Далия Трускиновская - Диармайд. Зимняя сказка

А вот кто, обнаружив ее отсутствие, отметил факт своей победы одной-единственной злорадной улыбкой, – так это Фердиад!

Тут Дару и понесла нелегкая на улицу, под снег, на ледяные бугры, меж корявых сугробов, куда-то туда, туда, туда…

Она несколько опомнилась лишь в такси, и то – шофер уже в третий раз спрашивал адрес.

– Пассаж Геккельна.

– Это где?

Она невольно повернулась к нему. Шофер был молод и не знал давнего названия. Пришлось указать улицу и ориентир – старый, еще довоенный кинотеатр, который теперь перестроили и превратили в казино.

Въезжать в пассаж было запрещено – только транспорту с пропусками, а для гостей имелась автостоянка, куда заезжали с другой улицы. Дара сообразила, где заветное окошко, и велела везти себя к автостоянке.

Оттуда оно действительно было видно, только совершенно темное, черное, неживое. Артура не было дома.

– Сюда, что ли? – спросил шофер.

– Да, наверно… – рассеянно ответила Дара, не отрывая взгляда у окна. Сейчас, когда она не ставила целью возродить в себе свои семнадцать лет, ожидание света в окошке было точно таким же, отчаянным, как будто для нее тогда от этого света действительно что-то зависело!

Но тогда она умела присочинить к окошку то, на что теперь ее уже не хватало.

И без всяких зазывов на дым и на ветер она делала то, чего не могла сделать сейчас, – после недолгого ожидания окно вспыхивало, за ним обозначался вдруг силуэт, бывало, створка приоткрывалась – Артур несколько минут курил. Но так хорошо он был виден лишь зимой – а в остальное время то ли мешала, то ли на самом деле помогала черемуха, своими ветвями и листьями создававшая целый мир в том высоком окне.

– Так еще куда-нибудь поедем, что ли? – грубовато спросил шофер.

Дара достала из сумки деньги, превышающие стоимость поездки, положила их на панель и опять повернулась к окну.

– Может, поближе подъехать? – сообразив, что имеет дело с женой, выслеживающей мужа у любовницы, предложил шофер.

– Можно, – позволила Дара, и он, пренебрегая знаком, въехал во двор пассажа.

Несколько минут она, не отрываясь, смотрела на окно – и свет зажегся!

– Спасибо, – сказала Дара шоферу и собралась было выходить.

– Вас ждать?

Очевидно, ему уже приходилось катать ревнивых жен. Дара задумалась – в конце концов, где гарантия, что она не застанет Артура в обществе молоденькой девочки, которой этот неувядаемый трепач с задатками художника сейчас вешает обычную предпостельную лапшу на уши? Она же не видела, физически не могла видеть, один ли он вошел в подъезд.

– Вот окно, третье справа, – Дара показала пальцем, нацелившись так точно, чтобы шофер ничего не перепутал.

– Ну, вижу.

– Как только в нем погаснет свет – езжайте!

И она поспешила к подъезду.

Лестничные клетки в пассаже Геккельна были изуродованы сперва советской властью, понаделавшей в таких великолепных зданиях коммунальных квартир, потом – новыми временами, когда эти квартиры стали скупать, переделывать, перекраивать, но рядом с пышными апартаментами, снабженными стальной дверью с телекамерой, могла торчать облупленная деревянная дверь, пробитая и навешенная еще в пятидесятых, за которой однокомнатное убежище с сомнительными удобствами.

Как раз за такой символической дверью и жил Артур.

Дара поднялась на третий этаж и обнаружила, что звонок не работает. Это было как тогда – тогда в Артуровом хозяйстве много чего не работало! Пришлось стучать.

Он подошел к двери не скоро, спросил «кто?», услышал «я», поскрежетал замком, и Дара засомневалась – кого же он ждал, если даже не уточнил, какое такое «я»?

Но открылась дверь, в прямоугольнике света возник сутуловатый мужской силуэт, чуть качнулся вперед и тут же отступил назад – Артур узнал Дару, хотя на лестнице было темно, и пропустил ее в коридор.

Она прекрасно помнила, что кухня и душ (конура, выгороженная в кухонном углу) – направо, кладовка и туалет – прямо, жилая комната – налево.

И быстро вошла в комнату, и поставила на стул сумку-»ладью», и расстегнула полушубок, и скинула его прямо на пол, но оставила на плечах полосатую шаль. Никаких соперниц не было.

– А у тебя ничего и не изменилось, – заметила она, обводя взглядом книжные полки, узкий шкаф, диван со старым пледом. Но не обернулась – она хотела знать, что за спиной стоит тот, к кому она сейчас примчалась, с молодым лицом, с безумными от предвкушения завтрашней славы прекрасными глазами.

– И ты не изменилась, – с некоторым недоумением ответил, войдя следом, Артур. Ему действительно показалось, что все – по-прежнему, и он – прежний, и одна из тех, тридцатилетних, за кем он гонялся, пришла в его дом добровольно и с заранее обдуманным намерением. Тогда это был бы праздник! Теперь, очевидно, тоже – во всяком случае, предвкушение праздника ожило в нем, то самое, молодое предвкушение, без тонкостей и без тормозов.

Впрочем, он со дня на день ждал, что Дара созреет, и держал комнату в полной боевой готовности.

– Что это? – спросила Дара, показывая на пришпиленные к стене куски ватмана, сплошь замазанные мрачной гуашью. На них были странные лица, уже не совсем человеческие, и все – в коронах…

– Вот, над серией работаю, назвал ее «Безумные короли», – с большим удовольствием объяснил Артур. – Их было больше, но все время приходят покупатели, одних королей отдаю, других делаю, прямо какая-то бесконечная серия на мою голову, никак не могу от нее отвязаться, но раз уж кормят…

Это было не совсем вранье – однажды он за полдюжины совсем старых королей действительно получил деньги!

Чудо свершилось несколько лет назад, после выставки, куда Артур дал то единственное, что у него было готово, – безумных королей. Его заставили вставить их в рамы, почему-то именно шесть рыл, повесили на хорошем месте, потом Артур поочередно с коллегами дежурил на выставке и продавал билеты с буклетами. Прибежала практикантка из газеты, сделала круглые глаза и опубликовала большую статью о художниках, а королей использовала в качестве иллюстрации.

Как на выставку забрел столичный гость, имеющий филиал своей фирмы в городе, как Артур пил с ним дорогой коньяк и повез его к двум подружкам, уступив право выбора и согласившись осчастливить ту, которую гость отверг, как они еще несколько дней колобродили – эти воспоминания Артур хранил для особо неопытных слушателей. Потому что опытные уже знали продолжение.

Артур попросил у богатого гостя денег в долг. Сумма была невелика, он обосновал ее размеры и необходимость. Гость задумался, и тут Артура осенило – он сказал, что готов оставить в залог картины, своих драгоценных королей, которые так прогремели по всему городу. Гостю была предъявлена публикация, а впридачу и выдуманный коллекционер, который якобы пробует вести переговоры, но согласен взять только четыре работы из шести, то есть – разрушить цикл!