Анна Клименко - Век золотых роз

…Над ним было небо. Бархатно-черное, необъятное, усыпанное колючими кристаллами звезд.

Потом шум в ушах стих, и Элхадж услышал голоса. Кто-то находился рядом, и этот кто-то говорил на чистейшем наречии синхов.

«Но это невозможно! Откуда они здесь?»

Мысль эта промелькнула, но тут же утонула в клочьях тумана. Вся голова была налита мутными сгустками, и каждое, даже незначительное движение отдавалось болью в затылке.

– Кажется, он очнулся, – прозвучал голос синхи, – метхе, посмотри, что с ним.

На фоне божественно-недоступного неба появилась голова синха, обтянутая шелушащейся коричневой кожей. Слезящиеся красные глазки, почти стершиеся от старости полосы…

– Метхе Саон? – растерянно выдохнул Элхадж.

– Кажется, он просто бредит. – Старик коснулся его лба и поморщился. – У него сильный жар, Антхеора.

– Он себе затылок разбил о камень.

В поле зрения возникла зеленая головка синхи с яркими изумрудными глазищами. Черные полоски вокруг глаз и на лбу делали ее похожей на лесную кошку, только ушей с кисточками не хватало.

– Наверное, нам стоит отвезти его к жрецу, – пробормотала названная Антхеорой, – иначе все наши усилия пропадут даром. Мы же не можем дать ему умереть прямо здесь?

Элхадж прикрыл глаза. Происходящее казалось невозможным; последнее, что он помнил, был распластавшийся в воздухе волк. Огромный, поджарый хищник. Разверстая пасть и влажный блеск белоснежных зубов…

– Что-что? – Антхеора склонила голову к лицу Элхаджа. – Он что-то говорит.

– Волки, – повторил он, – где?..

– А, вот в чем дело! – синха улыбнулась. – Волки разбежались. Наши стрелы настигли вожака в тот миг, когда, казалось, тебе уже ничего не поможет… Но он все равно упал на тебя, а ты ударился головой.

«Наши стрелы, – повторил про себя Элхадж, – значит, меня спасли синхи. Но как они очутились здесь, да еще в это время?»

Ему очень хотелось расспросить обо всем эту очаровательную синху, но слова путались, не желая выстраиваться во фразы. Элхадж устало закрыл глаза. Болела нещадно голова, даже просто смотреть было тяжело.

– Поднимайте его, – прозвучал рядом властный голос синха. Не старого метхе, а зрелого мужчины.

Несколько пар сильных рук осторожно приподняли Элхаджа, кто-то сунул под голову свернутую шкуру. Через считаные мгновения синх уже лежал на чем-то жестком.

«Носилки, – догадался он, – они меня отнесут… куда?»

С трудом оглядевшись и выдирая из тумана фигуры синхов на щерах, Элхадж попытался сосчитать число своих спасителей. Пять, десять… больше? Или это двоится в глазах?

Снова появился старый синх, и рядом Антхеора.

– Тебе лучше заснуть, – проскрипел метхе, – путь предстоит неблизкий.

– Как вы меня… нашли? – Элхадж из последних сил боролся с вязкой дремотой.

– Об этом тебе скажет наш жрец, – ответил старик, – спи.

Перед тем как погрузиться в мутный сон, Элхадж успел подумать о том, что все-таки Шейнира не бросила его. И ему стало стыдно оттого, что он посмел злиться на нее. На Темную Шейниру, которая, даже будучи в оковах, заботилась о своем избраннике.

Кто еще, если не она, мог послать синхов в ночную степь?

…О том, как его привезли в жарко натопленный каменный дом, Элхадж помнил слабо. Боль прочно угнездилась в голове, и порой синху начинало казаться, что там, под черепом, засела зловредная личинка, которая час от часу становится все больше и распухает, грозя выдавить мозг через уши. Он едва осознавал, как его роили, как склонялся к нему пожилой, но не старый еще синх, как чужие пальцы осторожно ощупывали затылок…

– Череп треснул, – донесся издалека равнодушный голос синха, – он отправится в царство Шейниры, если не принести жертву.

