Энн Райс - Дар волка. Дилогия (ЛП)

Но тут ему пришло в голову, что можно придумать выход получше. Он поспешно углубился в лес, вскоре нашел труп, вернее, то, что от него осталось, и потащил его подальше от трейлера. Вскоре он нашел небольшую заболоченную полянку, по которой протекал ручей, вырыл в мягкой земле яму, уложил туда труп, засыпал землей и, насколько мог, замаскировал импровизированную могилу. Вряд ли кто-нибудь отыщет его тут.

Потом он мыл лапы в ручье, плескал в покрытое мехом лицо холодной водой и вдруг услышал, что его зовет детский голос. Дрожащий писклявый детский голос:

— Человек-волк, — снова и снова кричала девочка, — Человек-волк!

— Человек-волк!.. — прошептал он.

Рванувшись назад, он обнаружил на пороге трейлера девочку лет семи, от силы восьми, неестественно, болезненно худую, со свалявшимися белокурыми волосами, пребывавшую на грани истерики. Из одежды на ней были только ветхая футболка и джинсы. Она уже посинела от холода. Слезы промыли полоски на чумазом личике.

— Я молилась, чтобы ты пришел, — всхлипывала она. — Я молилась, чтобы ты спас меня, и так оно и вышло.

— Да, милая, да, — ответил он грубым басовитым волчьим голосом. — Я пришел.

— Он украл меня у мамы, — плача, рассказывала девочка и выставила вперед руки. На запястьях остались рубцы от веревок, которыми связывал ее похититель. — Он сказал, что мама умерла. Но я-то знаю, что нет.

— Его больше нет, моя милая, — сказал Ройбен. — Он больше не сделает тебе ничего плохого. А теперь постой здесь, а я найду какое-нибудь одеяло и заверну тебя, чтобы ты не мерзла. А потом доставлю тебя в безопасное место. — Он ласково (насколько это было возможно в его нынешнем состоянии) погладил девочку по голове. Она казалась немыслимо хрупкой и в то же время неимоверно сильной.

В трейлере, на вонючей койке, нашлось армейское одеяло.

Ройбен крепко, словно пеленал новорожденного, завернул в него девочку, которая смотрела на него с безграничным доверием. Потом посадил ее на согнутую левую руку и побежал, лавируя среди деревьев.

Он и сам не знал потом, сколько времени заняла дорога. Он нес в объятиях спасенное сокровище, и от этого его голова шла кругом. А девочка молчала, прижавшись к нему.

Так он и шел, пока не увидел впереди огни города.

— Тебя застрелят! — вдруг воскликнула девочка, увидевшая огни чуть позже, чем он. — Человек-волк, они будут в тебя стрелять!

— Неужели я позволю кому-нибудь сделать тебе плохо? — спросил Ройбен. — Не волнуйся, моя хорошая.

Она снова прижалась к нему.

Добравшись до окраины городка, он удвоил осторожность и пробирался за кустами и деревьями, выбирая, где погуще, пока не увидел кирпичное здание церкви, стоявшее задним фасадом к лесу. Неподалеку, в домике — типичном жилище священника, — светились огни, в мощеном дворе возвышался небольшой железный детский городок, сделанный, судя по всему, много лет назад. Надпись на указателе в деревянной раме, который стоял на обочине дороги, извещала: «ХРАМ ДОБРОГО ПАСТЫРЯ. ПАСТОР КОРРИ ДЖОРДЖ. СЛУЖБЫ — ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ, В ПОЛДЕНЬ». Тут же прямоугольными цифрами был написан телефонный номер.

Прижимая девочку обеими руками к груди, он подошел к окну. А она снова перепугалась.

— Человек-волк, пусть тебя не увидят, пусть не увидят! — плакала она.

Сквозь стекло он разглядел плотную женщину; сидя в одиночестве за кухонным столом, она ела и читала какую-то книжку в бумажной обложке. Кротко подстриженные седоватые вьющиеся волосы оставляли открытым простое умное лицо. Ройбен рассматривал ее, пока не ощутил запах — пахло чистотой и добротой. В этом у него не было ни малейшего сомнения.

