Даррен О'Шонесси - Город смерти

Когда отголоски моего стука затихли, воцарилась тишина. Этот этаж был малонаселен — почти все двери зияли черными провалами без признаков людского присутствия. Я обернулся на какой-то звук сзади — из своей квартиры вышла крохотная старушка с огромной хозяйственной сумкой. Подозрительно покосившись на меня, она развернулась и затрусила к другой лестнице. Я улыбнулся и вновь уставился на дверь.

Та распахнулась. На пороге, ухмыляясь — змеи на его щеках разевали пасти с вечно оскаленными клыками, — стоял Паукар Вами.

— Капак Райми — прошелестел его голос. — Какой приятный сюрприз.

В горле у меня пересохло, дух перехватило. Я сглотнул, помассировал десны языком.

— Есть разговор, — сказал я.

— Сегодня утром тебе было не до разговоров, — заявил Паукар. — Скажи-ка, Капак Райми, у тебя привычка такая — по утрам в фонтанах купаться?

— Ты меня видел? — разинул я рот. Паукар самодовольно усмехнулся. — Но… почему тогда…

— Заходи, Капак Райми, — сказал он, уступая мне дорогу. — Надо многое обсудить.

Я машинально, утратив сознательный контроль над своим телом, вошел в квартиру. Как сквозь сон, услышал, что он прикрыл дверь. Прикрыл, но не запер. На случай срочного побега я взял этот факт на заметку.

Квартира была однокомнатная, очень тесная. Вдоль одной из стен тянулась огромная морозильная камера. Рядом с ней громоздился холодильник, а у противоположной стены лежал матрас, накрытый спальным мешком. К окну был придвинут высокий шкаф. У тусклой лампочки едва хватало силенок освещать круг пространства прямо под тобой. В комнате царил гнетущий полумрак. В одной из стен была дверь, очевидно, ведущая в туалет и что-то типа ванной.

— Нравится? — спросил Вами. — Не бог весть что, но для меня — как дом родной.

— Тут… хорошо прибрано, — заметил я.

Вами расхохотался.

— Садись, Капак Райми. Боюсь, стульев у меня нет. Я их не одобряю. Дурной обычай — эти стулья. В сложных ситуациях от них одно расстройство.

Я сел на голый пол, скрестив ноги. Вами прошел к матрасу и встал на колени, изящно упершись руками в боки. Он уставился на меня изучающим и совершенно непроницаемым взглядом.

— О чем ты желаешь со мной говорить, Капак Райми?

— Сегодня ты за мной следил, — начал я. В этом он уже сознался, а потому поленился отвечать. — Почему ты меня не убил?

— С чего вдруг?

— Но это ведь твоя профессия — убивать людей?

— Я не всех убиваю, — улыбнулся Вами, и змеи угрожающе вскинули головы. — Иначе я быстро остался бы не у дел.

— Но тебе заказали убить меня.

— Нет.

— Нет?

— Если бы мне тебя заказали, ты был бы уже мертв.

— Тогда зачем ты за мной следил? — спросил я.

— Я тобой интересуюсь, — пояснил Вами. — Ты айуамарканец. За новыми айуамарканцами я стараюсь следить. Такое у меня хобби, уже много лет. Когда я в городе, мне нравится вникать в их жизнь. А за тобой я слежу со дня нашей встречи в переулке.

— И за Адрианом тоже?

— Адрианом? — переспросил он с непонимающим видом.

— За Адрианом Арне. За парнем, который со мной там был.

— А-а, — благостно улыбнулся Вами. — Значит, не все меняется.

— Ты это о чем?

Вами покосился на шкаф. Его глаза слегка сощурились. Он о чем-то размышлял.

— Много ли ты обо мне знаешь, Капак Райми? — спросил он наконец, задумчиво поглаживая вытатуированных на своих щеках змей.

