Мария Чурсина - Дети закрытого города

Вера скривилась.

— Классно! — закричал откуда-то из угла Марк.

— Пойдёмте, — согласилась Алейд. — Знаете, как скучно одному дома сидеть.

— А я не могу завтра, у меня шахматная секция, — весело отозвался Арт, тихонько возвращая на место макет сердца, которым, наверное, собирался запустить в Марка, пока не пришла Вета.

— У нас нет времени подстраиваться подо всех! — повысила голос она. — Идём завтра и точка.

Класс притих, дети настороженно рассматривали её, пытаясь понять, чем успели её разозлить.

— Записываем тему — кровеносная система, — сказала Вета, перекладывая на своём столе ручки и карандаши. — Аня, собери пожалуйста у всех тетради с домашним заданием.

Она услышала, как с тяжёлым вздохом Аня поднялась со своего места, потыкала в плечо Руслану, но та только вяло отмахнулась. Шли тяжёлые секунды, как капли крови на пол. Вета обвела класс взглядом.

— Я что-то невнятно сказала?

Арт вздохнул, показушно прижимая ладонь к груди. Ей даже почудилось, что вот сейчас он скажет: нас бросили, как вы не понимаете, у нас травма. Как на самом первом уроке.

— А нас расформируют, — просто сказала Алейд.

Вета помедлила, думая, что не так расслышала её слова. Так бывает иногда, говорят, у учителей вырабатывается привычка не прислушиваться к приглушённым голосам: всё равно всех не разберёшь. Говорят, у них вырабатывается особый командирский тон.

«Не улыбайтесь им», — сказала однажды Лилия, как будто вбивая каждое слово в несчастную голову Веты. — «Никогда не улыбайтесь. И не кричите. Когда вы улыбаетесь — они чуют вашу слабость. А когда кричите — страх. Как собаки, знаете? Собаки тоже чуют страх».

— Куда ещё расформировывают? — произнесла Вета своим обычным голосом, без приказного тона.

В классе зашуршали, принялись переглядываться. Она одна была перед ними, как перед многоликим отлаженным механизмом. Она одна, а их — восемь.

— По другим классам и школам, — пояснила Руслана с привычной усмешкой — «хорошо, я расскажу, раз никто больше не способен. Я отвечу. Я получу очередную пятёрку. Она мне не нужна, но раз вы так настаиваете…» — Это всё из-за войны.

Вета улыбнулась.

— С чего вы взяли такую ерунду? Лично я ничего подобного…

— Нам Лилия сказала. На прошлой перемене. Кого-то заберут, чтобы выслать, а остальных разбросают по другим классам. — Руслана наклонила голову, давая понять, кого оставят. Веру, например.

Вета положила красную ручку между страниц ежедневника, прикрыла глаза. Сплошной гул окружил её со всех сторон. Она в самом деле пыталась обыграть их всех? Нельзя выиграть у того, кто ночами зовёт тебя на набережную и сталкивает с парапета. Нельзя.

Она поднялась, всё ещё пытаясь унять головокружение. Пол и потолок отчаянно качались, как палуба попавшего в шторм корабля. «Это ярость», — сказала себе Вета. — «Иди, пока ярость не кончилась. Потом ты не решишься».

— Елизавета Николаевна! — сбивчиво понеслось вслед.

Вета шла по свежевымытому паркету и боялась, что расплещет ярость, что не донесёт. Вот уже на ум пришло спасительное: «А может, всё не так уж плохо? Ну, расформируют их, а с меня снимут классное руководство. Пусть отдуваются другие». И тут же: «Антон ведь предлагал сбежать».

Кабинет Лилии оказался открыт. Хуже всего было бы, если бы она уже ушла — тогда Вета осталась бы рядом с запертой дверью, всё ещё сгорая от ярости, уже никому не нужной.

На месте гостя сидела англичанка, и Лилия, мерно покачивая остро отточенным карандашом, зачитывала ей расписание. Вета нарочно хлопнула дверью. Она не вынесла бы томительного ожидания под дверью, она бы озверела от него.

Завуч подняла голову, и на мгновение Вете показалось, что она сейчас кинется и насквозь проткнёт нежданную гостью этим самым карандашом.

— Почему вы собираетесь их расформировать? — выпалила она, слыша сама себя как будто со стороны. Голос был взрослым и грубоватым, приказным. Такой как раз подходил для чтения моралей нерадивым ученикам.

Лилия сделала англичанке знак рукой, та поднялась и торопливо вышла, обойдя Вету по широкому полукружью, хотя в крохотной комнате ей для этого пришлось упереться спиной в шкаф.

— Это не моё решение, это приказ министерства, так вот, — заговорила Лилия, копаясь в бумагах на своём столе. Ещё немного, и она бы нашла этот самый приказ, даже если его никогда и не существовало.

— Приказ расформировать мой класс? — уточнила Вета.

— Валерианочки попейте, — ласково предложила вдруг Лилия. — Нервничаете. Побелели вся.

Вета подалась вперёд, упёрлась руками в спинку стула. Если бы она села — о, если бы только села — Лилия сожрала бы её быстрее пугала. И страшнее, куда страшнее его.

— Какого демона вы рассказываете детям то, о чём должна первой узнать я? Ну или их родители, в конце концов. Куда вы собираетесь деть моих детей?

Губы Лилии сложились жалобной трубочкой.

— Мы что тут, по-вашему, едим их на завтрак? Их, как и остальных магов, переведут в специальный интернат, а остальных раскидают по параллели. Это ультиматум нашего руководства. Приказы в нашем городе не обсуждаются, Елизавета Николаевна, так вот.

«Нашем, нашем, нашем!» — кричало всё в ней. — «Не твоём, тупая девчонка».

— А вам я не сказала только потому, что вас, как всегда, не было на рабочем месте. Гуляли где-то, а дело было строчное.

Вета чувствовала, как утихает буря внутри. Что она могла противопоставить приказу и руководству? Эти два слова, поставленные рядом, творят чудеса, и даже с Лилией, а не только с ней, простой учительницей биологии.

Она не говорила об этом и старалась не думать. Кто знает, до чего вообще можно было додуматься, распаляя своё воображение. Чувство было сродни тому, когда проходишь мимо оборванного нищего, просящего милостыню: и жалко, и противно, и ненавидишь саму себя, и хочется забыть поскорее.

Сначала всё шло по-старому, но в один прекрасный день администрация школы — кто уж там назывался этим загадочным словом — оформила все документы. Ииро, Арт и Алейд одним утром не пришли в школу, а остальных детей рассовали по двум оставшимся классам восьмой параллели.

Вета не пробовала больше с ним говорить, да и те не горели желанием общаться. Аня постоянно опаздывала на уроки, а чуть только Вета делала ей замечание — поднимала на неё прозрачно-голубые невинные глаза.

— Я была в столовой.

— Ты что, каждую перемену ешь?

Руслана рассказывала всем кругом, что скоро перейдёт в другую школу и даже называла номер, но всегда новый. Вера демонстративно игнорировала учителей — всех сразу и каждого с отдельным выражением лица. Алиса постоянно убегала то на собрания актива, то на очень важное мероприятие по сбору макулатуры — Вета никак её не могла застать больше, чем на секунду.