А потом и боль, и туман, что клубился перед глазами, – все исчезло. Остались добротные деревянные балки под потолком, увешанные гирляндами сушеных ящериц, дразнящий запах бульона и сутулый синх, сидящий рядом с постелью.

Элхадж осторожно шевельнулся. На миг стало страшно от того, что толстая, растущая личинка может вновь заворочаться в голове, но нет. Ничего не произошло.

Синх, что неподвижно сидел на табурете, повернулся, внимательно посмотрел на Элхаджа; оказалось, это был тот самый, который говорил про треснувший череп.

– С возвращением в мир живых, – сухо сказал он и пожевал губами, – Шейнира благоволит к тебе и приняла нашу жертву.

Элхадж осторожно приподнялся на локте, огляделся: оказывается, он лежал на просторном ложе у добротно сложенной стены. Посреди дома топилась каменная печь, и там же, над огнем, весело булькал котелок, источая весьма аппетитный аромат вареной дичи. Хозяин же всего этого продолжал спокойно сидеть на грубо срубленном табурете и внимательно разглядывал Элхаджа.

– Меня зовут Гвесанж, – наконец проговорил он, но как-то нехотя, – я жрец этого города…

– Города?!!

– Да, – последовал величественный кивок, – последнего истинного города синхов на границе Диких земель.

«Город!» – Элхадж с трудом поверил собственным ушам. Когда-то очень давно метхе Саон рассказывал о том, что, утратив покровительство Шейниры, синхи разбрелись кто куда по всему Эртинойсу. Ан нет, выходит, остался еще и настоящий город, где жили соплеменники – свободные, никем не преследуемые. Элхаджу стало легко на душе; но к радости от того, что он очутился у своих, примешивалась горчинка сомнений. Если место, где он находится сейчас, на окраине Диких земель, то синхам пришлось проделать немалый путь, прежде чем они очутились в степях.

Элхадж посмотрел на жреца – оказалось, тот все это время внимательно разглядывал его и даже не счел нужным отвести взгляд.

– Я был в степи, – вымолвил Элхадж, – разве синхи этого города так часто совершают вылазки за пределы Диких земель?

Жрец склонил голову к плечу.

– Мне кажется, Темная Мать правильно подсказывает мне, о чем ты хочешь спросить, собрат. Тебя интересует, каким образом твои сородичи оказались в нужном месте в нужное время?

Элхадж молча кивнул. Горечь сомнений, подозрительный сквознячок по хребту становились все ощутимее.

– Если тебе в самом деле это интересно, я расскажу. – Гвесанж ухмыльнулся, обнажив пожелтевшие редкие зубы.

– С радостью выслушаю тебя, брат, – сказал Элхадж, щурясь на покачивающихся в потоках теплого воздуха ящериц.

Ему не поправилась ухмылка жреца, но он решил не терзать себя сомнениями, а поглядеть, что будет дальше. В конце концов, разве Шейнира не явила свою милость еще раз, буквально вырвав его из волчьих зубов?

– Мы поклоняемся Великой матери всех синхов, но платим дань уважения и прочим богам, – начал Гвесанж, – Великому Сумеречному Санаулу, Фэнтару Воинственному, многомудрому Хинкатапи, чей взгляд проникает даже сквозь каменную твердь покрова Эртинойса, и Великому Дракону, Стерегущему Время. Тому, что спит, объяв Эртинойс, и будет спать до тех пор, пока не нарушается порядок вещей и все идет так, как должно. А потому, Элхадж, когда в наш город явилась сама Хранительница, мы встретили ее как подобает; устилая ее путь вечнозелеными ветвями кипарисов, мы проводили ее в лучший дом, и я беседовал с ней, познавая мудрость веков. Ты ведь никогда не видел ее, Элхадж? И неудивительно. Немногие были удостоены чести лицезреть саму Хранительницу…