Поставив девочку на землю, он осторожно освободил ее от испачканного кровью одеяла и указал на дверь кухни.

— Ты знаешь, как тебя зовут, маленькая?

— Сюзи, — ответила она. — Сюзи Блейкли. Я живу в Юрике. И телефон тоже знаю.

Ройбен кивнул.

— Иди к этой леди, Сюзи, и приведи ее ко мне. Иди-иди.

— Нет, Человек-волк, прошу тебя, не надо! — запротестовала девочка. — Она вызовет полицию, и тебя убьют.

Но, видя, что Ройбен не уходит, она смирилась и направилась к двери.

Когда женщина вышла, Ройбен стоял неподалеку и пытался угадать, хорошо ли она видит в тусклом свете, падавшем из окна, огромное волосатое чудовище, какое он представлял собой — скорее зверя, нежели человека, но с человеческим, хотя и искаженным по-звериному, лицом. Дождь сменился мелкой изморосью, которую он почти не замечал. А женщина оказалась по-настоящему бесстрашной.

— А-а, это

вы

! — сказала она. Приятный голос. И вцепившаяся в нее маленькая девочка указывает рукой и кивает.

— Помогите ей, — сказал Ройбен женщине, сознавая, как грубо и зловеще звучит его голос. — Человека, который издевался над нею, больше нет. Его не найдут. Ни клочка, ни волоса. Помогите ей. Она прошла через страшные мытарства, но помнит и свое имя, и свой адрес.

— Я знаю, кто она такая, — чуть слышно отозвалась женщина и, подойдя ближе, присмотрелась к нему маленькими бледно-серыми глазками. — Это девочка Блейкли. Она пропала еще летом.

— Значит, вы позаботитесь о ней…

— Убирайтесь отсюда, — сказала женщина и погрозила ему пальцем, как огромному непослушному ребенку. — Вас убьют, если увидят. После вашего последнего появления в этих лесах ступить было некуда, чтобы не нарваться на каких-нибудь недоумков с ружьями. На охоту за вами съехались люди со всего штата, если не со всей страны. Так что убирайтесь и чтобы духу вашего здесь не было.

Тут Ройбен против воли рассмеялся, растерянно думая, что, вероятно, производит на обеих дикое впечатление: могучий зверь, покрытый темной шерстью, трясется от смеха и хихикает, совсем как человек.

— Человек-волк, уходи, пожалуйста, — сказала девочка; ее бледные щеки порозовели. — Я никому не скажу, что видела тебя. Скажу, что я убежала. Пожалуйста, уходи, убегай.

— Ты скажешь то, что будешь должна сказать, — ответил он. — Расскажешь, что тебя освободило.

Он повернулся, собираясь уйти.

— Человек-волк, ты спас меня! — крикнула девочка.

Он снова повернулся к ней. Несколько бесконечно долгих секунд смотрел на нее, на ее запрокинутое к нему сильное лицо, на пылающий в глазах огонь.

— Сюзи, с тобой все будет хорошо, — сказал он. — Я люблю тебя, моя дорогая.

С этими словами он кинулся прочь.

Перекинув через плечо окровавленное одеяло, он вломился в густой, ароматный лес и с невообразимой скоростью помчался по плетям ежевики, валежнику и чавкавшим под ногами мокрым палым листьям. Его душа парила в заоблачных высях, а тело добавляло милю за милей к расстоянию, отделявшему его от захолустной церквушки.

Через полтора часа он упал, измученный, в постель. Его никто не заметил, в этом он был уверен. Тем не менее его грызла совесть — ведь он не спросил разрешения ни у Феликса, ни у Маргона и сделал именно то, от чего Почтенные джентльмены совсем недавно предостерегали его и Стюарта. И все равно его душа ликовала, и он наконец-то устал по-настоящему. О том, виноват он или нет, он думать сегодня не собирался. Уже засыпая, он услышал где-то вдалеке, в ночи тоскливый вой.