Леонида Подвойская - Тьма

И вспыхнула радостным теплом волна где-то в сердце, и засветилась она на руках, и пошла, пошла чрез виски организма куда-то вглубь, теперь уже - к его сердцу.

- Ну вот. Садитесь и пробуйте. Прямо сейчас.

Органист с загоревшимся взором кинулся к инструменту, а Максим тихонько вернулся к прихожанам.

- Что это было? Это… вы? - прошептала Марина Алексеевна.

- Ну что вы! Это он…

- Он никогда так…

- Это от счастья. Вот, слушайте, опять.

Из костёла Макс вышел один, тихонько протиснувшись между уже плотными рядами зачарованных неслыханной музыкой людей. До самого отправления поезда стоял у окна - ждал, что хотя бы Марина… Ай, в конце концов, кто я им? И не хотел же "ажиотажа". Всё правильно. И всё же… Как там в " Собаке на сене"? "И всё же катится слеза". Эх. Слабак!

Он не знал, что спохватившись, увидев отсутствие чудотворца, Марина рванулась к вокзалу и, увидев, что не успевает, упала с сильнейшим сердечным приступом. Он не знал, что одарённый им органист, спохватившись, бросился искать его в переполненном костёле, он не знал, что уже молились за него запомнившие чудотворца исцелённые, он не знал, что закончил оду о нём молодой поэт. Ну, не оду, но о нём. Всё же люди были не столь неблагодарны, как думалось нашему герою. Впрочем, вскоре не отдохнувший днём юноша начал похрапывать на верхней полке.

Максим не узнавал этих мест. Это же всего-ничего времени прошло, а на тебе. И дорога до самого дома - интерната, и лес вон какой ухоженный, и… да, ну тут уже расстарались. Молитвенный дом, правду сказать, был красив - в абсолютно новом, непривычном дизайне. Что - то воздушное, стремящееся ввысь. Максим вошёл, присел на скамью, осмотрелся. Пока здесь было тихо и пусто. Только сбоку от центрального стола сидел какой-то парень, погружённый в некую канцелярскую работу типа бухгалтерского отчёта. Ну да! Это же один из несостоявшихся его апостолов. Значит и его несостоявшаяся "Мария Магдалина" где-то здесь? Да-а, судя по всему они и без учителя довольно неплохо устроились! Ладно, подождём.

Татьяна появилась нескоро. Максим успел прогуляться, навестил то самое место, где в гамаке отдыхал после целительства. Попытался заглянуть в дом - интернат. Не пустили. Решил пока не прорываться, зачем привлекать внимание. А девушку привёз всё тот же знакомый Максиму старый водитель. Только вот не на той старой колымаге. Точнее, на старой. Но на какой! Раритетной двадцать первой волжанке! Да-а, поднялись!

- Девушка, можно вас на минуточку?

- Да? - остановилась Татьяна. Она неуловимо изменилась за это время. Повзрослела что ли? Вот взгляд. Тоска на самом дне. И губки. Как-то печально уголки опущены. Чуть - чуть, а уже словно другой человек.

- Скажите, что здесь сейчас… происходит?

- Вы детей хотите поместить или… сами? - рассмотрела девушка его лицо. - Если насчёт детей - к администрации. Что касается взрослых - приходите на служение. Наш пастырь вам всё расскажет.

- Нет, подождите, - остановил Максим вновь направившуюся к церкви Татьяну. - Я хотел бы поговорить именно с вами.

- У меня совсем мало времени. Я, собственно, сегодня только на служение… Ну, хорошо. Присаживайтесь, - показала она на одну из скамеек.

- Как-то пусто здесь, - озирался вокруг Максим. Ухоженно, но… уныло, что ли.

- Кладбище разбитых надежд, - грустно улыбнулась девушка. - А знаете, что здесь творилось месяца три назад. После того, как здесь исцелились дети- инвалиды, хлынул просто поток других деток. Только с родителями. Любые деньги давали. Что-то типа гостиницы сделали.

