Далия Трускиновская - Несусветный эскадрон

Она распустила узел и достала сверток плотно уложенного коричневого сукна, встряхнула – и в руках у нее уже был длинный кафтан диковинного покроя, с высоким стоячим воротником.

– Сейчас разложим – будет нам и простынка, и одеяльце, – пообещала девушка.

– Обоим?

– Ну да, миленький.

– Обоим не хватит, разве что совсем в обнимку лечь.

– А вот и хватит!

Она кинула странный кафтан на мешки и показала Мачу суконную полоску, которая пристегивалась к спинке двумя пуговицами, удерживая несчетное количество идущих прямо от воротника складок.

– Вот здесь и будем ждать! Разровняй-ка мешки! – Таня, с трудом вывернув пуговицу из тугой петли, встряхнула кафтан, шлепнула им пару раз о стенку и ловко расстелила.

– Ого! – только и мог сказать Мач. – Да тут на десять человек места хватит! Что это за кафтан такой?

– Кафтан? Это шинель! Мамкин дружок принес рукав зашить, а я забрала! Да солдатская шинель же, неотеса! Не видывал? Солдатики такие шинели носят. Ложись. Нам тут ждать да ждать. И поспать успеем, и всего-всего… Ляжем рядком, потолкуем ладком. Да ложись же, миленький! Что жеманишься?

Вдруг до Тани дошла причина столбняка, внезапно напавшего на парня.

– Или стыдно? – шепотом спросила она.

Мач молча кивнул.

– А ты не стыдись! Экая ты красна девица… Ложись ну хоть с краешку. Я же тебе не что поганое предлагаю.

Мач подумал – в ночном приходилось спать с соседской Гриетой или Маде под одной виллайне, и ничего, даже родители не видели в этом дурного. Правда, там у костра немало собирается девушек и парней, такого не бывает, чтобы только вдвоем… Подумал, подумал – и прилег рядом с Таней.

Она подоткнула под ноги сарафан, укрылась полой шинели и, опираясь на локоть, с интересом глядела на Мача.

– Ты парень крепкий. Нам такие нужны, – вдруг сказала она. – Со мной не пропадешь! А захочешь – дружком моим будешь. Вот погоди, я с кем надо переговорю…

– Что же у вас тут за воля-вольная? – наконец задал он давно волновавший его вопрос.

– А вот такая воля, что по самому краешку ходим, да сами себе господа! – весело отвечала она. – Вот сейчас война, все переполошились, а нам – раздолье! Потому что сам рижский губернатор за лодочников вступается! Раньше наших ловили, а теперь даже если с берега видят, что лодочка ночью пробирается, то и молчат. А если это разведка? Ты не думай, армии мы тоже служим! Наши лодки и пушки возили, и боеприпас, и солдатиков! Думаешь, кто по Даугаве чуть ли не до Крейцбурга добирался? Наши лодочники! И даже денег за это не брали!

В голосе девушки была неслыханная гордость.

– Какие деньги? – не понял Мач. – И при чем тут воля?

– Неотеса – он и есть неотеса! Если кто служит армии, ему за это должны платить, – со знанием дела стала растолковывать девушка. – А сейчас такая война, что люди сами платят, лишь бы позволили помогать!

– Кому платят?

– Да никому не платят, просто денег с губернатора не просят! Ведь из-за этого Наполеона город совсем захирел! Раньше за мачтами с одного берега другого не разглядеть, а теперь? Только самые отчаянные к нам пробивались…

– Так вы что же, в своей Риге, все – за русских?

– Так я и сама русская! За кого же мне еще быть? Если Наполеон на русского царя пошел?

– Сами русские во всем и виноваты! – убежденно воскликнул Мач. – Если бы они не завоевали Курляндию, то Наполеон не прислал бы сюда пруссаков воевать с ними! И жили бы мы себе мирно!.. И рижских предместий бы никто не жег!

– При чем тут твоя Курляндия? Он же хочет через Ригу на Петербург идти! Ему начхать на Курляндию! – грубовато, но справедливо выразилась Танюша. – Да и кто твою Курляндию завоевывал? Это господа между собой договорились, чтобы Курляндия была русской!

– А ты откуда знаешь?

– А вот и знаю. Если бы русские пошли воевать в Курляндию, то и мамка бы с ними поехала, она же всегда за армией ездила. И я бы там родилась! А я родилась в Риге! И крестили меня в Риге! В Николаевской церкви! Что в Московском предместье! Жаль, сгорела церковка, и с богаделенкой вместе… Если бы тогда война была – она бы мне теперь каждый день об этом рассказывала! На войне знаешь как живется? Солдаты платят хорошо – это раз, а если добыча знатная, такие дорогие вещицы приносят – страсть!

– Все равно – русские господа виноваты… – обреченно и непреклонно отвечал Мач. При этом он, как ни странно, имел в виду Рубцова и Александра, потому что других русских господ почитай что и не видывал, а Рубцов с Александром здорово его перепугали.

– Круто взял, да не туда попал! – рассердилась Таня. – Притащился откуда-то из медвежьего угла и сразу знает, кто прав, кто виноват! Ты вот поговори в Риге с ребятами из латышских братств! Они русских не виноватят! Они тебе все растолкуют! А мне с дураком беседовать нечего!

Оба надулись.

– Шел бы ты отсюда… – буркнула девушка. – Ты с нашими не уживешься… Больно умный!

– И пойду, – Мач поднялся с солдатской шинели. Вдруг он вспомнил о главном!

– А… воля?..

– Что воля? Про таких, как ты, дураков, воля не писана! Ступай, ступай!

Мач устремился было к дверям, но заветное словечко удержало его, смирило, угомонило.

– Что ты так сразу налетаешь? Нападаешь, как ястреб на курицу… Я же понять хочу…

– А чего тут понимать? – Таня оказалась не только вспыльчива, но и отходчива. – Садись, растолкую. Взять нас с мамкой… Пока не было блокады, в Риге иноземные купцы не переводились, матросики, кого только не было! Мамка меня как барышню водила! И платьица, и башмачки! Теперь уж который год Рига в забросе. Наш царь Наполеону решил насолить, французские товары такими пошлинами обложил, что их только дурак теперь к нам открыто повезет. Пока – понятно?

– Понятно, – Мач вспомнил, что о том же толковал и старенький учитель.

– А теперь и вовсе война! Кто в Риге остался? Местные жители да гарнизон! Много ли денег у солдатика? Мамка моя уж про ту Никольскую богаделенку заговаривала… Может, возьмут Христа ради? Теперь туда без большого разбора брать стали. Так ведь и богаделенка сгорела! А мне как жить? Чем пропитаться?

– Замуж выходи, – посоветовал Мач, да, видно, совсем некстати.

– Вот разве ты на мне женишься! – с неожиданной злостью отрубила Таня, и вдруг лицо ее изменилось, рот приоткрылся, видно было, что она – во власти замысла. – Послушай, а у тебя невеста есть?

– Была, – соврал Мач, потому что до этого дело вовсе не доходило.

– Перебили? Кто? Богатый? Очень? А кто раньше сватов заслал? А она – что? Ее воли тут нет?

Танюша опять засыпала парня вопросами, но тут уж он попросту отмолчался.

– Да ты не горюй, получше найдешь! – пообещала Таня и придвинулась к Мачу поближе. – Ты парень ладный, пригожий, бобылем не помрешь. А то и впрямь ко мне сватайся!