Инна Георгиева - Гибкий график катастроф

Я не стала дожидаться разрушений и, затрепетав ресницами, старательно копируя диснеевскую Белоснежку, открыла глаза. Потянулась, отключила мобильный и только потом перевела взгляд на парня.

— Александр? — протянула удивленным тоном. — Какая неожиданная встреча, уважаемый с-сэр…

Закончила совсем уж тихо. Да уж: я, когда нервничаю, частенько несу какой-то бред. А иногда даже делаю. Сейчас, например, жутко захотелось присесть в реверансе. Или обмахнуться веером. Лучше всего, конечно, приложить к лицу платочек с нюхательной солью — говорят, она помогала прийти в себя, и как раз сейчас очень бы мне пригодилась.

Алекс, кстати, тоже несколько удивился, и это отразилось на том, как быстро его брови взметнулись вверх.

— Выражаешься прямо как светская дама на Венском балу, — проурчал он. — С чего бы? Нервничаешь?

Стараясь не делать резких движений (честное слово, чувствовала себя как в клетке с тигром!), я села в постели.

— Мне приснился очень красивый сон про восемнадцатый век, — сказала, пытаясь выглядеть убедительно. — Там были танцы со шляпками и ридикюли. А еще — воспитанные молодые джентльмены, умеющие танцевать гавот.

— Вроде Юлиана? — безучастно предположил Алекс. Мне поплохело, а Соколов откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и с видом эдакого денди продолжил: — Сегодня утром отец вскользь упомянул имя вчерашнего визитера.

Мне поплохело еще больше.

— И что?

— Кажется, ты назвала его старым приятелем?

Сглотнув, я резко поднялась на ноги и демонстративно пожала плечами:

— Мы не виделись десять лет. Как еще я могла его назвать?

— Ну не знаю, — следом за мной поднялся парень. — Очень настойчивым ухажером, например?!

То, что произошло потом, иначе чем накаленными нервами объяснить было нельзя: я вздрогнула и рявкнула, подхватывая висящий на спинке кровати халат:

— Не ори на меня!

— Это ты мне сейчас говоришь?! — вытаращился в ответ Шурик, но я уже выскочила за дверь. А в коридоре едва не сшибла с ног маму. Не представляю, что она могла делать на третьем этаже дома в это время, опять, наверное, под дверью шпионила. Дожидалась оптимального момента, чтобы ворваться внутрь и испортить нам кайф. Увы, облом сегодня ждал нас обеих, потому что я была тоже не прочь начать день с чего-то более приятного, чем выяснение отношений.

— Доброе утро, Евочка, — поздоровалась она с улыбкой. — Ты куда так спешишь?

Я бросила на нее хмурый взгляд:

— В душ!

Ядвига понятливо хмыкнула:

— Похоже, ты уже поговорила с Алексом о Юлиане.

— Не о чем было говорить! — рыкнула я. — Вернее, не о чем было бы, если бы ты Юлиана в гости не пригласила.

— То есть это моя вина, что ты со своим парнем договориться не можешь? — насупилась мама. Я вздохнула: вообще-то да. Вина была ее. Но говорить об этом вслух означало навлечь на себя десять казней египетских. Потому я сделала лицо попроще, глубоко вздохнула и спросила нейтральным тоном:

— Куда ты в таком виде собралась?

На маме был строгий деловой костюм с юбкой по колено, выгодно подчеркивающий всю упругость ее филейной части, и прическа «короной». Из украшений только наручные часики и серьги. Скромно и со вкусом, если, конечно, не знать, что цена последних превышала годовой бюджет какого-нибудь небольшого африканского государства.

— У Георгия сегодня важная встреча, я его сопровождаю, — тут же заулыбалась мама.

Я понятливо кивнула: в последнее время отчим называл супругу не иначе как «своим талисманом». Еще бы! Эта ведьма никогда не считала предосудительным понять мнение человека с помощью зелья, магии или собственного очарования. Неудивительно, что все контракты Соколова, при заключении которых присутствовала Ядвига, подписывались на лучших для нашей семьи условиях. Да Георгию все пятьдесят лет жизни так не везло, как за последние месяцы! И сейчас его «талисман» готовился нанести очередной удар по конкурентам.

Но прежде она заговорщицки подмигнула мне и, наклонившись, прошептала на ухо:

— Кстати, даю тебе сводку о состоянии в доме: Богдан увез Полину в университет, мы с супругом выезжаем через пятнадцать минут, Егор — через десять. Остаешься с Алексом наедине. Не прозевай свой шанс.

— В смысле? — нахмурилась я.

Мама закатила глаза:

— Ева, ты ведь женщина! Для нас так просто сменить гнев мужчины на милость, если приложить немного усилий.

— Хорошо тебе говорить, — хмыкнула я. — Твой мужчина не плюется огнем и не ревнует к каждому столбу.

И добавила, подозрительно сощурившись:

— Признавайся: почему ты мне сейчас помогаешь? Это не твой стиль!

Мама покачала головой, а потом выдала с такой улыбкой, что я ощутила себя маленьким душевнобольным ребенком:

— Какая же ты все-таки дурочка иногда. Ладно, беги в свой душ. Все, что хотела, — я тебе сказала. Захочешь — сделаешь выводы. Нет — выйдешь замуж за Юлиана. Хотя лично мне кажется, что с Алексом вы смотритесь гораздо лучше.

И ускакала по ступеням вниз. Я со смесью обалдения и восхищения проводила ее глазами: только моя мама могла перемещаться по мраморным полам на двенадцатисантиметровых шпильках с такой скоростью. Меня бы уже давно собирали по кусочкам где-то у подножия лестницы. И только она же могла давать советы о том, как помириться с парнем, после того, как сама нас и рассорила…

В душе я простояла минуть двадцать, мучительно думая о том, что сказала Ядвига. Наверное, она была права: мне сейчас нужно было проявить терпение и выдержку. Как-нибудь пропустить мимо ушей подозрительный тон Алекса, расслабиться и остыть. Рано или поздно он сам поймет, как ошибался и первым придет мириться.

— Да-да! Надо его успокоить… а не упокоить, — пробурчала, выбираясь из душа. — Женщина должна быть снисходительной к порокам мужчины. Нежной и мягкой…

Я обмотала голову полотенцем.

— Должна быть умнее…

Набросила халат на плечи.

— Ибо чаша моего терпения, — сунула руки в карманы… и закончила совсем другим тоном, доставая подаренный готессой белый порошок в пакетике, — не безгранична!

Ха-ха! Забудем все, что сказала мама! У меня есть волшебный кокс (надеюсь, конечно, что это все-таки не наркотик), он-то мне и поможет!

И, с предвкушением улыбнувшись, я выплыла из ванны.

Кажется, пора проявить свою женственность и сделать кому-то чай!

Александр Соколов

Я не идиот. Я бы не сгрыз от ярости оконные шпингалеты, услышав имя Юлиана, что бы там ни думала Ева. Да и отец у меня — личность попроще, чем та же Ядвига, например. Он не стал делать тайну мадридского двора из того, зачем приезжал Юлиан, как его встретила моя «сестра» и по какой причине он так быстро уехал. Но какого черта это стала делать Ева?! Ладно, допустим, она не хотела меня расстраивать (обычно этим объясняются все ее попытки солгать), но утром? Утром-то чего рычать и отбиваться?! Я не то что сделать — сказать ничего не успел! В чем ты меня обвинила, грозная женщина?! Что я, не разобравшись, пришел выяснять отношения? Но я же, блин, не идиот, чтобы так делать!