Александр Светин - Anamnesis morbi. (История болезни)

Из серого облака вынырнули Кларочка и Петрович.

— Снимайте маски, здесь уже дышать можно. Только баллоны хорошо закройте. Кто знает, вдруг понадобятся еще?

Они последовали моему примеру. Ванька — с радостно готовностью, Кларочка — без всяких эмоций.

— Рыцаря видел? — с горящими глазами спросил Петрович.

— Видел. Очень похоже, что он шел с той стороны, — я кивнул в сторону уходящей вверх лестницы. — Наверное, зашел в облако и задохнулся.

— А как же он туда-то прошел?!

— Ну, как… Другой дорогой, разумеется! Это же Лабиринт, а нашей карты у бедняги наверняка не было. Вот и пошел своим путем древний товарищ.

— Интересно, а он-то что тут искал? — задумчиво пробормотал Петрович.

— Да мало ли? Сокровища какие-нибудь или Святой Грааль, к примеру… А может быть, просто из спортивного интереса залез. Теперь не узнать. Ладно, давайте двигать дальше. У нас еще девять развилок впереди. Кстати, предлагаю опять зажечь факелы, а фонари — беречь пока. Мало ли что…

10 августа, 17.20, о. Крит, Лабиринт

Коридор, в котором мы оказались, пройдя предпоследнюю, девяносто девятую развилку, был странным. Вместо привычных уже стен, сложенных из грубого камня, по обе стороны узкого прохода тускло поблескивал металл.

Я тронул рукой одну из пластин, выстилающих стены. Металл, похоже, был бронзой. И слегка вибрировал. А может, мне просто показалось.

— А это что еще за новости? — недовольно проворчал Петрович, опасливо вступая в загадочный коридор.

— Вот уж чего не знаю — того не знаю! — признался я.

Прежним боевым порядком мы двинулись вперед.

После долгой ходьбы в сером тумане, теперь идти было легко и приятно. Особенно радовало отсутствие маски на лице и возможность видеть дальше чем на два метра. А еще коридор был идеально прямым, что тоже добавляло приятности.

Однако чем дальше мы уходили по «бронзовому» туннелю, тем сильнее мной овладевала непонятная, необъяснимая тревога, которая очень быстро переросла в страх. Я начал лихорадочно озираться по сторонам, пытаясь понять, что же именно его вызвало. И наткнулся взглядом на расширенные в ужасе глаза Кларочки. А позади нее с бледным, перекошенным от страха лицом, затравленно оглядывался Петрович.

— В-вы что, т-т-тоже это чувствуете? — мой голос заметно дрожал.

— Чт-то «эт-т-то»? — стуча зубами, уточнил Ванька.

— С-с-страх! — с неприятным удивлением я обнаружил, что челюсти живут своей собственной жизнью, задорно клацая друг о друга.

— Ага! — дружно ответили Петрович с Кларочкой.

Сделав вперед еще несколько шагов, я замер. Меня охватило то самое оцепенение, которое в романах описывается примерно так: «леденящий ужас сковал его члены…» Оказывается, очень верная характеристика: я и в самом деле не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Только челюсти продолжали громко стучать в темпе allegro.

Неимоверным усилием воли я продвинулся еще на метр. Новая волна ужаса накрыла меня с головой. Уступая почти физическому давлению страха, я попятился.

— П-п-палыч, ух-х-ходить н-надо! Чт-то-то н-не так! — выстучал зубами Петрович.

Не дав мозгу обдумать его предложение, ноги среагировали сами: через мгновение я с удивлением обнаружил себя несущимся во весь опор в обратном направлении. В безуспешной попытке догнать бегущих впереди соратников.

В считанные секунды мы домчались до начала жуткого коридора и в полном изнеможении упали на холодный каменный пол. Ужас тут же отступил.

— Что это было? — отдышавшись немного, спросила Кларочка.

Я внимательно посмотрел на нее. В глазах девушки еще плескались обрывки недавнего страха. И я гнусно этому радовался: хоть какие-то эмоции!

— Не знаю. На меня что-то накатило вдруг. Сначала — просто тревога, затем — ужас! А потом и вовсе сковало: вперед — ни шагу, — попытался я объяснить свое состояние.

— Вот и у меня то же самое! — все еще подрагивающим голосом подтвердил Петрович.

— И у меня! — подытожила Кларочка.

— Причем, что характерно, никто из нас не видел ничего и никого угрожающего. То есть это был не наш страх, а какой-то… наведенный, индуцированный, что ли? — приступил я к анализу.

— Точно! — подтвердил Ванька. — Это барьер такой! Заметили, чем ближе мы подходили к последней развилке, тем сильнее становился страх? А сейчас — его же совсем нет!

В моем оттаявшем от ужаса сознании зашевелилась неясная пока мысль. Я встал и сделал несколько шагов вперед. Прислушался к ощущениям: так и есть, где-то глубоко тут же появилась смутная, ноющая, будто больной зуб, тревога. Шагнул еще несколько раз. И тут же почувствовал, как ноги становятся ватными. От знакомого страха.

Дрожащей рукой я притронулся к бронзовой пластине на стене. Она вибрировала, и это не было галлюцинацией. Все стало на свои места.

— Ну? — потребовал Петрович, когда я вернулся к развилке.

— Инфразвук! — коротко объяснил я и уселся прямо на пол. Думать.

— Что?! — недоверчиво переспросил Иван.

— Пластины в стене вибрируют со сверхнизкой частотой. Весь этот коридор — гигантский генератор инфразвука. А он, как известно, порождает на подсознательном уровне чувство страха, ужаса, паники и тэ пэ. Что, собственно, мы только что испытали на собственной шкуре. Ты прав, Петрович, это — барьер. Вопрос в том, как его пройти.

— А если уши чем-нибудь заткнуть? — предложила Кларочка.

Ну слава богу, ожила, кажется!

— Не поможет, малыш, — покачал я головой, — инфразвуковые колебания мы воспринимаем не только ушами, но и всем телом. Тут надо придумать что-то другое!

— А нельзя эту штуку как-то отключить? — задумчиво пробормотал Петрович.

— Да кто ж ее знает? — я пожал плечами. — Наверное, как-то можно. Только мы ведь не знаем, как именно. Значит, нужно искать способ пройти сквозь инфразвуковую завесу.

— А если пробежать? Стартовать прямо отсюда и рвануть на другой конец коридора! Пашка, мы же теперь знаем, что ничего реально страшного там нет! Может, прорвемся? Волю в кулак и…

Я задумался. А что, чем черт не шутит! Может, и прорвемся. Во всяком случае, попробовать стоит.

— Принимается. Так, встали быстренько, собрали вещички. Амуницию — закрепить хорошо, чтобы не болталась и бежать не мешала. Ванька, автомат — на плечо… да не так, а наискось, чтобы не слетел! Как партизан — берданку, — я перевесил на приятеле АК и отступил на шаг, критически рассматривая готовое к броску воинство. — Отлично. Факел — в правую руку, левая свободна. Побежим тем же порядком, что и шли. Не отставать. Когда накатит страх, бежать только вперед! И постоянно про себя повторять: «Это — не мой страх!» Все ясно?

— Ясно! — нестройным хором ответили соратники.

— Повторить! — потребовал я.

— Это не мой страх! — убедительно проорали два рта.