Барбара Хэмбли - Кровавые девы

— Надо бы отправить вас назад, госпожа, чтобы вы ждали во флигеле, как положено почтенной даме, — с ухмылкой сказал кучер, появившись через несколько мгновений из боковой двери; неброская бордовая ливрея с бледно-голубой оторочкой делала его подтянутым и непохожим на себя. — Будь здесь Его Превосходительство, что бы они сказали? И куда мадам желает ехать?

Лидия понимала, что монастырь святого Иова возводили в сельской местности, примерно в миле или двух от Невы, в прошлом веке, когда Санкт-Петербург был заметно меньше, а мир — значительно чище. Ее ничуть не удивило, что монахи оставили обитель. Завод, выпускавший вагоны для российских железных дорог, стоял всего в сотне ярдов от стен монастыря и отравлял окрестности отвратительным дымом, который окрашивал воздух в желтый цвет и жег глаза. Иван свернул на изрытую колеями немощеную улицу. Из заводских ворот, из дверей захудалых кабаков, со ступеней неизменных покосившихся деревянных бараков — отовсюду на новенькую карету смотрели бородатые грязные люди в выцветшей одежде, и в глазах их читалось презрение. Недалеко от унылого пустыря, на месте которого некогда рос монастырский сад, а теперь тянулись подъездные пути и заводские склады, из закоулка выбежал мальчишка и швырнул в сияющий бок экипажа навозом.

— Вы уверены, что нам сюда, госпожа? — с сомнением спросил Иван, наклоняясь к окошку.

Лидия, которую пугала сама мысль о том, что придется выходить из кареты, твердо ответила:

— Да, меня просили осмотреть именно монастырь святого Иова.

«Я бывала в гнездах вампиров и пережила беспорядки в трущобах Константинополя, — сказала она себе. — У всех этих людей есть печень, селезенка, по две почки и два легких… Я вскрывала трупы таких, как они, и изнутри все они выглядят одинаково».

Кучер покачал головой и что-то пробормотал по-русски. Впереди, посреди изрытого колеями заброшенного луга, высились старые монастырские стены, черные, все в пятнах лишайника, как изъеденное болезнью лицо прокаженного. У разведенного недалеко от грязной тропки костра на корточках сидели двое мужчин — бородатые ворохи тряпья, — но им, похоже, и в голову не приходило перебраться ближе к стенам. Когда-то к воротам вела утоптанная дорожка, но теперь она почти исчезла, превратившись в цепочку покрытых гравием участков и заполненных липкой грязью рытвин. Сами ворота — старой ковки, с незатейливым строгим узором, обшитые листовым железом, — преграждали путь и одновременно придавали монастырю необитаемый вид.

Остановив лошадей, Иван обернулся к выходящей из экипажа Лидии:

— Госпожа…

— Все в порядке, — ответила она, снимая очки и приподнимая край юбки. — Я всего лишь хочу осмотреться.

— Здесь никого нет, госпожа, — кучер в отчаянии всплеснул руками. — Вы же видите, здесь уже много лет никто не живет.

— Мне сказали, что здесь живет человек, с которым меня просил встретиться мой муж, — Лидия давно обнаружила, что большинство мужчин, неизвестно почему, с гораздо большим сочувствием относятся к женщине, которая якобы действует по указанию мужа, а не по собственному почину. — Возможно, меня ввели в заблуждение, но я должна хотя бы постучаться.

В стороне от разбитой дорожки, за углом стены, протянулось еще несколько акров заброшенной земли, огороженной дощатым забором; сквозь дыры, оставшиеся на месте вырванных досок, виднелось несколько убогих хижин, сейчас заброшенных, в окружении луж воды и жидкой грязи. В тусклом вечернем свете — было уже семь часов, но солнце стояло обманчиво высоко в небе, — весь пейзаж казался невыразимо унылым и даже потусторонним, но не пугающим.

— Пожалуйста, подождите меня здесь.

Она не стала слушать возражений Ивана, — которому и в самом деле пришлось остаться с лошадьми, иначе с экипажем и упряжкой можно было бы попрощаться, в таком-то окружении, — и, изящным движением подобрав юбки, двинулась к квадратной арке ворот.

Как она и ожидала, ворота оказались запертыми. Сам замок был новым, и это ее немного удивило — она снова надела очки, чтобы получше рассмотреть блестящую сталь без пятнышка ржавчины. Железная обшивка ворот тоже почти не поржавела, и следы от сварки в тех местах, где листы крепились к старой решетке, выглядели относительно недавними.

Если верить выкраденным Джейми бумагам, Петронилла Эренберг приобрела это место два года назад, весной 1909 года.

Лидия пошла вдоль левой стены, вспоминая, как надо обходить церковь, чтобы не навлечь на себя несчастье — слева или справа (интересно, можно ли считать церковью секуляризированный монастырь?); ее внимание привлекло похожее на башенку возвышение, под которым она надеялась найти вторые ворота или дверь. Монастырь был намного больше, чем казалось с первого взгляда: за ним обнаружился еще один заброшенный сад, большинство деревьев в котором, очевидно, пошло на дрова. Северной границей ему служил канал с застоявшейся водой (Лидия припомнила, что по дороге сюда, сразу за большим химическим заводом, она проезжала мимо недействующего шлюзного затвора), и поднимавшаяся от нее вонь даже на таком расстоянии казалась непереносимой. На берегу канала, как и на ранее замеченном ею пустыре, стояло несколько лачуг, но все они выглядели необитаемыми, в темных дверных проемах кое-где лежали остатки разграбленного хлама.

— Монахи наверняка держали скот, — пробормотала Лидия себе под нос. — А значит… А, вот он…

Коровник, от которого теперь остался один остов (доски местная беднота по зиме пустила на обогрев), был пристроен к монастырской стене. Осторожно ступив под обветшалые балки, Лидия увидела небольшие ворота, которые, скорее всего, вели к кухонным помещениям. Ворота тоже оказались запертыми — и тоже на новый замок, — но над ними, там, где раньше держали сено, виднелась еще одна дверь. Вскоре нашлись остатки ведущей на сеновал лестницы. Лидия поднялась по ней и осторожно, стараясь ступать вдоль мощных балок — поскольку половицы выглядели насквозь прогнившими и ненадежными, — пробралась к двери.

Старый замок, преграждавший вход, давно проржавел. Одна петля разболталась, перекошенная дверь открывалась с трудом, но дверь велосипедного сарая в загородном имении тетушки Фэйт была такой же неподатливой, и Лидия быстро вспомнила, что ее надо сначала приподнять, а потом толкнуть. Проскользнув в образовавшуюся щель, она едва не задохнулась: стоявший там смрад был хуже, чем вонь от сточных канав — тяжелый, металлический запах химикалий. Это зловоние поразило ее, как и то, что единственное окно, освещавшее небольшое круглое помещение, было заколочено, из-за чего внутри царила непроницаемая темнота.

В тусклом свете, падавшем из приоткрытой двери, Лидия на противоположном конце пустой круглой комнаты увидела еще один дверной проем, который вел во внутренние помещения монастыря.