Кэт Адамс - Песнь сирены

Я ревела, а нос у меня не распух. И веки не покраснели. Спасибо вампирскому метаболизму. Косметика, конечно, смылась, но я наверняка выглядела неплохо.

— Ты в порядке? — осторожно осведомилась Эмма.

Я лишь покачала головой и пожала плечами.

— Ладно, — кивнула она. — Глупый вопрос. Расставание — всегда паршиво. Хотя я никогда не была твоей близкой подругой, как Вики и Дона…

Я хотела ей возразить.

— Ничего, Селия. Я не сомневаюсь, все дело было в сиренских штучках.

— Было? — уточнила я, пытаясь сменить тему.

Кроме того, мне стало любопытно.

Эмма снисходительно пояснила:

— Я не хочу иметь детей. Поэтому на прошлой неделе я попросила врачей сделать мне перевязку труб. Я не детородна. И никаких проблем с сиренами у меня не будет.

— Ну, наверное… поздравляю? — пробормотала я.

Эмма невесело рассмеялась.

— Позже обсудим. Тебе нужно поесть, пока ты не разбушевалась.

Вообще-то я не испытывала чувство голода. Но бродить по городу, будучи обуреваемой жаждой крови… нет, такое никуда не годилось. Копы, конечно, шпионят за мной и навострили уши. Зато я теперь на свободе. Но весьма прискорбно было бы оказаться взаперти уже сегодня.

Соберись, Селия.

— О’кей. Где будем ужинать?

— В паре кварталов отсюда открылся новый китайский ресторан. Там есть буфет. Может, ты справишься с яичным супом.

— А как насчет бара? — поинтересовалась я.

Если честно, я не любительница китайской кухни. Хорошо бы ее не дегустировать.

— Думаю, да.

— Отлично. Мне надо выпить.

— Селия… — Эмма хотела что-то сказать, но, глядя на меня, передумала. — Отлично. Давай-ка выбираться отсюда.

Пророки, пророки…

Хотя ведь Эмма — ясновидящая.

Я была на взводе. И у меня нет других оправданий. Но я старалась вести себя по-компанейски и… с треском провалилась. Эмма отнеслась ко мне с пониманием и взяла ситуацию под контроль. Она сообщила мне о работе с артефактами Сикрест, которую начала в Нью-Йорке. Увы, вскоре ее голос превратился в далекий «белый шум». Я утратила чувство реальности. А Эмма чересчур беззаботно щебетала о том, как ее отец не одобряет проект. El Jefe, дескать, заявил, что сперва ей необходимо закончить диссертацию. Я слышала каждое ее слово, но почти ничего не понимала. Я пила коктейль и иногда вставляла в монолог Эммы подобающие междометия.

Но она действительно заполучила великолепную работу. Теперь она являлась личным ассистентом самой Ирен Сикрест. Предыдущий сотрудник уволился, и Эмма уже послезавтра улетала в Нью-Йорк первым классом. Ей предстояло пожить в казенной квартире, пока она не подыщет жилье сама. И она очень волновалась. Когда она умолкла, мне удалось спросить у нее, как она нашла эту должность.

Выяснилось, что по рекомендации Бруно. Эмма как-то слишком быстро произнесла эту новость и пулей вылетела в туалет.

А меня осенило. Просто как дважды два. Ирен. Бруно тоже говорил об Ирен. Эмме предстояло сотрудничество с мамочкой ребенка Бруно.

У меня онемели руки и ноги. После расставания со своим бывшим я сумела построить свою жизнь. А сейчас мое сердце разбито. Второй раз, между прочим. Разумеется, я все налажу. Но пока у меня было ощущение, что внутри меня что-то надломилось.

Я сделала большой глоток ледяного коктейля и решила опять наполнить стакан. Но кувшин оказался почти пустым. Неужели мы так засиделись? Я проверила время. Что, и часа не прошло?

Ничего, я переживу. Но почему до сих пор мне больно? Бруно ворвался в мой мир лишь на несколько недель. Я не должна была страдать. Но какая логика в эмоциях? И выбора у меня не оставалось. Он бросил меня. Надо как-то жить дальше. Пожалуй, прав Уинстон Черчилль: «Если идешь через ад, иди». Ладно, справлюсь. Я смогу. Я наклонилась и подняла с пола сумочку.

Судя по всему, Эмма застряла в дамской комнате. А если я не отвлекусь, то начну думать. Размышления приведут к чувствам. Нет уж, хватит с меня. Поэтому я начала разгребать кучу использованных бумажных платочков и наконец выудила мобильник.

Нажав две кнопки, я получила доступ к голосовой почте. Сообщений было немало. Первое оказалось от Кевина. Он поздравил меня с победой.

Второе заставило меня схватить стакан и осушить его залпом. Куда запропастился официант?

Итак, послание было от бабушки. Ясно, маму упекли в тюрьму — опять посадили за вождение без прав и страховки. Я раздраженно покачала головой.

— Блеск. То, что доктор прописал.

А для Ланы это уже третий арест. Сомневаюсь, что ее освободят под залог. И вряд ли даже Бабба согласится быть ее адвокатом. Моя мать — ненадежный клиент. Значит, проведет некоторое время за решеткой. Надо бы звякнуть бабушке. Может, она заедет в Берчвудз завтра, в часы посещения.

Имелись и другие сообщения. Очередные поздравления. Весточки от репортеров, искавших горячие сюжеты. И еще — звонок от Крида, меньше пятнадцати минут назад. Дурацкий у меня телефон: слишком тормозит.

— Грейвз… Это Крид. Срочно свяжись со мной. У меня серьезная ситуация.

И он назвал номер своего мобильника.

Понятно. В моей работе слово «ситуация» никогда не предвещает ничего хорошего.

Однако шестеренки в мозгу сразу же завертелись. Аллилуйя! Наверное, глупо радоваться чужой беде, но я немного приободрилась.

— Крид слушает.

— Это Грейвз. Что стряслось?

— У тебя важный клиент. Ты должна ознакомиться с делом лично. Я объяснил твои обстоятельства, предложил свои услуги. Но он утверждает, что ему можешь помочь только ты.

— Кто он?

— Нет, — коротко и без раздумий ответил Крид.

Ладно. Трепаться по мобильнику небезопасно — прослушка есть везде.

Радостное волнение как рукой сняло. Когда в последний раз я поучаствовала в подобной «ситуации», то обзавелась вампирскими клыками. Я потянулась к кувшину и попыталась вытрясти из него последние капли. У меня так дрожали пальцы, что кусочки льда едва не разбили стакан.

И почему я нервничаю? Я разгребала сотни «ситуаций» и твердо намеревалась работать телохранителем. А вдруг теперь… не смогу?

Я взяла коктейль Эммы и задумалась. Беда в том, что я изменилась. Я привыкла к угрозе смерти: в эту игру я играла с детства. Но ко мне из потустороннего мира взывали невинные жертвы — Айви и Боб Джонсон.

Они погибли, а у меня душа буквально разрывалась на части, когда я их вспоминала. Я их не уберегла, не выручила, не спасла. Они, конечно, могли возразить, что это не моя работа. Но они умерли. А я знаю: не в их остекленевшие глаза я должна была смотреть и не их остывающие тела прижимать к груди и плакать.

Мне захотелось послать весь мир подальше, а потом свернуться клубочком в темном уголке, в обнимку с бутылкой. Ее содержимое заглушит мою боль.