Андрей Васильев - Отдел 15-К

— Да никогда — невесело усмехнулась тетя Паша — Людьми мы были одержимыми, но точно не идиотами. Начитались вы всякой ерунды, вот и несете невесть чего. Из‑за пары человек в год сносить центр города? Какая чушь. Но вот направление угадано верно, так оно и было. Тем более Хозяина кое‑что напугало и до этого, а именно свет, звук, упорство и размах, с которым строительство велось. Точнее — это его не напугало, но смутило. И он пошел на сделку.

— А остальные начальники отдела? — пытливо посмотрел на тетю Пашу Ровнин — Они ведь были не Бокий, они были попроще?

— Но не дураки же? — заметила тетя Паша иронично — Они просто держались той же линии поведения, вот и все. Мол — вот тебе твой человек в год и не шали. Ты здесь Хозяин, мы твои права уважаем, но — не шали. И все снова довольны. Ну, кроме нескольких бедолаг, которые имели глупость сесть в поезд — призрак или тех, кто сдуру поперся в тоннели и заблудился там.

— А почему нескольких? — задал вопрос Пал Палыч — Речь же шла об одном человеке в год?

— Ну, там такая сущность, что для нее разница между одним и несколькими незначительна — тетя Паша говорила менторским тоном, как будто лекцию читала — Но это не нарушение договора. Просто если в поезд, который раз в году приходит на 'Парк культуры' после полуночи, сядет не один человек, а скажем — три, то Хозяин тоннелей разбираться не станет, всех заберет.

— Ну, вот мы и знаем все — Ровнин снова сел за стол, в свое кресло — Что делать будем?

— А есть варианты? — удивился Пал Палыч.

— Есть — Ровнин сложил руки на столешнице как первый ученик в школе — Например — ничего можно не делать. В Москве каждый божий день пропадает за сотню человек, и это только учтенных. А еще есть бомжи, гастрабайтеры, просто приезжие без регистрации — этих, думаю, поболе пропадает без следа. В семидесятых такое было невозможно, а сейчас… Десятком человек в год больше, десятком меньше…

— Олег, это не вариант — Пал Палыч хрустнул пальцами — Я прекрасно понимаю, что мы можем это дело оставить и так, без движения, тем более, что никаких указаний не было — ни сверху, ни… Не было, в общем. И мы не те ребята, которые работали здесь до нас, мы циничнее, безразличнее, это тоже так. Но… Олег, ты же сам не станешь просто так смотреть на то, что люди пропадают?

— Не стану — согласился Ровнин — Но это мой выбор, вы свой делаете сами. Я приказывать в данном случае не буду — дело не официальное.

— Как же вы все похожи — негромко и очень печально сказала тетя Паша.

— Ты о чем? — недоуменно глянул на нее Олег Георгиевич.

— Я о том, что видно и впрямь вас сюда подбирают — тетя Паша встала со стула и подошла к Ровнину — На самом деле Пиотровский, а потом, в восьмидесятых, и Левитин почти так же своим сотрудникам говорили. У них тоже не было приказа на разговор с Хозяином, не отдавал им его никто.

— Олег, ты знаешь, я не трус — Герман, который последние пару минут мялся у окна, наконец решил высказаться — Я кто угодно — но не трус. Но, прости, здесь без меня. Я под землю не могу.

— Герман, о чем ты? — Ровнин явно очень удивился — Про тебя сразу речь не шла.

— А я пойду — Пал Палыч залез в карман пиджака и достал помятую пачку сигарет — Да и любопытно это.

— И я пойду — неожиданно для себя сказал Колька — Трое же всегда ходили, да? Ну вот, значит и сейчас третий нужен.

— Коля, это не развлекательная прогулка — очень тихо и очень серьезно сказал Ровнин — Мы сами не слишком хорошо представляем куда мы идем и с кем придется иметь дело. Я не в смысле 'подумай, парень, надо ли это тебе', я о том, что там в самом деле легко остаться навсегда. Это не кино и не шутки.

— Кстати, Олег — Пал Палыч вкусно затянулся сигаретой — Сразу вопрос. Мы вот такие герои, говорим красивые слова, а на самом деле ни черта не понятно. Куда нам идти? Просто на том же 'Парке культуры' на рельсы спрыгивать и в тоннель брести?

— Там контактный рельс, осторожнее — зябко передернул плечами Герман. Колька был в шоке — он никогда не мог даже подумать, что Германа может что‑то напугать. Разозлить, выбесить, рассмешить — сколько угодно. Но — напугать?

— Тетя Паша — Ровнин ласково посмотрел на старушку, стоящую рядом с ним — Ты же знаешь, что делать.

— Знаю — не стала спорить та — Мальчики, подумайте еще раз. Не забывайте — Хозяин не дурак. Он наблюдает, он учится, он следит за теми, кто пребывает в его вотчине.

— Так и выбора у нас нет — Олег Георгиевич улыбнулся как‑то очень по — детски — Ты же все понимаешь, тетя Паша?

Женщина покачала головой и молча вышла из кабинета.

— Я вот иногда думаю — сколько она всего знает? — Герман посмотрел на закрывшуюся дверь.

— Она в отделе почти век — постучал ему по лбу пальцем Пал Палыч — Чего ж ей не знать много всего?

— Сколько же ей лет? — Колька никак не мог уложить в голове то, что тетя Паша в тридцатые годы уже тут работала. Для него это была седая древность. Князь Владимир, Петр Первый и Сталин были одинаковыми пластами истории, отдаленными от него. А может — и современниками, поскольку голову Колька датами не забивал. Что ему эта история?

— Я так думаю — за сто — посмотрел на Ровнина в ожидании поддержки Герман — Если не больше.

— Не знаю — Олег Георгиевич побарабанил пальцами по столу — Знаю только, что она была любовницей аж Эйхманса, через него и с Бокием познакомилась. Вот и думайте, сколько ей лет.

— Но это же… — Колька даже покрутил головой. Кто такой был Эйхманс, он тоже не знал, но понимал, что это тоже было сильно не вчера — Как такое может быть?

— Она хороводилась с Барченко — пояснил парню Пал Палыч, отправляя чинарик в окно — Если бы его в тридцать восьмом не шлепнули, кто знает, сколько бы прожил он? Николаша, они в Заполярье не один год провели, у сильнейших нойд гостями были, а это знаешь ли…

Кольке стало совсем стыдно — он не понимал из слов Пал Палыча половину и дал себе слово читать больше.

— Как‑то раз, когда я еще был сотрудником, вроде Коли — Ровнин иронически глянул на парня — То есть — молодым и подающим надежды, то слышал, как она упомянула о том, что в 1935 спускалась на Кольском полуострове, у реки Кунийок в какую‑то расщелину. Какую — не знаю, она назвала ее 'раскрытый рот земли', я так понял — это название ей дали местные нойды. Их тогда в нее пятеро спустилось, но только она одна поднялась наверх.

— И? — жадно спросил Герман.

— И все — кротко ответил ему Ровнин — Что слышал — рассказал. Гера, не тупи. Это — Кольский! Ты много про него знаешь? Вот и я тоже нет. И никто про него всей правды не знает. Что за расщелина, что там было внутри, почему там четверо человек из пяти остались, причем это были не любители, вроде группы Дятлова, а люди из СПЕКО? Что там искало до войны 'Анненербе'? Не мне тебе объяснять, что это была за организация. И — самое главное — что мы еще про нее не знаем? Вопросов — тьма, ответов нет.