Сергей Болотников - Тролльхеттен

Проснувшийся хмурым утром постоянный посетитель бара «Кастанеда» по фамилии Хромов испытывал тяжелейшие последствия своей вчерашней наркотической гулянки. На четырех конечностях дополз он до кухни и там жадно припал к кухонному крану, одновременно вертя обе ручки смесителя. Ничего не добившись, Хромов взвыл от тоски и вцепился зубами в холодный металл смесителя, здорово обкорябав себе губы. Но тут ему в голову пришла гениальная по силе воздействия мысль, и он проковылял на улицу (благо квартира была на первом этаже), где и припал к первой попавшейся лужице.

Тяжело пришлось пожарникам — эти с мигалками, воем и ревом, разгоняли собравшуюся у колонок толпу, чтобы наполнить свои далеко не безразмерные баки машин. Из-за этой ограниченности, они уже выпустили из-под контроля два серьезных пожара, обречено наблюдая, как пламя набирает силу. В обоих случаях дома выгорали дотла.

А не понимающая этого толпа упорно не хотела подпускать пожарных к водопою, и даже как-то раз бравых борцов с огнем крепко избили.

В Нижнегородском баре «Вишневый садик» посетителям подали грязную посуду с липкими жирными следами чьих-то пальцев. Отдуваться за это пришлось бармену, который через двадцать минут после инцидента уже валялся под стойкой в бесчувственном состоянии, а кружки горой битого стекла громоздились вокруг него.

Федор Рябов заявился домой мрачнее тучи, набычившись, и взгляд его, казалось, прожигал дырки в предмете, на которой он его обращал. Его жена в ужасе отступила от него, и прижалась к обшарпанной стене квартиры. На щеке у Рябова красовалась теперь рваная рана с легко угадывающимися следами зубов.

— Ой, Федя… — привычным плачущим тоном заголосила жена, — покусал кто?

— Да. — Твердо сказал Федор и не менее твердо заехал жене в глаз, отчего она замолчала и сползла вниз по стене.

Пятнадцатилетняя дочь Федора, видевшая все это из своей комнаты, с плачем метнулась к матери, а от нее к раскрытому окну, намереваясь выпрыгнуть наружу. По пути она запнулась об ножку стола и сверзилась на пол вместе с приготовленной для него, Федора, снедью.

Финал был печален. Впрочем, уже через два часа (после похода в травмпункт) мир и порядок в семье Рябовых был восстановлен.

Тяжелее всего в этой обезвоженности пришлось врачам Центральной городской больницы. Пациенты все поступали и поступали, а использующейся для многочисленных нужд воды больше не было. Персоналу приходилось бегать на колонки, где их встречали куда более дружелюбно, нежели пожарников, и заполнять, заполнять тяжеленную тару. А потом бежать обратно в больницу. Из-за этого многие молодые врачи так уматывались, что ночевать оставались прямо в больнице. Со стерилизацией худо-бедно разобрались, принесенную воду кипятили, и в ней же обрабатывали инструменты, а вот с влажной уборкой пришлось повременить и оставить больничные коридоры потихоньку зарастать пылью. Отдельные героические усилия по уборке помещений со строжайшей экономией воды ничего не дали, да, к тому же, у уборщиц все время вспыхивали ссоры с врачами, которым воды тоже катастрофически не хватало.

В последние дни в городе дико возрос интерес покупателей к различным видам газировок, наших и не наших, чем хитрые продавцы и пользовались, бессовестно задирая на них цены. И все равно очереди в киоски могли поспорить по размерам разве что с очередями на водоколонки. Доходило до маразма, отдельные состоятельные горожане полностью переходили на минералку, предпочитая даже мыть в ней руки.

Особенно повезло Каменеву В. С., исполнительному директору местной фирмы, занимающейся поставками этой воды в город. Реквизировав два десятка упаковок с прозрачной пузырящейся жидкостью, он вылил половину из них в ванну, и, млея от удовольствия, забрался в нее, впервые за последние три дня нормально вымывшись.

Счастье было недолгим, от сидения в холодной воде Каменев заработал сначала простуду, которая, будучи не долечена, спустя сколько-то дней перешла в двухстороннее воспаление легких, так что несчастный купальщик очень скоро оказался в той же немытой городской больнице.

И лишь у ларьков, торгующим спиртным, ничего не изменилось, и все те же помятые личности с философским спокойствием скупали заветные пузыри, утоляя свою вселенскую утреннюю жажду. И они были единственными (потому что других, местных бомжей в одночасье не стало), кто потери воды почти не заметил.

В конце концов, часть жильцов не выдержала и направилась по своим ЖеКам с категорическим требованием вернуть воду. Почти синхронно оттуда были высланы сантехники, задачей которых была проверка коммуникаций у дома. Три часа спустя опять же почти одновременно эти ходоки вернулись с донесением, что никаких неполадок нет. Все еще осажденные издерганными горожанами районные власти послали телефонный запрос на четыре городские насосные станции, располагающиеся строго парами по обе стороны Мелочевки.

Город стоял на водоносных слоях, и потому две из четырех станций качали воду из артезианских скважин с кристально чистой водой, и потому жильцы из обслуживаемых этими станциями домов могли свободно пить сырую воду из-под крана. Две другие станции брали воду из Мелочевки, а после она проходила занимающий много времени цикл хлорирования, фторирования и фильтрования, после чего поступала опять же в дома в почти непригодном для использования состоянии. Причем, станции обслуживали районы вперемешку и, зачастую, получалось так, что в доме номер двадцать пять, приписанном к Школьному микрорайону, из крана шла чистейшая, пахнущая неуловимым свежим запахом вода, а в доме двадцать шесть, что через дорогу от двадцать пятого, но зато принадлежащем уже к микрорайону Шоссейному, жители выходят из-под душа с целым букетов легкоузнаваемых ароматов — хлор, метан, бензольные соединения. И бегут после к соседнему дому, где у свояков наполняют чайник.

Ни одна станция не ответила, и телефонные трубки в разных районах города с интервалом в десять минуть огорчили звонивших длинными протяжными гудками. Естественно, вместе это никто не связал, и каждый из звонящих считал, что забастовала одна единственная, обслуживающая его район станция. Потому, с тем же самым интервалом, из ЖеКов были высланы мастера сопровожденные некоторым числом добровольцев-обывателей, дабы проконтролировать ситуацию на водонасосных.

Спустя четыре часа ни один из них не вернулся. В ЖеКах грязно ругали мастеров, которые наверняка уклонились от навязанного им дела. Жильцы же, устав ждать, и решив между делом, что ситуация на насосных требует для разрешения еще какое-то время, потихоньку разбрелись по домам, и так закончился, толком и не разгоревшись, этот «водный бунт».