Аннетт Мари - Укрощение демонов. Для начинающих [litres]

Но я могла принести ему еду. И если еда сможет помочь, я должна его накормить.

Я влетела в кухню, и меня вдруг осенило. Дядя Джек и Клод не понимали, почему Зуилас до сих пор не на пределе … но ведь я его кормила! И если еда помогает демонам выжить, значит, я уже продлила ему жизнь своими мелкими угощениями. Теперь я поняла, почему демон подыгрывал мне в вопросах и ответах и почему он так быстро ослаб, как только я перестала его навещать.

Я открыла буфет и задумалась, чем же накормить голодного демона. Мой взгляд скользнул по упаковкам со снеками, крекерами, хлопьями и макаронами и остановился на банках супа. Горячий суп. Еда и тепло.

Я вылила две банки овощного супа в большую миску и сунула ее в микроволновку. Пока она жужжала, я нервно прислушивалась к звукам телевизора, доносившимся из гостиной, и нажала на «стоп», прежде чем таймер звякнул. Суп все еще кипел, когда я вытащила миску, натянув свитер на пальцы так, чтобы не обжечь руки о горячее стекло. Я спустилась в подвал с влажным от горячего пара лицом.

Моя тревога вышла на новый уровень, когда я увидела, что Зуилас не затемнил купол. Я поспешила к нему, упала на колени, и горячий суп плеснул мне на руку, обжигая кожу.

Зуилас приоткрыл глаза, которые тут же расширились, едва он увидел дымящуюся миску.

– Это суп, – объяснила я. – Он горячий, ты можешь его съесть. Но ты должен пообещать, что вернешь миску, не разобьешь ее и не попытаешься мне навредить.

Медленно, очень медленно он поднялся с пола и с трудом сел:

– Я согласен.

Я подтолкнула миску, и он потянулся за ней.

– Суп очень горячий, – предупредила я. – Постарайся не обжечь…

Он поднес миску ко рту и вылил суп себе в горло. Вокруг его головы образовалось облачко пара. Если он и обжегся, то не подал виду.

Его язык скользнул по губам, подхватив несколько последних капель, и я с изумлением увидела, как его глаза меняют цвет от полуночно-черного до ярко-алого. Он заглянул в миску, поставил ее на пол и снова лег. Скорчившись на полу, он смотрел на меня напряженно и изучающе.

Чувствуя странное волнение, словно его взгляд был слепящим светом прожектора, я потянулась за миской. Когда пальцы коснулись стекла, я замерла, поняв, что произошло. Зуилас перевел взгляд на мои руки. На мои бледные пальцы в футе от его красновато-карамельной кожи. Мои руки держали миску, а та была внутри круга.

Горло перехватило, сердце отчаянно забилось от ужаса. Я преодолела невидимый барьер. И ничего не почувствовала, не заметила ряби магии на прозрачном куполе. Успею ли я отдернуть руки до того, как он меня схватит?

Я не дыша смотрела на него. А он внимательно смотрел на мои руки, которые были так близко, совсем рядом. Кончик его хвоста дрогнул, как кошка, заметившая в траве мышь. Я медленно сжала остывшее стекло. Выражение его лица не изменилось, но щека дернулась, выдавая напряжение.

Стараясь не делать резких движений, я очень медленно и аккуратно перенесла миску через серебряную линию. Преодолев невидимый барьер, я прижала руки к груди, пытаясь успокоить бьющееся сердце. Зуилас смотрел, как я пытаюсь отдышаться. Неподвижный и бесстрастный.

Я взяла себя в руки и отодвинулась, чтобы не повторить ошибки. Когда я встала, чтобы отнести миску подальше, то поняла, что она не должна была так быстро остыть.

– Она холодная!

Зуилас поудобнее устроился на полу:

– Я забрал ее тепло.

Я осмотрелась:

– Ты забирал тепло и из комнаты? Поэтому здесь так холодно?

– Только из круга.

Внутри круга было очень холодно. Именно это и заставило меня понять, что что-то не так, когда я пересекла барьер.

Я спросила:

– Демонам нужны еда, тепло и свет, чтобы выжить?

– Еда, или тепло, или свет», – поправил он. – Но лучше, если и тепло, и свет.

Я потерла лоб, и залитый супом рукав мазнул по щеке. Меня передернуло, и я вытащила руку из рукава.

– В книгах, – заметила я, снимая свитер, – демонов всегда описывают как созданий холода и тьмы. Но на самом деле вам необходимы свет и тепло?

Я отложила свитер и поправила майку. Зуилас наблюдал за мной.

– Что это?

– Это? – я проследила за его взглядом. – На плече красовался фиолетовый кровоподтек в форме захвата, уже отливавший желто-зеленым в местах, где он начал исчезать.

– Это синяк.

– Я не знаю такого слова.

– Синяк – это травма. Он появляется от удара или если сильно сжать или надавить.

– Hh’ainun такие хрупкие, – равнодушно заметил он.

– По сравнению с демонами, да, – я присела на пол. – Не могу остаться надолго, иначе дядя опять меня поймает. С тобой все будет в порядке?

– Eshathē zh’ūltis», – он закрыл глаза. – Īteshanā zh’ūltis .

– Что это значит?

– Ты – глупая. И я глупый.

Я опустила глаза на руки. И не стала спрашивать демона, что он имел в виду. Все и так было ясно. Горячий суп лишь отсрочил неизбежное, продлевая его страдания. Он все равно умрет. Было жестоко пытаться продлить ему жизнь в этом черном куполе. Я поступила глупо, предлагая ему это, а он сделал глупость, согласившись.

– Не соглашайся на контракт, – вдруг выпалила я.

Его глаза вспыхнули.

– Не соглашайся, – повторила я неожиданно настойчиво. – Мой дядя… призыватели ждут, когда ты ослабеешь и отчаешься. Они попытаются уговорить тебя, в надежде, что ты захочешь выжить. Но ты не можешь позволить им выиграть.

Он взглянул на меня и по-волчьи оскалился, обнажив острые клыки:

– Не бойся, payilas. Умирая, я посмеюсь над ними.

– Вот и отлично! – воскликнула я. – Они заслуживают провала. Я тоже посмеюсь над ними.

Он усмехнулся, но улыбка тут же исчезла. Он был слишком изможден, усталость давила на него тяжелым грузом. Суп помог, но ненадолго.

– Я вернусь завтра вечером, – шепнула я. – И напомню тебе, чтобы ты никогда не покорялся. Ни одному из нас high-nuns.

– Huh-ah-i-nun, – поправил он раздраженно.

Я сдавленно хихикнула и повторила:

– Увидимся завтра вечером.

– Уходи, payilas.

Я встала, взяла миску и свитер и пошла к выходу. У двери я обернулась.

– Зуилас, – мягко окликнула его я. – Затемни круг.

Его хвост дрогнул, и на лежащего демона опустилась тьма. Я выключила свет и прокралась наверх.

Только закрыв дверь спальни, я позволила себе расплакаться. Я добрела до кровати и упала на нее. Сердце разрывалось от боли.

Увидимся завтра. Если он доживет до завтра. А может и не дожить. Он так ослаб. Так быстро угасает. Скоро его не станет, и его страдания закончатся.

Я уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить рыдания. Я плакала потому, что этот мир так жесток – и к демонам, и к людям. Я плакала, чувствуя себя идиоткой, потому что жалела демона, бессердечного монстра. Потому что была так одинока. Не к кому обратиться за помощью и советом, не у кого спросить, что делать, никто не поможет мне справиться с болью. Я бы с радостью отдала жизнь, чтобы мама лишь на одну ночь вернулась и обняла меня.