Мария Артемьева - Темная сторона российской провинции

Теперь, говорят, по ночам в той башне голоса слышны — утопленники плачут, умоляют спасти…

— И при чем тут клад? — спросил Вадим.

— Так под затопленной башней-то и серебро все осталось! Такие дела, — сказал Данила.

— Ничего себе история.

Это сказал Илья Иванович, о котором мы все как-то позабыли. Я оглянулся: хозяин наш стоял возле печи, сложив на груди руки. Лицо его, словно напитавшись сумраком и тенями, казалось зловещим — в особенности из-за очень темных глаз, в которых теперь не видно было зрачка. Странное лицо. Что-то есть в нем аскетическое, суровое…

И тут в разговор вступил Данила.

— Да это что! — сказал он, нарушив общее молчание. — Я и почище знаю. Про золотого коня Чингисхана. Слыхали?

— Нет, — ответил я. Вадим выкрутил прогоревший фитилек керосинки, и огонек внутри лампы, получив новую пищу, подрос и засиял веселее.

— Давай вываливай свою байку, — махнув рукой, велел Даниле Серега.

— Это излюбленная басня всех ростовских кладоискателей. Будто бы Чингисхан из сокровищ, награбленных его войском в Азии, велел изготовить золотого коня. Слуги выполнили приказ хана, но русские казаки выкрали статую у ордынцев и увезли на Дон.

Орда послала вдогон отряд. Большая часть казаков погибла, отбиваясь от ногайцев, но золотой конь пропал. Некоторые ростовские историки считают, что его спрятали в подземельях Кобяковского городища, которое, по слухам, соединено подземными ходами с Таганрогом.

Будто бы на Дону, на Зеленом острове, некая языческая жрица спрятала казаков с их добычей у себя в капище. Ордынцы окружили гору и перебили всех, до кого сумели добраться.

Но в подземелье так и не вошли: у входа в пещеру стояли воины и рубили головы всем, кто совался внутрь, — до тех пор, пока в пещере не сделалось скользко от крови, а головы врагов не завалили вход. После чего случился обвал, и засыпало всех — и живых, и мертвых. И с той поры никто не знает, где спрятаны сокровища Чингисхана.

Ростовчане говорят, что в 60-х где-то в районе той горы рыли трубопровод для города и кое-кто надеялся разыскать золотишко, но не нашли ничего: клад проклят, и охраняют его души сотен погибших из-за него воинов.

— Ну тут я не знаю, — сказал Вадим, почесав затылок. — Все это, как говорится, выглядит вполне исторически вероятным… Но ведь в то-то время еще и города никакого не было — одна степь! Получается, клад в твоей легенде есть. А вот город — не факт.

Данила пожал плечами. Серега хмыкнул. А я сказал:

— Придираешься, Вадик. Но вообще-то я с тобой согласен: тоже думаю, что клады — никакой не бродячий сюжет. Под каждой историей… В общем, нет дымя без огня.

У Сереги заблестели глаза, и он уже хотел наброситься с возражениями, но я остановил его:

— Погоди спорить. История, которую я хочу рассказать, самая, можно так выразиться, из всех достоверная. Уж об этом-то кладе вы все наверняка слышали. Я имею в виду Янтарную комнату, которую нацисты во время Второй мировой вывезли из Летнего дворца в Царском. Искали ее потом повсюду, но так и не нашли. Некоторые утверждали, что она погибла при бомбежках и обстрелах — янтарь же великолепно горит… Другие думают, что «комнату» утопили. Янтарные панели и все предметы обстановки, которые там были, фашисты упаковали в ящики и пытались вывезти в Германию на корабле «Вильгельм Густлофф». Это тот самый «Вильгельм», который наши затопили на Балтике. Комнату так давно и безуспешно ищут, что уже мало найдется чудаков, которые все еще надеются ее отыскать.

Однако есть такие. В прошлом году я ездил в Калининград — он же бывший прусский город Кёнигсберг, где в военные годы обитал главный немецкий управитель над восточными землями — гауляйтер Отто фон Ляш. И там же хранилась Янтарная комната — это было последнее место, где ее пребывание официально зафиксировали документы.

В Калининграде я познакомился с одним мужиком: во время войны он был мелкий пацан, а сейчас уже старый и больной дядька. Оказалось — он многие годы обивал пороги администраций разного уровня, упрашивая, чтобы власти провели тщательные розыски в бывшем бункере генерала фон Ляша.

Сам генерал после войны угодил в плен к полякам и там помер. После него не осталось ни архивов, ни живых свидетелей, кто мог бы что-то рассказать о его пребывании в восточной ставке.

Кроме вот этого самого мужика. Которого, надо сказать, никто всерьез не воспринимал. Он всем рассказывал, что видел, как в здании коменданта открывалась потайная стена, и там вроде бы был подземный ход. Когда немецкие войска отступали, солдаты выносили оттуда из подвалов какие-то тяжелые массивные ящики, но погрузить все на отходящие грузовики не успели.

Что там было спрятано, в этом тайном подземелье? Мальчишку, который случайно все это увидел, никто тогда не послушал. Во-первых, при наступлении наших войск не до того было. Во-вторых — не поверили в силу возраста. В третьих — как раз в той комнате, где, по его утверждениям, открывалась какая-то потайная хитрая стена, стороны подписывали капитуляцию города, и, прежде чем туда вошли высокие властные лица, это помещение в бункере — комнату номер 10 — очень тщательно обследовали саперы. Не нашли ничего подозрительного. От парня отмахнулись, да он и сам потом об этом деле забыл. А на пенсии вспомнил. И начал ходить, беспокоить больших начальников… Но те про него решили: двинулся мужичок. Заняться нечем старому дурню.

И вдруг при проведении очередных ремонтных работ в бывшем бункере фон Ляша рабочие обнаруживают пустоты за одной из стен в той самой комнате номер 10! Что там точно — никто пока не знает. Здание аварийное, многое было разрушено и переделано, так что попасть в тайные нацистские подвалы еще никому не удалось.

Но я сам видел, как туда на место приезжали несколько типов из ФСБ — чтобы присутствовать при вскрытии «стеночки с секретом». Так что будьте уверены — теперь там поищут понастойчивее. И, может быть, что и найдут.

Вот такая история.

— Хорошая история, — сказал Вадим. — Но это ведь не легенда. Так что…

Серега возмутился:

— Ну, знаешь! На тебя не угодишь.

Он хотел еще что-то добавить, поспорить о чем-нибудь, но Данила, уснувший, кажется, на стуле во время нашего разговора, вдруг очнулся и спросил:

— Слушайте, а где же… Хозяин-то наш куда подевался?

Мы принялись озираться и с удивлением обнаружили, что и правда — Ильи Ивановича в комнате нет. Ушел куда-то, ничего не сказавши нам.

Между тем гроза прекратилась, незаметно перейдя в типично осенний, занудно моросящий дождь.

Стемнело и похолодало, и мы даже предположить не могли — что же это понадобилось человеку в мокром лесу ночью? Даже если этот человек — лесник.

Так называемые «удобства» находились рядом, за стенкой, в холодных сенях. Может, ушел покормить животных? Но мы даже собачьей конуры возле избушки лесника не видели. Что, вообще говоря, наверное, странно.