Мария Чурсина - Дети закрытого города

Двери и в подсобку и в кабинет биологии так и остались распахнутыми, поэтому Вета услышала нервные шепотки за порогом. Она насторожилась — урок всё-таки, не перемена, — но голоса тут же стихли, и Вета вернулась к тетрадкам. Однако беспокойство никуда не делось. Она обернулась к окну, пытаясь вспомнить, какой сейчас урок у её класса. Какой же?

Клёны роняли последние листья. Вечная хмарь над городом то разражалась дождём, то сушила лужи ветром.

«Физкультура», — вспомнила Вета, отбивая карандашом по столу нечёткую дробь. Кажется, они до сих пор бегают по старому кладбищу, в спортзал вроде бы рано перемещаться, хотя… она привстала со стула, пытаясь разглядеть, что происходит за окнами спортзала.

И скрипнула дверь. Торопливые шаги не одной пары ног разрушили тишину пустующего кабинета. Скрипнул ножками по полу пододвинутый стул, голоса шикнули друг на друга, и в дверном проёме Вета увидела осторожно выглянувшую Алису.

— А! Какой у вас сейчас урок? — спросила она, как будто Алиса каждый полчаса заглядывала в подсобку с таким видом, будто собиралась стащить засохшие печенья Розы.

— Физкультура, — несмело проговорила та. Из-за её плеча высунулась встрёпанная, как застигнутая дождём пичуга, Алейд.

«Всё-таки в зале», — с облегчением подумала Вета, рассматривая лёгонькие футболки и шорты девочек.

— А у нас, Елизавета Николаевна, чрезвычайное происшествие, — протараторила Алиса, как будто долго готовилась и боялась забыть.

Сердце ухнуло вниз.

— Там это, — с вымученным вздохом добавила Алейд, — Валера упал и ногу сломал. Кажется.

Последнее слово она договаривала, глядя в живот подскочившей на месте Вете.

Оказалось, она даже не знала, где вход в этот демонов спортзал. Не со стороны аллеи — точно, Вета, растревожив каблуками все лужи, оббежала его вокруг, пока Алейд и Алиса пытались за ней поспеть.

Там была полутёмная лестница, закуток со скомканной баскетбольной сеткой, и пара дверей в раздевалки с такими дырами в местах ручек, что Вета даже представлять боялась, сколько визга и писка слышится здесь на переменах.

«Без сменной обуви в зал не заходить», — гласила облупившаяся надпись над дверью. А Вета зашла, и её туфли оставляли влажные следы на мокром крашеном полу.

Посреди баскетбольной площадки с одним мячом на всех радостно возились Арт, Марк и Ииро. Обшарив зал взглядом, Вета заметила ещё парочку девочек, устроившихся в углу на длинных лавках, и дверь, которая наверняка вела в комнатушку типа её подсобки.

Был бы зал чуть-чуть поменьше, или класс её хоть немного больше, может и не так сиротливо и жалко выглядела бы вопящая баскетбольная команда из трёх игроков. Навстречу Вете вышла учительница физкультуры в синем спортивном костюме и с кучей физкультурных прибамбасов на шее.

— Я ему говорю — не лезь на высокий турник. Только отвернулась. — Виновато развела руками, отчего закачался весь арсенал прибамбасов начиная от свистка и заканчивая каким-то особенно продвинутым секундомером.

«Обычное школьное происшествие», — саму себя убеждала Вета, шагая следом за ней к потайной двери. Со стороны команды послышалось нестройное «здрасти!», она рассеянно кивнула в ответ.

«Темнота». В комнатке были окна, но оба подоконника оказались завалены хламом, претензионно-изумрудные шторы свисали флагами поверженных государств и окончательно загораживали тусклый уличный свет.

На отдельном стульчике сидел виноватый Валера, неуклюже выставив вперёд ногу. Скоро выяснилось, что не сломал, я всего лишь вывихнул, но врача уже вызвали, а школьной медсестры вечно нет на месте. Вета села рядом с ним — дожидаться «скорой», а учительница физкультуры ушла спасать остатки урока. В дверной проём Вета видела её бёдра, обтянутые трико цвета морской волны, и как мальчишки смотрят ей вслед. Как и положено тринадцатилетним.

— Ну что, — сказала она красному от смущения Валере. — Мрак какой-то, да?

— Темновато, — подтвердил он, по привычке бормоча себе в воротник футболки, сильно склонив голову.

Мир перебирал книги в единственном шкафу, листал, фыркал от пыли и говорил. Говорить он любил, и Вета думала без лишней иронии: прирождённый преподаватель. Она бы так не смогла. Запнулась бы и потеряла мысль, или безвольно соскользнула бы на непроверенные тетрадки и неприготовленный ужин.

Правда, к середине его монолога она отключалась, бессмысленно глядела в разложенные на столе документы и кивала, как заведённая игрушка. Считала минуты до окончания рабочего дня.

— … И в этом году нашему городу исполнилось тринадцать лет. Как вы думаете, это много?

«Тринадцать», — сквозь безразличие подумала Вета. — «Город-подросток с бушующими гормонами и прескверным характером. Дети невыносимы именно в этом возрасте».

Вета никогда не была невыносимой для учителей, напротив. И в тринадцать её старательно ставили в пример.

— Много, — сказала она бездумно, просто потому что Мир молчал и ждал от неё ответа. А без его голоса, как без привычного дребезжания холодильника, становилось непривычно и пусто.

— Как сказать, как сказать. Не такой и большой возраст для города. Но вас, наверное, сбило то, как он выглядит. Правда ведь, гораздо старше?

Вета покивала. Старше или нет — она совершенно в таких вещах не разбиралась.

— Всё из-за усиленных темпов строительства, правда, года три назад случилось…

Вета думала о непроверенных тетрадках. Сегодня днём она решительно ничего не успела. Врачи разрешили ей поехать с Валерой в травмпункт, где ему наложили гипс, и уже через полчаса он смело прыгал на одной ноге вокруг обессиленной Веты. И пропрыгал так до тех самых пор, пока родители не приехали забрать его.

— Восемь недель, а может и дольше, — заметил молодой врач, лица которого Вета потом не могла вспомнить, как ни старалась. — А потом начнём разрабатывать суставы.

— Это не со мной, — сказала она и под его удивлённым взглядом села.

В голове не укладывалось, что она будет делать теперь? Если ездить к Валере каждый день под предлогом того, чтобы помочь с домашним заданием, это плюс час, а то и все два к её и без того плотному графику. Звонить пять раз на день — нет ни возможности, ни желания, да и что подумают о ней родители? Помнить… как? Как его удержать?

Когда она выбралась из полуподвального помещения травмпункта, город стоял серый от туманной дымки, спокойный и пахнущий так мирно — мокрой землёй. Он не мог так её подставить, не мог, не имел права. Но он вытащил туз из рукава и выиграл, а она проиграла.

«Что делать?» — привычно спросила она сама у себя и тут же ответила: — «Ничего. Опусти руки и жди, пока в классе останется восемь человек. Тебе ещё одну премию выпишут».