Далия Трускиновская - Несусветный эскадрон

Парень и вообразить не мог, что он натворил, встряв со своей десятирублевой выгодой между командованием русского гарнизона и прусского корпуса. К тому же, был он отравлен свободой. И все, что вставало между ним и этой невообразимой свободой, не мог оценивать рассудком. Даже серьезные рассуждения господина Бротце.

Злые, пронырливые, хищные иноземцы со своими затеями обидели его, маленького, неопытного, обидели жестоко, а ведь он хотел всего-навсего наловить малость рыбки в мутной водичке, заработать столько, чтобы жить вольно и безбедно. Он не думал, что во всякое время человек, желающий жить вольно и безбедно, должен считаться со своими соседями, учитывая их интересы тоже, а уж интересы соседей-мошенников – в первую очередь! Не думал он также, что опасно ссориться с соседом, способным раздавить тебя походя, и не в силу своей злобности, а так, как здоровенный конь, не глядя, наступает копытом на какого-нибудь жука. О многом Мач, обычно весьма сообразительный, не подумал – и извинить его можно было не только юными годами.

Парень привык быть самым бойким среди своих ровесников. Более того – привык, что его лихие проказы считаются среди соседей остроумными. И он искренне думал, что весь белый свет относится к нему примерно так же, как соседи. Кроме того, он был и неплохим работником, знал и умел почти все, что полагается знать и уметь хозяину хутора, работы не боялся. Это за ним все соседи признавали. Мачатынь искренне был уверен, что всех его умений должно за глаза хватить для свободной жизни!

А теперь вот брел, грызя любимое свое лакомство «скланду раусис», лепешку-тарелочку с картофельным и морковным слоями начинки, но не ощущая его вкуса, брел и бередил себе душу, еще и еще раз вспоминая, как его, не сделавшего людям зла, втравили в жуткую историю. Но даже на секунду он не усомнился в своей правоте, даже на полсекунды не заподозрил, что сам он добровольно во всю эту склоку втравился.

Близился вечер, ночью по городским улицам шастать было опасно. Как раз бы к Рубцову и привели… Вместе с рыночными торговками Мач вышел из ворот.

Можно было по летнему времени переночевать на пепелище. Пристроиться за печкой – и проснуться с рассветом.

А дальше куда?

– Эй, паренек, далеко собрался?

На девушке был непривычный наряд – широкая красная юбка, пришитая к коротенькому, прикрывавшему лишь грудь жилетику. Мач видел такой наряд лишь на ярмарках, потому что кое-где в Курляндии его женщины носили, но не знал, что у него русское название «сарафан».

И эта девушка улыбалась ему, как старому приятелю.

Между тем Мач видел ее впервые в жизни.

– Да ты язык проглотил, что ли? – удивилась девушка. – Ну, коли ты немой, так и разговору нет. Ступай себе своей дорогой!

Она подхватила немалый узел, который для передышки поставила у своих ног прямо в золу, закинула его за плечо и бодро пошагала, имея по левую руку заходящее солнышко, а впереди – поля и пастбища пригородных мыз.

Мач слыхивал, что бесстыдные городские девицы так и кидаются на неосмотрительного сельского жителя. Но пока бесстыдства большого не приметил – может, девушке просто не хотелось идти одной, может, она даже побаивалась – ведь дело шло к ночи, а куда она собралась – одному Богу ведомо.

А с виду была она очень даже приятная – лет семнадцати или восемнадцати, круглолицая, сероглазая, румяная, с длинной косой, с белой шейкой, сложения крепенького, но очень симпатичного, и свеженькая, словно ее только что с грядки сорвали. И двигалась легко – как будто и не было на спине этого неуклюжего узла.

Вероятно, именно по этой совокупности причин не обремененный поклажей парень быстро догнал ее.

– Донести, что ли? – спросил он, имея в виду узел.

– Донеси, коли не шутишь, – охотно позволила хорошенькая девушка. – А ты куда собрался? Нам по дороге?

– По дороге, – сказал Мач. – Мне теперь куда глаза глядят – туда и по дороге.

– Меня Таней зовут, – сразу же представилась девушка. – А тебя как?

– Матис. Лучше – Мач.

Таня звонко расхохоталась.

– Мач и Кача собирались, прямо в Ригу отправлялись! – запела она дразнилку. – Мач кошачий жир повез, Кача – мышьих шкурок воз!

Тут бы и Мачу рассмеяться вместе с вострушкой, но некстати помянула Танюша Качу. Хотя в песенках Мач и Кача были неразлучной парой, но в жизни почему-то все получилось совсем не так.

– Ну, что надулся? – бесцеремонно спросила Таня. – Не понравилось? Тогда ты про меня спой!

Как ни странно, после дразнилки Мач почувствовал себя с девушкой как-то вольготнее. Это была не городская барышня, точно так же вели себя и его соседки с ближних хуторов. Правда, не с чужими. При чужих деревенская девица могла замолкнуть основательно…

– Вот три загадки отгадаешь – спою, – пообещал он.

– Ты что, загадки загадываешь? – искренне удивилась она. – Ну, давай, дорога веселее покажется.

– Чем старше кошка, тем острее когти, – принимая на плечо узел, начал Мач.

– Какая же это загадка? Это поговорка!

– Загадка!

– Поговорка!

– Если есть отгадка, значит – загадка! – уперся на своем Мач.

– И какая же отгадка?

– Метла!

Танюша задумалась.

– Да-а… – протянула она. – Ввек бы не сообразила! У нее же прутики острыми делаются… Ловко ты меня поддел! А ты откуда взялся? Что ты в Риге делаешь? Ты с барином своим приехал, да? Надолго ли ты в Ригу? Тебе у нас понравилось?

И еще огромное множество самых разных вопросов задала шустрая девушка. В конце концов она выяснила, что Мач совсем бесхозный, никому не нужный, и где ночевать – понятия не имеет.

– Что же ты? Растерялся? Такой ладный паренек – и не сообразил, где переночевать! Ну, твое счастье, миленький, что ты меня повстречал! – Таня опять рассмеялась, но уже иначе, не звонким, а ласковым грудным смехом одарила она парня. – Пойдем! Со мной не пропадешь! Так и знала, что на удачу свою по дороге нападу, мне и Феклушка сегодня карты раскидывала…

– А куда ты меня ведешь? – не удержался от вопроса Мач.

– Куда?.. – Таня рассмеялась в третий раз, но уже беззвучным смехом. – На волюшку-вольную… Понял?

– Понял! – воскликнул парень.

А привела она его в обычнейшую ригу. По случаю войны хозяева мызы перебрались в Ригу, прихватив с собой всю челядь, а скот, видно, хорошо продали. Мыза стояла пустым-пустехонька, можно было даже в господский дом забраться, но Таня повела Мача с узлом на задворки, где и стояла нехитрой постройки рига, без резных перилец, без общей для двух дверей галерейки, как принято было ставить риги в Курляндии.

– Смотри, хозяева уехали, а зерно оставили! – сказал Мач, указывая на дюжину мешков, сложенных у стены.

– Это не зерно, – отвечала Таня.

– А что же?

– Потом узнаешь. Ну-ка, помоги.