Мэтью Гэбори - Темные тропы

Переводя дух, Чан не заметил, как его тело соскользнуло по стене на пол, а из горла вырвался нервический смешок. Схватка исчерпала его силы до дна Нервное напряжение и боль, что сверлила запястье, вызвали из прошлого сцены, которые он безуспешно старался забыть. Вот он среди отряда Черных Лучников сидит под тентом в ликорнийской пустыне. Он перебирает один за другим шипы кактуса, состригая их с тщательностью, граничащей с помешательством. Потом он втыкает их в кожаный браслет с внутренней стороны, чтобы изготовить безупречную власяницу, – пытка, призванная успокоить предательское дрожание кисти.

Он поднял запястье, пытаясь различить в полутьме зловещий пунктир, оставленный шипами, эти белые пятнышки, напоминавшие ему, до чего он мог дойти, только чтобы не утратить своего места среди товарищей. Почему его кисть подводила его именно в тот момент, когда он натягивал свой лук, и между тем оставалась ему верна, когда он взбирался на крепостную стену и прятался от часового? Эта тайна не давала ему покоя.

Он встал, подождал, чтобы боль отпустила запястье, подобрал свое оружие и приблизился к трупу животного. Их почти бесшумный бой не привлек ничье внимание, и Чан поблагодарил хищника, прежде чем резким рывком извлечь стрелу, всаженную в его голову:

– Мир твоей душе, белый лев Каладрии…

Он вернулся на площадку, к двери, за которой находились апартаменты рыцаря Железная Рука. Быстро осмотрев замок, он обнаружил, что ключ Элии к нему не подходит. Он приложил ухо к деревянной створке, но не услышал ничего. Изучив петли и оценив прочность двери, он понял, что, ударив плечом, даже не расшатает ее.

Ему нужна была отмычка.

Он вновь спустился туда, где лежал убитый лев, и опять попросил у него прощения. Затем с помощью наконечника стрелы вырвал из его передних лап несколько когтей и выбрал из них два самых тонких. Очистив их, он вернулся к двери, встал на колено и, орудуя подобранным когтем, без труда отомкнул замок, поддавшийся с легким щелчком.

Бесшумно отступив назад, он подхватил свой лук и направил стрелу. Подождав несколько мгновений, он приоткрыл дверь.

Заглянув в образовавшуюся узкую щель, Чан вновь прислушался. До него донесся приглушенный звук, происхождение которого он определил не сразу. Это напоминало вздох или, скорее, стон.

Шенда…

Пригнувшись, с наведенной стрелой, он проскользнул внутрь и присел на корточки. Большая, во весь этаж, комната утопала в лунном свете, проникавшем через огромные слуховые окна, выходящие на четыре стороны горизонта. Его взгляд подметил плотную обивку на стенах, монументальный буфет, длинный дубовый стол, окруженный резными стульями; скользнул по кровати с балдахином и уткнулся наконец в большой широкий крест, на котором Шенда, распятая, покачивала головой, испуская мучительные долгие вздохи.

Приступ гнева огнем опалил сердце наемника. Было очевидно, что молодую женщину пытали: ее обнаженная грудь была изборождена длинными шрамами. Засохшая на груди и животе кровь образовала жуткие арабески. Простая туника закрывала ее талию и ноги. Она не открывала глаз, и казалось, ее мучит лихорадочный бред.

Чан попытался сдержать ярость и внимательно оглядел кровать с балдахином. Под белыми простыня– ми угадывалась фигура спящего мужчины.

Осторожно ступая, Черный Лучник проскользнул по комнате и неслышно подкрался к Шенде, чтобы увериться, что она не была приговорена к смерти на кресте и не прибита к нему гвоздями. Обнаружив, что лишь веревки держат ее в плену, он едва сдержал вздох облегчения.

Со свирепой улыбкой, перекосившей лицо, он неслышной поступью направился к постели. Хотя здравый смысл и подсказывал ему, что до их побега нужно оставить рыцаря в живых, все же он не мог противостоять непримиримой жажде, что призывала его к равному по жестокости отмщению.

Менее чем в четырех локтях от постели он натянул свой лук, но его кисть и на этот раз предала его. Он подавил едва не сорвавшееся ругательство и опустил оружие. В то же мгновение в комнате внезапно раздался короткий крик:

– Чан!

Он круто обернулся и встретил взгляд драконийки. Ее большие фиолетовые глаза были мутны от лихорадки. Она окликнула его, пробившись сквозь завесу боли, совершенно не подозревая о том, что только что спасла жизнь своему палачу.

– Чан, – повторила она слабым голосом.

Наемник этого не предвидел. Внезапно разбуженный, рыцарь Железная Рука, откинув покрывало, напряженно вглядывался в силуэт Черного Лучника. Тот уловил вспышку изумления в глазах рыцаря. Без сомнения, Чану следовало бы воспользоваться его замешательством, но крик Шенды привел его в оцепенение.

Рыцарь спустил ноги с постели и поднялся с надменной улыбкой. Он был высок и строен, и, кроме куска белой ткани, обернутой вокруг талии на манер набедренной повязки, на нем ничего не было. Жесткие черные волоски покрывали его грудь и плечи. У него было вытянутое лицо с соколиным профилем, выгнутый нос, густые седеющие брови и голый череп. На его шее висел медальон Шенды.

– Я тебя знаю, – прогудел он. – Ты тот ублюдок, о котором она часто говорит.

Похоже, его не слишком взволновало вторжение Чана в самое сердце цитадели. Хуже того, казалось, это его забавляет. В следующее мгновение рыцарь обнаружил открытую дверь и скривился.

– Так ты убил Манкура… – злобно выдавил он и схватился за хлыст, висевший на одном из столбиков кровати. – Преданное животное, которое я так заботливо выдрессировал. Я рассчитаюсь с тобой, ублюдок. И я рад, что твоя милашка сможет посмотреть, как ты будешь корчиться.

Он заметил аспидский знак на груди Черного Лучника.

– Уж не этим ли ты собираешься меня испугать? – хохотнул он.

Чан отпрянул в сторону Шенды, держа натянутый лук острием стрелы вниз.

– Не знаю, каким чудом тебе удалось сюда добраться, – добавил рыцарь. – Ведь она мне призналась, что ты уже ни на что не годен. – Он ухватился правой рукой за узкий ремень своего хлыста и, шаг за шагом приближаясь к Чану, продолжил: – Это должно быть не просто… Ты хоть женщину-то можешь ласкать, без того чтобы твоя рука не тряслась, как у девственника? – Он дотянулся до Шенды и рукояткой своего хлыста провел по груди драконийки. – А вот мои руки не затряслись от прикосновения к коже этой девки.

Сжав челюсти, Чан уперся в край стола.

– Все в конце концов уступают. Кнут – это драгоценный эликсир любви. – Он хлопнул концом кнута по полу. – Знаешь, я мог бы поднять стражу и велеть им убить тебя как собаку. Только я предпочитаю заняться этим сам. – Его голос ожесточился. – Манкур стоил тысячу таких, как ты, ублюдок. Я любил этого зверя. Он, по крайней мере, умел мне повиноваться.

Кнут взвился, рассек пространство, разделявшее обоих мужчин, и хлестнул по лбу наемника. Лицо Чана осталось невозмутимым. Он думал только о Шенде, о том, что совершил, чтобы добраться сюда. Он поднес палец ко лбу, попробовал свою кровь на вкус, запечатлевая в памяти каждую деталь этой комнаты.