Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки

Камни, трава, склоны гор, ветви деревьев, синее небо, плеск морских волн, свист крыльев и топоток лапок, рев и писк, визг и довольное урчание – в каком-то смысле все это лишь кратковременное видение, промелькнувшее за долю секунды в сознании Вселенной.

Да и сама она, необъятная, непостижимая, бездонная – тоже видение, поскольку имела начало и стремительно несет всю себя через непознанное нечто к неведомому, но уже предначертанному финалу.

Так было.

Так есть.

Так будет.

Большинство живущих и смертных в силу собственной ущербной ограниченности не способно понять самого древнего, самого верного, самого простого и незыблемого закона мироздания: ничто не вечно.

Те же, кто понимает, очень скоро перестают быть людьми...»

Старейший Пастырь Великого Круга с трудом пошевелился. Шотландский шерстяной плед сполз с квадратных костистых коленей, но эрри Сенэкс не обратил на это ровным счетом никакого внимания. Мысли старика витали далеко-далеко от помпезной комнаты, в которой он отдыхал после обеда, от Белой башни и вообще от Британских островов.

Мало того, они устремились в такие иновременные дали, куда никогда не сможет попасть ни один из живущих на земле.

Эрри Сенэкс вспоминал...

Перед его выцветшими за долгие века, а некогда отчаянно голубыми глазами проносились картины великих битв и далеких походов. Голоса давно ушедших Пастырей и людей звучали в его ушах, и кустистые снежно-белые брови то сурово сходились к переносице, то горестно обвисали, то удивленно поднимались, морщиня пергаментный лоб.

Он был в числе тех многих, кого сам Основавший, Первый Пастырь эрри Сатор Фабер разослал в разные уголки обитаемого мира в поисках древних знаний и таинственных артефактов. Тогда еще не существовало слов: «марвел», «Великий Круг», да и сами они не помышляли ни о каком пастырстве...

Долгие годы странствий по мрачным восточным краям, среди исполинских горных пиков, покрытых вечным льдом, среди безводных пустынь, в которых нет жизни, – и все это ради одной-единственной вещи.

Небольшая книга. Переплет из благородной черной бронзы. И всего несколько страниц внутри...

Эрри Сенэкс отчетливо помнил того аравийца, что передал ему книгу. Маленький, с коричневым сморщенным лицом, он поначалу не хотел даже разговаривать с белокожим великаном из далеких земель. Три недели эрри Сенэкс сидел на горячих камнях перед его шатром и хриплым от ставшей уже вечной простуды голосом пел псалмы, а рядом бродили равнодушные дромадеры и изредка страшно ревели, заглушая Божье слово.

Тогда он верил, что служит делу матери нашей Святой Церкви. Тогда он еще не знал того, что эрри Сатор Фабер понял с самого начала...

Книга Паука оказалась далеко не самым могущественным марвелом, привезенным в Рим посланцами Основавшего. Не самым могущественным – но самым ценным, ибо на ее сухих ломких страницах можно было увидеть грядущее.

«Ты нашел и привез к Божьему столу это чудо, сын мой. Тебе и быть его вечным стражем и хранителем», – сказал тогда Первый Пастырь, и эрри Сенэкс почтительно согнул колени перед своим господином и учителем.

Время казалось бесконечным. Оно не шло – оно стояло на месте, и хранитель Книги Паука окружал себя часами, чтобы быть уверенным, что это не так.

Солнечные, песочные, водяные, огненные, механические, электронные, кварцевые – часы всегда сопровождали эрри Сенэкса и его Книгу Паука. Год за годом, столетие за столетием они молчали, булькали, шуршали, тикали, били, звонили вокруг, и иногда Старейшему Пастырю казалось, что если часы вдруг замолчат – вместе с ними замолчит и его сердце.

Вздохнув, хранитель вновь погрузился в воспоминания. Ему привиделся старый друг Якоб, с которым они еще несмышлеными мальчишками, босиком,

пришли в Город Городов. Дорога из Голландии оказалась трудной и страшной. Едва не погибнув, уставшие до последней крайности, они робко поскреблись в дверь монастыря Святого Антония с просьбой о куске хлеба и ночлеге. Тяжелую дубовую дверь отворил высокий мужчина в простой суконной рясе. Он посмотрел на мальчиков и впустил их.

Так они стали первыми учениками Основавшего, Избранными. Первыми – но далеко не последними.

Пути их разошлись позже, много позже. Он, эрри Сенэкс, стал хранителем Книги Паука. А Якоб...

А Якоб поддался гордыне и превратился в Мортуса, Владыку Смерти, которого верные ему Истинные называли эрри Эрус Мортус.

И разразилась война, и брат пошел на брата, а друг – на друга. Бирюзовая кровь познавших Атис шипела на углях очистительных костров, невидимая взорам живущих и смертных, что обильно заливали своей горячей алой кровью старушку Европу.

Истинные теснили Избранных повсюду. Сосуд Превращений и Стрела Возмездия в руках Мортуса сокрушали оплоты адептов Основавшего, и все больше и больше чудесных марвелов попадало в руки врага.

И тогда эрри Сатор Фабер, что добровольно заточился в келье уединенного горного монастыря Святого Иоанна, пришел к хранителю и потребовал Книгу Паука. Долго сидел он, склонившись над нею. Прошла ночь, родился, набрал силы, угас и умер новый день, а Первый Пастырь все пытался понять, о чем повествуют ему пожелтевшие страницы.

А когда понял, провозгласил Великий Поход на отступников. И сила древних властителей вошла в него, и живущие и смертные встали под его знамена, а враги бежали.

Эрри Сенэкс зашевелил губами, словно читая «Хроники Великого Круга»: «И тогда свершил Мортус великое злодеяние, высвободив из Стрелы Возмездия всю ее силу. Стрела распалась прахом, а люди по всей земле обезумели, не имея возможности совладать с постигшими их желаниями к убийству и насилию.

Разгневанный Основавший собственноручно уничтожил Мортуса. Тело его расклевали хищные птицы, голову раздавили гранитные глыбы, руки пожрали дикие звери, а ноги – безголосые морские твари. Так закончил свои земные дни тот, кто вопреки установленному судьбой порядку вещей, вознамерился управлять миром».

Это написано в «Хрониках...». В это верят Пастыри и те из живущих и смертных, кого Великий Круг приблизил к себе.

На деле же все произошло несколько иначе...

...Марксбургский замок, в котором с кучкой верных ему Истинных укрылся Мортус, серый и мрачный, угрюмо смотрел черными провалами бойниц на отряды живущих и смертных, приведенные эрри Сатором Фабером к его стенам.

Заложенный еще во времена Третьего Крестового похода, Марксбург много лет считался самой неприступной крепостью Европы. Захватить его теми силами, что пришли к замку вместе с Первым Пастырем, нечего было и думать, несмотря на то, что у Мортуса осталось меньше сотни бойцов.

Планомерная, затяжная осада требовала обложить замок кругом, лишив его защитников возможности делать вылазки за продовольствием. Но на это требовалось не менее семи-восьми тысяч воинов, а в отрядах Основавшего насчитывалось едва ли пятнадцать сотен кнехтов.