Кирстен Уайт - Хаос звезд

— Мы можем привлечь ещё кого-нибудь, — говорит Тайлер с места с законченной секцией, где она подкрашивает чёрной краской цементный пол.

— «Кто-нибудь» не подходит, — говорю я. — Можно привести, скажем, Линдси из-за стойки регистрации, и уйдёт больше времени на объяснение ей того, что нужно делать, чем мне делать это самой.

— Мы можем привлечь ещё кого-нибудь квалифицированного, — поправляется Тайлер.

Мишель закусывает губу.

— Из-за стоимости хранения и дополнительной охраны, у нас не остаётся средств на…

— Я могу сделать это. Хватит и Тайлер.

— Во сколько ты пришла сюда сегодня? — Спрашивает Мишель.

— В пять, — отвечаю я. Вру, я была здесь с 3:30 ч. После попытки ограбления, охрана отобрала у всех ключи, кроме Мишель, но она отдала мне единственную копию ключей, чтобы я могла завозить материалы и работать в любое время.

— Сейчас четыре тридцать. Ты делала перерыв?

— Не могу. — Я поворачиваюсь к стене и направляю гвоздострел на новую доску. Но когда я нажимаю на курок, ничего не происходит. Я нажимаю на него ещё раз, и ещё раз.

— Грёбаный потоп , что за…

Мишель стоит возле меня, тряся вынутым из розетки шнуром.

— Обед. Сейчас же. Если возвращаешься раньше шести тридцати вечера, то мне придётся предупредить охрану, чтобы они не впускали тебя.

Мой рот раскрывается и становится шире, чем у бегемота, но каждая линия маленькой фигуры Мишель жёсткая и неуступчивая. Я могу поднять её и вынести из зала, затем запереть дверь… но, я не могу быть уверенной, что после этого она не вызовет охрану.

— Отлично, — отрезаю я. — Мне всё равно нужно отвезти образцы краски тем ребятам, которые делают выставочные витрины.

— Я проверю твоё дыхание, когда вернёшься, и пусть лучше это будет запах еды.

— Это отвратительно!

— А мне всё равно!

Тайлер выпрямляется и роняет свой валик.

— Ты, — я тыкаю длинным пальцем с потрескавшимся чёрным лаком в её сторону, — уже обедала. Остаёшься работать.

При каждом шаге, пока я спускаюсь по лестнице и иду по полупустому музею, мои ботинки издают звук, подобный выстрелу. В самом низу я чувствую, как кто-то смотрит на меня, и я резко оборачиваюсь, чтобы успеть уличить Тайлер в попытке побега. Но я не вижу её угловатой фигуры среди кучки людей, несущихся вверх по лестнице.

От странного запаха у меня пересыхает и покалывает во рту; я не могу понять, откуда он исходит, но его точно не должно здесь быть. Он напоминает мне о взломе в доме Сириуса, но это никак не может с ним связываться, потому что в музее нет морской соли для ванны.

Борясь с желанием содрогнуться, я шествую прочь из музея. Я успевю пробежать по трём местам за два часа, если и в самом деле побегу .

Гружёная сумками, я осушаю банку с Колой. Вместо того чтобы есть, я выпиваю три такие банки. Так быстрее, к тому же я никак не могу избавиться от этой сухости во рту. Да, ещё Мишель будет стоять на стремянке, чтобы обнюхивать меня, так что думаю, что пройду тест. Правда, уже

6:24 ч., и я аккуратно обхожу протянутые ленты с надписями «вход запрещён», перегораживающими крыло, готовящееся к выставке. Она же не станет ругаться, если я приду на шесть минут раньше.

Пластиковые ручки сумок угрожают порваться и жгут в местах, где они врезаются в мои голые предплечья.

Я ныряю под верёвку и слышу эхо смеха за закрытыми двойными дверями, отчего на душе инстинктивно становится тепло.

Потом я понимаю, кому принадлежит смех.

— Амон-Ра, я убью его, — рычу я, пиная ногой дверь. Тайлер, даже не соизволила выглядеть так, будто ей стыдно за себя, она сидит на полу в углу, что-то громко зачитывая со своего телефона. Рио снова смеётся, даже не поднимая глаз с того места, где он пролистывает планы. Мои планы. Для моего зала.

Я отпускаю поток самых гнусных проклятий, которые только приходят мне в голову, с языка срываются хорватские выражения, что обычно случается в такие моменты.

— Руки прочь от моих бумаг! — Срываюсь я, когда, наконец, у меня заканчиваются обзывательства для него. С его губ сходит улыбка, а под оливковым загаром его лицо совершенно теряет цвет.

Глаза Тайлер округляются, но она всё равно выглядит так, словно её веселит происходящее.

— Это арабский?

— Нет, это волшебный язык. Что он здесь делает?

Рио качает головой, словно выходит из тумана.

— Я помогаю.

— Ты не… — мой рот замирает, как только я оглядываю стены зала. Установлены три четверти всех креплений, всё выполнено идеально, аккуратная, качественная работа. Когда я выходила два часа назад, то сделала только третью часть, а я работала с 3:30 ч утра.

О, нет.

— Но… Мишель говорила, что у них нет денег на помощников, — говорю я, запинаясь.

— А я бесплатно, — отвечает он со своей ослепительной улыбкой. — Очень ценится при поступлении в колледж.

— Как ты…? — Я кладу руку на одно из креплений.

— Я работал в мастеровой бригаде при театре со времен средней школы. Я построил десятки таких. Плюс, мой отец художник. Я в ладах с металлом, и мне не составляет особого труда делать всё это и электропроводку.

Электропроводка. Насчёт неё я переживала больше всего с самого начала. Мне никогда раньше не приходилось работать с проводкой, и хотя я знаю, как я хочу , чтобы это работало, я всё время надеюсь, что провода как-нибудь сами проведутся. Лампочки, сделанные на заказ, и оборудование стоят в коробках у стены в моей комнате в доме Сириуса. От одного взгляда на них мне уже становится плохо.

Если лампочки не будут идеальны, то всё оформление зала не станет иметь значения. Если я пролетаю с этим залом, то доказываю Мишель, да и себе, что крупные проекты мне не по зубам.

— Ты и вправду думаешь, что можешь сделать освещение?

— Я в этом уверен.

Я закрываю глаза и кладу руку на свой ноющий лоб. Я не хочу, чтобы он был здесь. Из-за него всё кажется странным и сложным, и я ненавижу то, что запоминаю его лицо, и могу точно вспомнить то, какие ощущения испытала, когда его рука скользнула в мою ладонь.

И самое ужасное то, что настоящей причиной, по которой я избегаю его звонков то, что теперь я его боюсь.

Часть меня хочет узнать, насколько плохо всё могло кончиться, если я позволю себе чувствовать то, что я хочу чувствовать, и увидеть, к чему может привести то соединение наших рук.

Я не могу делать это. Я не могу допускать новые потери. Я не могу хотеть что-либо, что не может длиться вечность, либо быть реальным.

Но этот зал реальный и, да завладей мной хаос, он мне нужен.

— Беру тебя в подчинение, — говорю я.

Рио вопросительно вскидывает тёмные брови.

— Всю следующую неделю ты забываешь про жизнь вне этого зала. Мне нужно твоё время, твоя голова, и особенно твой пикап. Будешь делать всё, что я тебе говорю, без вопросов. Это мой зал и ты здесь останешься так долго, сколько мне нужно. Понятно?