Келли Армстронг - Похищенная

«Общая комната», о которой говорила Бауэр, на практике оказалась комнатой для допросов. Представление о ней имеет любой, кто смотрел хотя бы один полицейский сериал; удобными стульями и репродукциями в стиле ар-деко меня не проведешь. Почти всю дальнюю стену занимало окно из одностороннего стекла, с потолка свисали видеокамеры и микрофоны. Бауэр могла называть это хоть будуаром, но это была комната для допросов.

Конвойный усадил меня недалеко от входа, лицом к окну, после чего из клапанов на спинке стула вытащил толстые ремни и застегнул их у меня на талии. Другим набором ремней он притянул мои локти к ручкам стула, причем браслеты с запястий снимать не стал. После этого меня заставили продеть ноги в тяжелые металлические колодки, от которых куда-то под ковер уходили цепи. Стул оказался приварен ножками к полу. Эх, нам бы в Стоунхэйвен такую вот «общую комнату». На стуле с колодками любой гость почувствует себя, как дома.

Как только я была окончательно обездвижена, Матасуми отпустил охрану. Он явно шел на огромный риск: кто знал, чего от меня ожидать? Я ведь могла… плюнуть ему в лицо, к примеру, или грязно обругать.

Допрос обернулся сущей скукой: Матасуми, по большому счету, задавал те же вопросы, что и прежде. А я все так же скармливала ему вранье вперемешку с правдой, и никто не спешил уличить меня во лжи. Примерно через двадцать минут в дверь постучали — явился один из охранников. По его словам, присутствие Матасуми и Бауэр срочно требовалось в тюремном блоке, так как Такеру «необходимо посоветоваться по определенному вопросу». Бауэр поначалу заупрямилась, утверждая, что Матасуми и сам прекрасно справится, однако без нее было все-таки не обойтись, и после краткого спора ей пришлось уступить. Тесс последовала за Матасуми, хотя ее никто и не звал; может, она и впрямь боялась, что я стану плеваться. Бауэр заверила меня, что скоро вернется, и вся честная компания покинула комнату… оставив меня без присмотра. М-м-м…

Впрочем, моя радость быстро улетучилась. Освободиться от всех этих ремней и цепей было нереально; никакой силы не хватило бы, чтобы их разорвать. Меня обездвижили так надежно, что могли хоть живьем резать — а я бы ничего и не сделала, оставалось бы только вопить… Превращаться в волка тоже не имело смысла: особое устройство выбирало слабину из ремней и цепей, стягивая их еще сильнее, как ремень безопасности в автомобиле. Сменив обличие, я бы только себе навредила.

Позади меня распахнулась дверь. В комнату ввалился мужчина — и едва не упал, запутавшись в кандалах. Еще не разглядев лица вошедшего, я учуяла его, и волосы на руках встали дыбом: дворняжка. Вывернув шею, я увидела оборотня из камеры на нижнем уровне. Патрик Лейк. Это имя всплыло в моем сознании, едва запах дворняжки достиг моих ноздрей. Я встречалась с ним всего один раз и не при самых памятных обстоятельствах, но мозг оборотня классифицирует и запоминает запахи с идеальной точностью. Достаточно нескольких молекул пахучего вещества, чтобы у меня в голове раскрылось соответствующее «досье».

Патрик Лейк был бродягой и людоедом. Нет, убивал он, как и большинство дворняжек, от случая к случаю: одиночки понимают, что каждое новое преступление приближает их к гибели, но не могут или не хотят останавливаться. Как правило, Стае нет дела до оборотней вроде Лейка. Может, это и плохо; может, мы должны выслеживать и ликвидировать всех дворняжек, которые нарушают основной закон. Но тогда нам пришлось бы искоренить три четверти своей расы… да и в любом случае, это не наша работа. Если опасность угрожает людям, то пускай люди с ней и борются — вот наш принцип, жестокий, но продиктованный самой жизнью. Мы вмешиваемся лишь тогда, когда дворняжка начинает привлекать к себе слишком много внимания, поскольку это чревато последствиями для всех нас. Лейк наделал шуму четыре года назад, убив дочь какого-то важного чиновника в Галвестоне, штат Техас. Нам с Клеем пришлось вылететь на место преступления. У каждого была своя задача.

Мне предстояло выяснить, стал ли Лейк подозреваемым по этому делу. В случае положительного ответа его ожидала смерть, однако до этого все же не дошло. Клей ограничился тем, что избил Лейка до полусмерти, сделал соответствующее внушение, и отправил куда подальше ближайшим рейсом. С тех пор Патрик Лейк не доставлял нам никаких неприятностей.

Так вот, он ввалился в комнату, я резко дернулась, и ремни затянулись еще туже. Вслед за Лейком вошел Гудини… то есть Ксавьер. Увидев меня, он остановился и недоуменно заморгал.

— Тебя что, оставили здесь одну? — спросил он, озираясь по сторонам.

Я промолчала, потому что ответ был очевиден — если только в охрану мне не назначили полудемонов-невидимок. Ксавьер тем не менее выглянул еще и в коридор. Никого там не обнаружив, он подтолкнул Лейка к столу, подошел к окну и всмотрелся в одностороннее стекло. Исчез по ту его сторону, через мгновение вернулся.

— Оставили, — констатировал он, хмуро покачивая головой. — Обожаю это место. Профессиональная охрана, сверхсовременная система безопасности, сплошные навороты да прибамбасы — а организация не лучше, чем у моей матушки на кухне. С трудом верится, что они тебя оставили без присмотра. Восемь уже есть?

— Погоди, сейчас достану часы, — проговорила я.

Он усмехнулся.

— Извини. Значит, тебя все-таки связали. Рисковать не хотят. Но сейчас должно быть восемь, а меня к этому времени попросили привести Лейка. Они даже толковое расписание составить не могут. Видно, придется ребятам завести секретаря.

Лейк не сводил с меня глаз. Он видел меня впервые в жизни: в Галвестоне я подошла к нему достаточно близко, чтобы почуять запах, но держалась ниже по ветру — незачем было усложнять Клею задачу. Сталкиваясь со мной в первый раз, дворняжки… скажем так, приходят в возбуждение. Все дело в гормонах: говорят, что от меня пахнет, как от суки в период течки. Сравнение, может, и не самое лестное, зато оно многое объясняет. Стоит дворняжке немного ко мне привыкнуть, как вступает в дело его человеческая сущность, и животные импульсы утихают, однако на самых первых встречах приходится быть начеку. Порой мне удается сыграть на реакции самцов, но чаще все оборачивается головной болью.

— Нравится? — поинтересовался Ксавьер.

Лейк что-то проворчал и попытался отвести взгляд, однако у него ничего не вышло. Он зашел мне за спину. Цепи у него на ногах потрескивали от статического электричества, соприкасаясь с ковром. Я уставилась прямо перед собой. Давай, придурок, завязывай. Лейк сделал два круга вокруг стола. Ксавьер хихикнул, но это остановило оборотня лишь на секунду; инстинкт погнал его дальше по кругу, а взгляд вернулся ко мне.