Екатерина Стадникова - Стальной ворон. Книга 2

— Крысу? — Карлица побледнела.

— Нет, не обычного зверька, — поспешила возразить девочка. — Он был вот такой крошечный, висел в воздухе и… исчез.

От волнения движения Тени стали резкими. Она с надеждой уставилась на Роззи.

— Странно, — задумчиво протянула та. — Мы и то почти не видим химер, а люди вообще не должны.

— Химер? — переспросила Эмьюз.

— Зверюшек этих, — пояснила Роззи. — Не померещилось?

— Если так, то я спятила, — нервно рассмеялась девочка. — Он выглядел, как мохнатый поросенок с длинным голым хвостом.

— Вот чудеса, — улыбнулась карлица. — Иди, пока пусто там, раз такое дело. Я бы тоже не хотела, чтобы кто-то заметил, как я с воздухом разговариваю. Докажи потом, что голова не тыква.

Роззи попрощалась и побрела обратно, время от времени приговаривая: «Чудеса!..».

Эмьюз мышью проскользнула сквозь ряды пустых вешалок. К счастью, никто из карликов ей больше не встретился. Тень старалась вспомнить столик, за которым сидела в тот день.

— Не у окна, и не у стены… и не у прохода, — шептала она. — Здесь Бри сидела.

— Ищешь кого-то? — пискнул лукавый голосок.

— Да, — девочка завертела головой.

— Не меня ли? — В нескольких шагах справа звякнул колокольчик.

Эмьюз обернулась на звук.

— Здесь я, — хихикнул голос.

— Где? — Тень напрягла глаза.

— Туточки, — не унимался невидимка.

Снова звякнул колокольчик.

— Не издевайся над бедняжкой, — вклинился другой писклявый голосок, больше похожий на жалобное кваканье.

— Вы химеры? — спросила Эмьюз.

— Да, деточка.

Над ближайшим столиком из пустоты возник большеротый лягушонок с роскошными бараньими рогами. Он словно лежал на несуществующем диване, одной лапкой придерживая ручку колокольчика.

— Значит, я не сошла с ума? — обрадовалась Тень.

— Вопрос спорный, — глубокомысленно отметил тот.

— Эй! — обиделся прежний голос. — Она ко мне пришла!

— Упустил свое счастье, не жалуйся теперь, — возразил лягушонок. — Редко выпадает шанс перекинуться с творцами парой слов.

— Я … просто Эмьюз, — смутилась она.

— Нет, деточка, — назидательно произнес он. — Ты — Человек! А мы нелепые фантазии, глупые заблуждения и несбыточные мечты. Вот ты разве не мечтала прокатиться по радуге на розовом пони?

— Нет… — Тень вдруг почувствовала себя страшно ущербной.

— Да… для пони слишком взрослая, — лягушонок задумался. — Хорошо. О свидании с принцем мечтала?

Эмьюз смутилась еще сильнее.

— Ну, не совсем с принцем… — замялась она.

— Уже теплее. — Волшебный зверек довольно улыбнулся. — Каждая невоплощенная идея дает нам жизнь, а мы служим вам, хоть вы и не понимаете этого.

— Как же так? — Девочка придвинула себе стул и села.

— Мы не существуем. — Лягушонок почесал желтое брюшко.

— Это путаница! — Эмьюз привстала и попыталась потрогать собеседника.

Пальцы легко прошли сквозь тщедушное тельце.

— Путаница логична, потому что считается путаницей в пределах вашей логики, — зевнул лягушонок.

— Набор слов, — обиделась девочка.

— А ты его не слушай, — посоветовал свинокрыс, решивший, наконец, проявиться. — Философ. Кому хошь голову задурит.

Эмьюз поднялась и твердыми шагами направилась к хвостатому поросенку.

— Ты куда? — занервничал лягушонок. — Постой! Путаница, логика — это так просто.

— Ага-ага! — Свинокрыс повизгивал, утирая влажный пятак тыльной стороной ладони.

— Вот кто мне ответит, почему я вас вижу, с тем и буду дружить, — заявила девочка.

Сделала она это зря, потому что в ту же секунду зал наполнился гвалтом многочисленных голосов. Они блеяли, свистели, чирикали, хрюкали, квакали, ревели, рычали и пищали, заглушая друг друга.

— Перестаньте!!! — закричала Эмьюз.

— Мисс! — В зал стрелой влетел молодой карлик. — Что с вами?

— Я… мне… — Девочка ошалело хлопала глазами.

— Что? Кто вас обидел? — Коротышка вертелся, как юла.

— Ничего. — Голоса смолкли. — Померещилась крыса.

— Крыса? — удивился карлик.

— Да, очень большая. Она грызла штору. Вот я и… — Тень развела руками. — Теперь понятно, что нет ее.

— Вас проводить в Госпитальный Корпус, мисс? — неуверенно промямлил тот. — Вдруг у вас жар?

— Нет, все в порядке. — Но ее доводы явно карлика не впечатлили.

— Может быть, тут слишком душно? — удаляясь, вслух рассуждал он.

Эмьюз обвела зал сердитым взглядом.

— Никто тут тебе не ответит, — вздохнул лягушонок в полной тишине. — Мы все новенькие. Поговори с люстрой в главном холле. Он самый старый из тех, кого я знаю.

— Спасибо. — Тень подхватила подол и поклонилась.

За спиной кто-то деликатно откашлялся.

— Вы что-то репетируете, мисс? — Назойливый карлик вернулся со стремянкой.

— Да, — солгала девочка. — Здесь спокойно. Но я уже ухожу.

— Конечно, мисс, — отозвался тот.

Руфус заперся в купе, лег на сидение и вытянулся, заложив руки за голову. Взбудораженное сознание не желало погружаться в сон. День, проведенный рядом с Викторией, оставил приятное ощущение наполненности. Теперь Руф точно убедился, что эта Тень считала его бездельником, но совершенно не расстроился. Робкие упреки время от времени мелькали то ехидной усмешкой, то ненароком брошенной многозначительной фразой. По мнению Виктории, забота о молодом поколении — простейшее занятие, не требующее отказа от службы и перехода на преподавание. Под вечер Тень прямо дала понять, что с радостью поработала бы с ним плотнее, если бы Руфус покинул университет.

Сколько бы ни был любезен Руф, Виктория не проявила к его персоне ни малейшего интереса, кроме профессионального. С одной стороны, ничего дурного в том Тангл не видел. Но с другой… Его самолюбие неожиданно оказалось уязвлено.

Силясь разобраться в собственных чувствах, Руф снова сел и уставился в окно. «Она тебе нравится?», — упорно спрашивал внутренний голос. — «Ты ждешь, что любовь нагрянет ниоткуда и изменит твою жизнь?». Ответы лежали на поверхности, но дальше мысль не двигалась.

— Виктория слишком хороша для меня. — Руфус задумчиво возил пальцем по стеклу. — Умница, даже красавица, предана своему делу, собрана… Производит впечатление человека, лишенного темных пятен в биографии. Эдакая «мисс совершенство». Не то, что Алиса: истеричная алкоголичка с букетом бывших мужей. Брр!

Тангла передернуло.

Рассуждения о природе любви плавно текли на фоне черного неба. Руфус искренне не понимал, отчего все так просто и одновременно крайне запутанно. Головокружительный роман с несуразной дамочкой, получившийся сам собой, и безразличие к человеку приятному и достойному большего.

— Баламут, — позвало зеркальце. — Это важно.