Инна Георгиева - Гибкий график катастроф

Я выслушала молча. Вообще, Полина была склонна видеть действительность в темных красках — в конце концов, именно поэтому она была готом. Но сейчас мне хотелось с ней согласиться. При всей своей обаятельности Шакуров оставил по себе самые противоречивые впечатления. С одной стороны: честный и культурный. С другой — может, он честный только потому, что туго соображает и потому плохо врет? А вежливость использует исключительно для притупления бдительности?

Я так задумалась о скрытых недостатках Юлиана, что не сразу поняла, отчего Полина вдруг тихонько присвистнула и заявила:

— Везет же тебе сегодня, подруга. Прямо как утопленнику, честное слово.

В недоумении я повернула голову и проследила за ее взглядом: дождавшись, пока «ауди» неспешно выползет за ворота, во двор особняка въехала синяя «мазда». И даже сквозь тонированное стекло мне был виден задумчивый взгляд Алекса.

«Мазда» обогнула клумбу и въехала в гараж. Мы с Полей проводили ее глазами, и готесса вдруг резко засобиралась домой:

— Уже почти девять, Ева! Боже, как поздно-поздно, а мне еще в одно место заскочить надо… Я, короче, поехала. Если что — звони.

— Секундочку, — подняла я ладонь, — ты что: меня бросаешь?

— Не бросаю, а… принимаю решение о тактической капитуляции, — выкрутилась готесса.

— Знаешь что? — возмутилась я. — С твоей стороны это просто трусость!

— Не трусость, Ева, — выразительно изогнула бровь подруга, — а осторожность!

— Ну да, конечно! — скрестила я руки на груди. — Огромная разница в терминологии, особенно актуальная в данной ситуации!

— Конечно огромная! — кивнула Полина.

— И в чем же она состоит?

— Ну… вот если боюсь я — то это осторожность. А если кто-то другой — то трусость, — с ухмылкой пояснила готесса. — Потому я сейчас тихонечко сяду на свой мотоцикл и поеду обратно в город. Подальше от твоего расчудесного и совершенно неадекватного в гневе парня. И совесть, кстати, меня не будет мучить абсолют!..

Знаете, иногда сюрпризы преподносят те, от кого их совсем не ждешь. На сей раз таким человеком-нежданчиком оказался Богдан. Он вышел на крыльцо, оглядел Полину долгим прищуренным взглядом и тяжко вздохнул:

— Боюсь, никуда ты не поедешь.

Полина обернулась:

— С чего бы это?!

— Разве папа тебя не учил, что в состоянии алкогольного опьянения за руль садиться нельзя?

Я хмыкнула: а Богданчик-то, оказывается, коварен! Уж не знаю, откуда он узнал о характере старшего Казакова, но Поля ужасно боялась, что отец застукает ее с «запашком» на мотоцикле. Неудивительно, что она тратила столько денег на такси: нарушение техники безопасности грозило не только лишением транспорта, но и (о, ужас!) трепкой. Именно так: в свои девятнадцать Поля, обладательница восьмого дана в тхэквондо и такой репутации, что маргинальные личности в темных переулках при ее приближении старались как можно скорее выйти из сумрака и скрыться в неизвестном направлении, боялась получить ремнем по заднице.

— Я почти ничего не пила! — возмутилась она.

— Ноль пять крепкого пива, между прочим, — усмехнулся Богдан. — Это совсем не «ничего»!

Я мысленно присвистнула: вот же паразит! Он ведь сам ей это пиво и предложил.

— Для меня ноль пять — мелочи! — прошипела Полина, и тут, надо признать, она не солгала: организм готессы был крайне малочувствителен к алкоголю. Я почти уверена, что ее предки состояли частично из финнов, а частично из вечно замерзающих жителей Сибири. Ну из тех, кого американцы обычно изображают в ушанках, телогрейках и верхом на медведях. А еще — с бутылкой водки, потому что только с ее помощью человек может оседлать здоровенного хищника, распевая при этом российскую версию «Oh, happy day». Количество спирта, которое Полина потребляла в год, могло дать фору центральной городской больнице Нью-Йорка, причем, я сейчас говорю о спирте в чистом виде, а не о слабеньких коктейлях из сока и тоника. Но подруга действительно от этого особо не страдала. Если, конечно, не считать похмелья, которое бывало довольно мучительным, хотя и редким наказанием. Ну и выволочек от папеньки.

Богдан улыбнулся, слушая Полинкино ворчание, но остался непреклонен.

— Не сопротивляйся, кошечка, — проворковал он. — Идем лучше спать.

— Спать?! — изогнула бровь подруга. — А ты это заслужил? Придумал мне подарок на День святого Валентина или опять какие-то духи притащишь?! Учти, я тебя их выпить заставлю!

— Конечно придумал, — фыркнул парень, перебивая грозный поток обещаний. И добавил серьезным тоном. — А ты?

— Что — я? — не поняла девушка.

— Ты придумала, как меня поздравишь? День Валентина — праздник для двоих, — пояснил дизайнер. — На какой подарок могу рассчитывать я?

— Ева! — в поисках поддержки обернулась ко мне обескураженная готесса. — Ты слышала, что сказал твой брат?! Я должна ему что-то дарить, представляешь?! Скажи ему, что это — бред! Женщина делает подарок своему избраннику уже тем, что соглашается быть рядом с ним!

— Прости, Полечка, — развела я руками, — но Богдан говорит правильно. Это же День влюбленных, а не день рождения. Тут нужна взаимность. И потом: у нас вроде как равноправие полов, разве нет?

— Феминистка, блин! — недовольно рыкнула готесса. — И что, ты уже придумала подарок Алексу?!

— Ну типа того…

Богдан демонстративно насупился:

— А ты мне — нет?!

Готесса сглотнула, окинула его взглядом с головы до пят, прикинула перспективы и шагнула к ступеням:

— Знаешь, я тут пораскинула мозгами… идем, наверное, спать, а?

Мне пришлось зайтись кашлем, чтобы скрыть смех. Вот же Богдан! Вот же сукин сын! В который раз восхищаюсь его талантом. Так изящно и ловко обыграть Полину — да если бы он с таким же мастерством создавал свои дизайны, давно бы обогнал в популярности Жан-Анри Янсена! [3] Жан-Анри Янсен — нидерландский творец, дизайнер интерьеров, в 1881 году создал знаменитую в дальнейшем компанию «Дом Янсена».

Полина бросила на меня хмурый взгляд (ну да, не стоило, наверное, так громко кашлять — уж она-то отлично знала мою медкарту и то, что бронхитом я не страдала) и следом за Богданом вошла в дом. А потом дверь отворилась вновь и на пороге появился Алекс. Он покосился через плечо на тихо ругающихся (но при этом так мило держащихся за руки) Богдана с Полиной и бесшумной походкой направился ко мне.

— Привет, — шепнул так, что бабочки в моем животе запорхали как сумасшедшие. Я слабо улыбнулась в ответ, но тут же одумалась, вспомнив, что мы с ним совсем недавно поругались и он еще не вымолил мое прощение (ха-ха, как будто этот гаденыш собирался меня умолять!). — Все еще злишься? — догадливо улыбнулся. Я выразительно нахохлилась. Шурик хмыкнул. — А так?