Ким Харрисон - Ведьма без имени

Дыхание Трента было медленным, как раз когда он дремал на раскладушке, легкое одеяло почти было натянуто на голову. Он когда-то сказал мне, что завидовал тому, что большинство людей могло бодрствовать в течение всего дня, но я всегда думала, что более эффективно было, когда не нужно спать больше четырех часов вместо бесконечно длинных восьми. Мир мог быть уничтожен через восемь часов, и ты никогда не узнаешь об этом, пока не станет слишком поздно.

Я не была удивлена, когда Трент предложил прийти сюда, чтобы колдовать. Хижину было трудно найти, несмотря на то, что она была всего в нескольких шагах от его вспомогательного офиса, даже с костром, испускающим контрольную нить дыма. Не было никакой проточной воды или электричества, что делало хижину очень безопасным местом для колдовства, только немного маленьким. Стол, за которым я работала, фактически был откидной деревяшкой у раскладушки.

Мне нравилось здесь, вдали от полированной простоты большинства комнат Трента. Только здесь я чувствовала себя комфортно среди мягких, землистых частей природы Трента, тщательно скрытой от случайных глаз. Здесь он держал свои любимые книги… те, которые помогли сформировать его идеи правильного и неправильного. Небольшой алтарь его матери пылал свечами рядом с кругом вызова в пределах лей-линии, которая шла через внутренний угол здания. Сувениры из лагеря и колледжа стояли бок о бок с научными премиями под слоем пыли, который точно определял то время, когда он их получил. Благодарственные письма и фотографии с людьми, которых он и его отец спасли незаконными генетическими лекарствами, были запихнуты в ящиках наряду с брошюрками о местах, на которые у него никогда не будет времени, чтобы съездить и посмотреть. В хижине было все, что было дорого для него, все слишком драгоценное, чтобы люди это видели. На каминной полке теперь стоял мистер Рыба в бокале, и лежала черная куколка Ала, это заставляло меня чувствовать себя лучше; заставляло чувствовать, что я была частью чего-то.

Мой растворимый кофе, сваренный на открытом огне, был холодным. Я хотела сделать еще, но боялась, что запах мог разбудить Трента, и я предпочла, чтобы пока он спал, в то время как я заканчивала приготовления для того, чтобы завтра без приглашения явиться на магическую вечеринку Лэндона. Не все было законно, но ничто не было аморально, и это было моим гидом в эти дни.

Я устала пытаться справиться с плохими парнями несколькими простыми заклинаниями и броском сырой энергии в них, это было не очень-то эффективно. Ранее сегодня мы с Трентом создали и проверили зелья, которые делали нас почти невидимыми, временно позволяли задержать дыхание на пять минут без напряжения, делали наши руки достаточно липкими, чтобы подняться по стенам, и накрывали злоумышленника подобной паутине сетью. Но после утра приготовления заклинаний и проклятий, на меня нахлынули долгие размышления. Они все на вкус были дерьмом. Я не знала, как Ал выдерживал быть своим собственным шкафом для чар. Я чувствовала себя больной, будто съела плохой йогурт. Что, если я забуду слово призыва?

Но если Трент поспит еще десять минут, я успею состряпать еще кое-что, что мне нужно сделать, прежде чем он проснется.

Мягкое жужжание крыльев пикси привлекло мое внимание к крошечному окну над чашей, в настоящее время используемой в качестве раковины. Пыльца блестела на солнце, когда Дженкс приземлился на узкий подоконник. Я закупорила третье зелье, когда Дженкс облокотился на колени, держа в руках тисовую палочку, почти с него ростом.

— Она достаточно длинная? — спросил он, задыхаясь, когда завистливо смотрел на спящего Трента.

Я кивнула, аккуратно отложив четыре оставшихся зелья и прибрав на столе. Мой пульс участился. Это не было так, будто Трент сошел с ума, но он прояснил, что не собирался рассчитывать на помощь демонов. Я не согласилась. Я была уверена, что могла заставить их помочь нам предотвратить эльфийский обман. Я имею в виду, что они знали, что Лэндон лгал. Почему бы им не помочь разоблачить его? Но говорить с коллективом означало, что мне было нужно другое зеркало вызова… меньшее на сей раз, скажем, достаточно маленькое, чтобы оно помещалось в мою сумку.

— Спасибо, Дженкс, — сказала я, когда понесла тарелки с крошками сыра и крекеров к импровизированной раковине. Пикси прислонил палку к открытой оконной раме. Она все еще была частично зеленой и с кусочками коры, и я улыбнулась, видя, где он срезал ее с растения.

Дженкс последовал за мной к столу, останавливаясь на моей холодной кофейной чашке, когда я терла тик пропитанной солью и водой тряпкой. Очевидно, тик был стойким к заклинаниям. Я не знала, и чувствовала себя действительно странно, когда писала на нем.

— Я могу помочь? — спросил он, а затем ветерок послал его пыльцу в камин, и та вспыхнула с шипением.

— Э, конечно. — Нахмурившись, я передвинула скамеечку для ног с контура защитного круга. Он был инкрустирован прямо в полу, заставляя меня задаться вопросом о маме Трента. Это была ее хижина для колдовства, и это был довольно большой круг для большинства рядовых пользователей. — Следи за аурой Трента и сообщи мне, когда он проснется.

Дженкс фыркнул, и я бросила на него взгляд, чтобы он вел себя прилично, когда я устроилась за столом с зеркалом, бутылкой вина, солью из тайника Трента и всем остальным. Заклинание временно лишило бы меня моей ауры, которая была причиной круга. Закрывая глаза, я потянулась и усилила мою хватку на лей-линии.

Энергия шла толчками вместо обычного спокойного потока, и я открыла глаза. Линия была на расстоянии всего в шесть футов, но была сырой, острой, я никогда не чувствовала ее такой прежде. У меня было плохое чувство, что это были мистики, и что я привыкла к гладкому шелку силы, которую они естественно испускали как живая лей-линия.

— Хорошо, давай начнем, — пробормотала я, глядя на Трента, когда ставила защитный круг. Дженкс был в нем со мной, и его крылья призывно двигали молекулы, когда тонкий лист поднимался, охватывая нас.

Я потянулась к ножу, чтобы подрезать тисовую палочку, чтобы сделать правильный стилус, когда серебряный колокольчик на камине издал один, красивый перезвон.

Мое сердце, казалось, остановилось. Я повернулась к Тренту, затем повернулся Дженкс, его пыльца сместилась к встревоженному серебру, когда он повернулся к тому крошечному провалу в лей-линии, которая пересекла угол хижины.

Я повернулась, чтобы встать. Ал! Демон проявился в своем зеленом мятом бархате, он поморщился и презрительно отряхнул пальто.

— Ал! — почти прошипела я, все еще находясь в кругу. Дерьмо на тосте, только не опять! По крайней мере, на сей раз он не был пьян. — Уходи! — тихо рыкнула я.