав, к примеру, еще золотых яблок, прибегнуть к пыткам или шантажу. Если под угрозой окажется жизнь родителей или Петьки, что я смогу противопоставить?

Пока Бессмертный на меня внимания не обращал: готовился к очередной трапезе, пышности которой позавидовали бы Фальстаф [27] Сэр Джон Фальстаф — комический персонаж ряда произведений Шекспира: «Виндзорские насмешницы», «Генрих IV, часть 1» и «Генрих IV, часть 2», добродушный обжора и пьяница, пародия на средневековое рыцарское сословие. и Гаргантюа [28] Гаргантюа — один из главных героев сатирического романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», известный своим непомерным аппетитом. . На этот раз он заказал блюда французской кухни и теперь со знанием дела выковыривал из панцирей виноградных улиток, закусывал фуа-гра, смаковал лягушачьи лапки. Поскольку меня от запаха съестного воротило, я подумала о том, что Константин Щаславович, словно издеваясь надо мной и Василисой, выбрал блюда, приготовление которых доставляло животным особые мучения. Бедных улиток перед тем, как сварить, пускали ползать по соли, гусей насильно кормили, пока их печень не раздувалась от жира. Впрочем, бройлерные цыплята на птицефабриках тоже проживали свою короткую жизнь в грязи, скученности и темноте.

Возможно, похожая участь ожидала и меня, но пока я даже радовалась, насколько это слово было в моей ситуации уместно, что меня хотя бы не трогают, и искренне сочувствовала Василисе, которой приходилось прислуживать за столом.

— Ну что ты опять слезы льешь? — откупорив бутылку шампанского, раздраженно проговорил Константин Щаславович. — От твоей постной физиономии того и гляди вино прокиснет! Ты считаешь, я должен был выполнить уговор и отпустить на все четыре стороны мальчишку-шамана? Да после того, как его папаша вместе с твоим отцом инспирировали на моем полигоне прокурорскую проверку, я бы и сам его по косточкам разметал и сожрал. Но я свое слово держу. А по поводу другого мальчишки и его сестры, ты сама виновата, — продолжал он, переходя к ведерку сваренных со специями мидий и тигровым креветкам. — Трудно было в их доме иголку найти?

— Я искала, — подняв опухшие от слез глаза, всхлипнула Василиса. — Той, которую ты мне описал, там не было!

— Ну да, конечно, так я и поверил! — картинно закатил глаза Константин Щаславович. — Не смогла отличить среди прочих черную иглу с резным ушком и черепом. Да ты, небось, один разок глянула для вида, а потом вместо того, чтобы везде все внимательно посмотреть, со своим сосунком лизалась и рубище ткала.

— Да как с кем я могла «лизаться», когда ты морок навел, чтобы я не смогла добудиться? — обиделась Василиса. — Боялся, что Иван жаркими поцелуями заклятье с меня снимет.

— Да у кого ты там жаркие поцелуи нашла? — презрительно скривился Бессмертный. — Впрочем, вам, русалкам, как рыбам и лягушкам хладнокровным, даже нагретое солнцем полено уже теплым кажется. Ну ничего, я его пыл остудил.

— Было бы чем хвалиться, — меняя тарелки под горячее, всхлипнула Василиса.

— А что мне еще остается делать? — все больше распаляясь, сурово глянул на нее Константин Щаславович. — Обложили, понимаешь ли, со всех сторон! Иглу потеряли, меч-кладенец снова выковали. Скольких жар-птиц я сгубил зазря, сколько сил на поиски истратил! Я, когда эту твою Машку у нас на корпоративе еще той осенью увидел, сразу понял, кто она, начал справки наводить. Как про бабушку-летчицу выяснил, так все и сошлось: и как сиротой осталась, и что в детдоме росла, а потом во время войны замуж за такого же летуна вышла.

— Но про иголку-то ты так ничего и не узнал. Небось в детдоме и потеряли, — кивнула головой Василиса. — Тебе даже Пряхи об этом сказали.

— Так мне Пряхи правду всю и скажут! Они, как и мои сестрицы, лишь свой интерес блюдут.

— Ну ты же не отдал им глаз, — пожала плечами Василиса.

— Хватит с них и того, который пожертвовал Один, — махнул рукой Константин Щаславович. — Дура ты, девка, как есть дура! — покачал он головой, снова возвращаясь к теме разговора. — Нашла бы иголку, освободилась от всех клятв. Думаешь, легко мне с силой горнего мира управляться?

Он сослался на какие-то дела, связанные с полигоном, и развеялся, переходя в Явь, а я застыла, точно громом пораженная, от сознания того, что все это время носила его смерть с собой. Про иголку, которую отчистил от коррозии Иван, я всегда знала, что досталась она бабушке как единственная память о семье, сохраненная в годы войны и разрухи, переданная нам. Я еще удивлялась, зачем швейной иголке булавочная головка, которая при этом совершено не мешала во время шитья. Если б Василиса мне хоть раньше намекнула, если б я смогла еще до начала пути осознать свой дар! Не просто так руководитель студенческого хора доверил мне роль Жар-птицы.

Но что теперь говорить? Иголка вместе с живой и мертвой водой осталась лежать среди наших вещей возле заветного дуба, а для меня и Василисы путь туда навсегда заказан. Да и непонятно, можно ли теперь подруге открыться? Получается, она попала в наш дом тоже с ведома грозного владыки Нави?

Василиса собрала со стола объедки и отправилась кормить немертвых, а возле моей клетки появился Никита. За время путешествия в Ирий и последующих драматических событий я о нем совершенно забыла, а он успел сменить халат на черную куртку охранника и такие же форменные заправленные в берцы штаны.

Логотип на форме я не разглядывала, поскольку мое сердце забилось безумной надеждой. Хотя в прошлую встречу он повел себя как инфантильный маменькин сыночек, он все-таки признавался мне в любви, делал предложение. Он же сам говорил, что хотел бы выбраться из Нави. Так неужели он упустит свой шанс?

— Тебя освободили? — едва мне удалось привлечь его внимание, торопливо спросила я.