— Не так много. Ты наемный убийца, киллер. Когда-то ты работал на Кардинала. Тебя боятся все, кто тебя знает. Говорят, что ты самый жестокий, самый бесчувственный человек на свете.

Вами скромно улыбнулся — мои слова явно пришлись ему по вкусу.

— Это правда, — согласился он. — Не самое легкое дело — быть самым страшным человеком в этом городе. Мне пришлось здорово потрудиться, чтобы внушить им страх, ненависть, приучить к повиновению.

Киллер — для меня работа непостоянная, — поведал он мне. — Так, под настроение или если старый знакомый попросит. В основном я убиваю потому, что так хочется мне самому. Я — первопроходец. Я был одним из первых серийных убийц в те времена, когда это было еще немодно. Больше сорока лет я оставляю за собой огненные следы всем на зависть. Моих личин и нарядов не сочтет никакая полиция, Я был Черным Ангелом, Самогонщиком, Хорьком, Гарри Глазное Яблоко и много кем еще. Я обрывал жизни людей во всех уголках мира, убивал бедняков и богачей, молодых и старых, мужчин и женщин.

Я убиваю, потому что я убийца, — заявил Вами. — Правда, простое объяснение? Проще пареной репы. Такой уж я уродился. Такое уж у меня занятие.

Я не понимал, зачем он все это мне говорит, но прерывать его не собирался. Я чувствовал, как волосы у меня на загривке втягиваются в свои волосяные луковицы, пытаясь спрятаться.

— Когда я убиваю, я верен себе. Вот и все причины. Никаких тайных мотивов. Никакой затаенной в подсознании ненависти. Никаких извращенных желаний или страданий. Как по-твоему, Капак Райми: верность себе — это грешно?

— Ну, если так к этому подойти…

— А иначе не подойдешь, — процедил он. И продолжал: — Я записываю свои убийства. Описываю на бумаге каждое. У меня десятки блокнотов, где указаны места, города, имена, методы и результаты. Это я так расслабляюсь на досуге. Пишу о своей работе, рассуждения всякие фиксирую. Люблю читать о своих давних убийствах. Когда столько всего сделано, есть одна проблема — подробности в голове не держатся. Любое лицо… любая смерть мало чем отличается от прочих. Сливаются воедино, знаешь? Что-то пить охота, — внезапно заявил Вами. — Достань-ка пива из холодильника. Если хочешь, возьми и себе баночку.

Мне не хотелось поворачиваться к нему спиной, но другого выхода не было. По моим расчетам, он вряд ли планировал убить меня в ближайшее время, но в Паукаре Вами чувствовалась склонность к непредсказуемым поступкам.

Я распахнул дверцу холодильника и заглянул внутрь, высматривая пиво.

Холодильник был заставлен банками с маленькими, написанными от руки ярлыками. Об их содержимом я постарался не задумываться. Игнорировать их было не так уж сложно. Но я не мог скользнуть безразличным взглядом по лежащей на одной из верхних полок голове ребенка, уставившей на меня невинные, полные муки глаза. Голова была аккуратно отделена от тела и высушена перед помещением в холодильник. Под нее была подставлена миска. Стоя перед холодильником, скованный ужасом, я увидел, как капелька крови, медленно набрякнув, упала в миску.

— Пиво на второй полке сверху, — любезно сообщил Вами. — За головой.

Огромным усилием воли я сдержал дрожь отвращения — потому что интуитивно чувствовал: от моей реакции многое зависит. Одно ложное движение — и это мертвое лицо станет последним, что суждено мне увидеть. Я осторожно взял голову за уши и отодвинул в сторонку. Кожа была холодная и какая-то чешуйчатая — прикосновения к ней я не забуду никогда. Освободив место, я запустил руку в дальний угол холодильника и выудил пару банок. Переложив их пониже, вернул голову на прежнее место. Напоследок заглянул в эти детские глаза — пять лет? Шесть? — взял пиво и захлопнул дверцу.