- Но я не вижу, чтобы этот домик…

- Ну, внутри хорошо переоборудовали… А вокруг всё было в палатках. Это теперь, когда разочаровались…

- Быстро.

- Но многим же на работу! И детям в школу. Летом опять нагрянут. А самые стойкие ждут. И молятся.

- И выплачивают десятину? Судя по всему вот это - кивнул головой Максим в сторону церкви - тоже недавно?

- Да… Выплачивают…

- И вы обещаете?

- Нет! Нет!!! Мы просто… мы просто зовём их к Богу.

- А он явит чудо? И дозвались?

- Люди ходят…

- И многие уверовали?

- Что вы хотите?

- Скажите, а дети здесь какие?

- Да такие же. Несчастные, как и те. Конечно, те, которые приезжали, они… избалованные, что ли. Капризные. А теперь вновь остались забытые Богом детки.

- Вы плохо о Боге говорите.

- Да, конечно, - горько улыбнулась Татьяна. - Конечно, Бог дал им испытание. И вот он привёл их сюда, дабы они приобщились к нашей вере и были навечно спасёнными… И чтобы пастор наш… Ладно. Проехали. Что вы ещё хотите узнать?

- А вы, вот вы сами верите…?

- Вопрос веры очень личный, не будем об этом, ладно? Приходите на служение, может, получите ответы…

- И после первого раза других исцелений не было?

- Нет, - вздохнула девушка. - И теперь не будет! - с отчаянием чуть ли не выкрикнула она.

- Но почему?

- Потому что… потому что… А, ладно.

- А если всё-таки?

- Вы на что намекаете?

- Татьяна… Если бы… если бы надо было ещё раз спаси деток, ты бы согласилась помочь.

- Откуда вы знаете…? Конечно!

- И ты бы смогла держать всё в секрете?

- Кто вы? Конечно…!

- И даже на исповеди не проболталась?

- Да кто вы? И прекратите разыгрывать! Было бы над чем…,- вскочила со скамейки девушка.

- Как ты написала тогда? «Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных». От Матфея.

- Вы… от него? Разве он не… ушёл?

- От него самого. А…сестра ни о чём не говорила?

- Она то и рассказала. А после… Мы редко встречаемся. Она же теперь… Так а где он?

- Недалеко отсюда. Так ты согласна?

- Я для него… я для него…

- Для него - не надо. Для детей.

- И что надо делать?

- Во-первых, устроить меня где-нибудь здесь. В гамаке или там, в шалаше теперь будет холодновато.

- У нас здесь есть времяночка… Вас? Вас устроить? А Максима?

- Во- вторых, не задавать лишних вопросов.

- Но… Согласна. А всё же, когда?

- Сегодня ночью и увидишь. И в третьих, об этом надо молчать. Наверное, это - главное условие. Так как?

- Конечно! Конечно-конечно-конечно! Если бы вы знали! Слава, тебе Господи! Вы не представляете, что это для меня значит. Я ведь тогда… Он не обиделся?

- Вроде, только плечами пожал.

- Я заметила эту его привычку. Ну, слава Богу! Но он вернулся? Он вернулся?!

- Знаешь, он не вернулся. Он просто… заглянул ещё раз. А пока, пойдём на ваше служение. Интересно послушать.

Пастырь Максиму не понравился сразу. Толстоватый, кругленький, самоуверенный. А в правильные в целом слова о долге, вере, добре, словно пресловутый шестнадцатый кадр вкраплялась обязанность каждого истинно верующего посещать церковь. И не раз в неделю, а почаще. Ещё бы, соблазнов вокруг много, и не послушаешь разок - другой, его, пастыря, мудрость - вот и одолеют соблазны. И вот общение с неверующими, или там другой веры, надо бы ограничивать. А тем более - личные отношения. А желающим исцеления - это он уже в сторону приезжих - прежде всего, следует уверовать и укрепиться в вере.