Александр Светин - Anamnesis morbi. (История болезни)

… — Ну-с, рассказывай, что довело тебя до столь непотребного состояния? — спросил лейтенант, когда Никас покончил с третьей чашкой крепчайшего кофе.

— Мари… — исчерпывающе пояснил слегка протрезвевший эксперт.

— Мари? — удивился Андре. — У вас же все было замечательно! Дело к свадьбе шло, я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься. Шло.

— И что? Поссорились?

— Хуже. Мари решила, что нам надо расстаться! — с горечью воскликнул Никас.

Андре присвистнул:

— Вот те раз! А почему?

— Она не объяснила. Сказала только, что так будет лучше для нас обоих.

— Ох уж эта женская непредсказуемость! — вздохнул лейтенант. — А ты ей сам-то повода не давал для подобного заявления?

Никас возмутится:

— Да я… Да я ее боготворил! На руках носил!

— Ладно, ладно! Не ершись, — примирительно сказал Андре и налил гостю четвертую чашку кофе.

— Андре, можно я… Можно я тут переночую? Тина не будет возражать? — попросил грустный покинутый эксперт.

— Оставайся, конечно! Тина возражать не будет, да ее и дома-то нет. Она в Ираклионе, в клинике. С сыном.

— Что, совсем плохо?

Андре грустно кивнул:

— Да, Алекс в реанимации. В коме. Врачи говорят, что он умирает.

— Жаль малыша. И Тину жаль: столько натерпелась за последний месяц, — вздохнул эксперт.

— Да уж… — мрачно подтвердил лейтенант.

Оба помолчали. Первым нарушил тишину Никас:

— Кстати, а та история с амфорой и шифром имела продолжение? Ну, помнишь, вы с Тиной показывали мне зашифрованный текст. Я тогда еще предположил, что это не текст вовсе, а…

— …а схема или карта, — продолжил за него Андре. — Помню, конечно. И знаешь, ты ведь оказался совершенно прав: это действительно была карта. Карта Лабиринта.

— Лабиринта? — удивился эксперт. — Какого лабиринта? Того, что под Кносским дворцом?

— Именно! — кивнул лейтенант.

— Но… откуда это известно? Поймали того, второго бандита, как его? Me… Ми…

— Мессанжа? Нет, к сожалению. Пока гуляет где-то на свободе.

— Тогда откуда ты узнал про карту?

— Ты не поверишь: я не только узнал про карту. Нашелся ключ к шифру! — победоносно заявил Андре.

— Да ну?! — недоверчиво протянул Никас. — И откуда же он взялся?

— Опять же не поверишь: его сегодня, вернее, уже вчера, принес в этот дом один русский доктор. Он лечил Димаса Антониди, который и передал ему ключ перед смертью. И рассказал, где искать амфору с картой.

У эксперта загорелись глаза:

— А этот ключ… что он собой представляет?

— Все, как ты говорил: бронзовая решетка с двадцатью пятью отверстиями.

— И ты уже пробовал расшифровать карту? — Никас весь подался вперед.

— Увы. Карта осталась у Тины, а она — в клинике. Утром вместе с русскими поедем туда.

— А ключ? Он остался у русских?

— Не терпится посмотреть, да? — поддразнил его Андре.

— Ты же знаешь, криптология — моя слабость! — усмехнулся Никас. — Так что же, ключ остался у этой русской троицы?

— Ну разумеется! — подтвердил лейтенант, внимательно поглядев на разочарованного эксперта.

— Жаль, жаль… Хотелось бы взглянуть. Шифр Кордано, да еще и с оригинальным ключом — это, знаешь ли, в наше время — большая редкость!

— Наверное, тебе виднее, — Андре пожал плечами и зевнул. — Знаешь, я предлагаю перебраться в холл: там кресла удобные. Бери свой кофе и пошли.

— Пошли. А то у меня и в самом деле ноги уже затекли, — согласился Никас.

Андре поднялся и, пройдя вперед, остановился у выхода из кухни, дожидаясь замешкавшегося эксперта. А тот осторожно, чтобы не расплескать, нес на блюдечке полную кофейную чашку, придерживая ее другой рукой.

Когда Никас поравнялся с ним, лейтенант сделал неуловимое движение руками. Раздалось металлическое клацанье, и чашка опрокинулась.

— Андре! Какого черта?! — взвыл эксперт, тряся обожженными руками. На его запястьях красовались наручники.

— Протрезвел, Никас? — ехидно поинтересовался лейтенант. — А теперь давай-ка вернемся за стол и продолжим нашу милую беседу. Только теперь в несколько ином ключе.

— Ты что, спятил? Сними с меня эту дрянь!

— Может, и сниму. Если ты сумеешь убедительно объяснить мне кое-что! — пообещал Андре, подталкивая своего внезапного пленника обратно к столу.

— Что я должен тебе объяснить?! Ты здоров? Андре, это же я, Никас!

Лейтенант силой усадил его на стул и, обойдя стол, уселся напротив:

— Итак. Вопрос первый и главный: откуда ты знаешь, что русских у меня в гостях было именно трое? Я тебе этого не говорил. А кроме меня этого знать не мог никто. По той простой причине, что во время их визита я был тут один.

10 августа, 02.48,

о. Крит, Агия Пелагия

— Ну? Куда дальше? — слегка отдышавшись, полюбопытствовала Кларочка.

Мы с Петровичем нагнали ее лишь в двух кварталах от отеля. И продолжили наш бросок по тихому ночному поселку, петляя по запутанным узеньким улочкам. Лишь окончательно потеряв ориентацию в пространстве, совершив умопомрачительное количество поворотов, спусков и подъемов по каким-то лестницам, мы остановились.

Я пожал плечами и прислушался. Тишина. Никто не гнался за нами с топотом и гиканьем, постреливая из автоматов. Шума машин в переулке, где мы сделали привал, тоже слышно не было.

— Надо пробираться к дому Антониди! — мудро заметил я.

— Гениально! А где это? — восхитился и озадачился Петрович одновременно.

Я ткнул его пальцем в живот:

— Не зли меня. А то вызову к барьеру! Вот, выбирай оружие, — и протянул ему рукоятками вперед оба трофейных ствола.

— У меня и у самого такого добра хватает! — фыркнул Ванька, помахивая своим револьвером.

У Кларочки округлились глаза:

— Ну ничего себе! Доктора, откуда весь этот арсенал?

Я вкратце поведал ей о печальной судьбе охранников отеля.

— Слушайте, а ведь мы и сами там лечь могли! Легко! — осенило Петровича.

— Могли бы, — согласился я. — Те ребятки, что явились к нам в гости, вовсе не шутили. Это вам не Леха с Серым со «скорой».

— Да уж! — согласился Ванька.

Кларочка вернула разговор в деловое русло:

— И все-таки кто-нибудь представляет себе, куда нам двигаться? Я окончательно заблудилась.

— Да мы все тут заблудились. Главное, от погони ушли. Пока. Да живы остались! — И тут я вспомнил: — Петрович, ты ж ранен! Показывай свое плечо.

Он с готовностью продемонстрировал левую руку. Я присмотрелся и с облегчением рассмеялся:

— Да вы, батенька, симулянт! С такой царапиной даже в детском саду справку не дадут.

— Это не царапина, а боевое ранение. Причем огнестрельное! — оскорбленно засопел подранок.

— Ранение, ранение! Самое настоящее, — поспешил я его успокоить. — Пора и в самом деле думать, как к дому Антониди добраться.