Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки

Взять Марксбург штурмом тоже не представлялось возможным – ни осадных лестниц, ни стенобитных орудий, ни катапульт у осаждавших не было.

Однако кнехты Основавшего готовились к битве, точа мечи и молясь. Грубые солдатские голоса всю ночь звучали над притихшей долиной, и горное эхо вторило им, гулко ударяясь о стены замка.

На рассвете, в сизых сумерках, обильно приправленных туманом, кнехты пошли на штурм.

Чадили факелы, пятная серое небо дымными полосами. Звенела сталь. Тревожно ржали лошади, волокущие ко рву огромные охапки хвороста, нарубленного накануне в Марксбургском лесу.

Со стен полетели стрелы. Закричали первые раненые, упали под ноги штурмующих первые убитые. Прикрываясь наспех сбитыми дощатыми щитами, обозники принялись заваливать ров, и вскоре напротив ворот замка выросла гора хвороста, заполнившая провал.

И тогда вперед вышел эрри Сатор Фабер. Никто так и не узнал название марвела, использованного Первым Пастырем, но яркую голубую молнию, ударившую в ворота, увидели все – и осаждавшие, и обороняющиеся.

Дубовые, окованные железом створки всхлипнули – и обрушились внутрь. В проеме, среди обломков, замелькали темные фигуры Истинных, торопливо выстраивающих стену из щитов, украшенных белой Адамовой головой.

– На штурм! – взревел капитан кнехтов Гуго фон Эпштайн, размахивая чудовищным бастардом с пламенеющим вороненым лезвием и нарочито короткой крестовиной.

Ощетинившись острыми пиками и грозно сверкающими мордкастами, выставив вперед похожие на драконьи клыки кузы и напоминающие птичьи лапы рунки, воздев над головами мечи, секиры и шипастые моргенштерны, стальной кулак кнехтов, грохоча сталью и отчаянно ругаясь, бросился вперед.

Хворост хрустел под железными башмаками наступающих. Несколько стрел, свистнувших с надвратной башни, едва ли нашли себе цели – все воины штурмового отряда имели отличные доспехи работы оружейников Толедо и Пассау.

Многоголосый вой повис над замком, когда кнехты ворвались под своды въездной арки. Сталь ударила в сталь. Затрещали щиты. Загрохотали по шлемам и наплечникам воинов беспорядочные удары. Захрустели кости.

Наверное, будь у Мортуса больше ратников, он сумел бы не пустить врага в замок. Но времена, когда под знамена с Адамовой головой вставали по двадцать тысяч латников, давно минули. Последний крупный отряд Истинных был разбит год назад, в ожесточенной и скоротечной битве на изумрудных полях Лотарингии, когда ведомые Первым Пастырем наспех вооруженные толпы живущих и смертных втоптали в землю красу и гордость отступника – его собакоглавых зальцбургских чертей.

Сломив упорство защитников, кнехты вломились на замковый двор, и фон Эпштайн сорвал голос, рассылая группы бойцов в башни и на стены Марксбурга – добивать оставшихся защитников замка.

Сам Мортус с десятком наиболее преданных ему Истинных заперся в донжоне, угрожающе нависшим над опьяневшими от крови людьми. Неожиданно стало тихо, лишь где-то далеко, во рву, неистово ржала раненая лошадь.

Осаждавшие отчетливо услышали, как запершиеся в донжоне ворочают каменные глыбы, закладывая изнутри узкую и низкую дверь в башню. Это означало лишь одно – Мортус собрался стоять насмерть, лишая себя единственного выхода наружу.

И тогда вперед вышел сам Основавший, Первый Пастырь, эрри Сатор Фабер. Он взял у фон Эпштайна серебряный рог и трижды протрубил в него, вызывая Мортуса на поединок.

В ответ отступник захохотал и глухо крикнул из-за двери – словно с того света:

– Ты глупец, Ветулус! Уж лучше я завалю дверь и уйду подземным ходом прочь отсюда, чтобы вновь собрать армию и использовать Сосуд Превращений, дабы сокрушить тебя. Прощай!

Никто не знает, что вывело из себя всегда невозмутимого Основавшего – угрозы Мортуса или то, что он назвал его Ветулусом, Стариком. Но гнев Первого Пастыря оказался настолько страшен, что даже его соратники в панике рухнули на колени, моля о снисхождении.

Ревя, как разъяренный вепрь, эрри Сатор Фабер выхватил из-под плаща маленький золотой молоточек, в котором Избранные, к ужасу своему, узнали Молот Хаоса, и принялся бить им в дверь донжона. От каждого удара замок содрогался, с почерневших небес били молнии и грохотал гром.

Крики защитников Марксбурга какое-то время доносились сквозь вой ветра и громовые раскаты, но вскоре стихли.

Основавший последний раз ударил Молотом Хаоса в темное дерево двери, и молоточек, раскрошившись, золотым прахом осыпался к его ногам.

– Я разделил миры, – негромко прозвучал в разом обрушившейся тишине голос Первого Пастыря, – отступник выдворен вон и вряд ли сможет вернуться...

Первым опомнился Гуго фон Эпштайн. Подбросив вверх свой окровавленный бастард, он сипло заорал:

– Победа! Победа!!

Кнехты в сотни глоток подхватили крик своего капитана, звеня клинками о щиты и доспехи:

– Победа!! Победа!!!

И только эрри Сатор Фабер знал, что истинная победа над Мортусом откладывается на неопределенный срок...

– Почитаемый эрри, к вам Поворачивающий Круг эрри Орбис Верус! – глухой голос мажордома заставил эрри Сенэкса открыть глаза и вынырнуть из глубин собственной памяти.

Некоторое время Старейший Пастырь пытался осмыслить слова слуги. Он не особо привечал нынешних, молодых с его точки зрения, иерархов Великого Круга, тех, кто ведет золотой миллиард живущих и смертных по тернистому пути цивилизации и прогресса. Однако как хранитель Книги Паука эрри Сенэкс обязан был принять Поворачивающего Круг и оказать ему всяческое содействие.

Мажордом в изящной золотой маске терпеливо ждал, отставив в сторону руку с резным церемониальным посохом. С тех пор, как в середине прошлого века Великий Круг принял «Билль чести и достоинства», одним из параграфов которого Пастырям запрещалось находиться в услужении у кого бы то ни было, эрри Сенэкс вынуждено набрал штат слуг из живущих и смертных. Однако их лица слишком быстро покрывались морщинами, и тогда Старейший Пастырь приказал всей прислуге, включая личных секретарей, носить золотые маски с выбитыми номерами. Мажордом имел пятый номер.

«Что опять понадобилось этому Орбису?» – с непонятной злобой подумал эрри Сенэкс. Поворачивающий Круг за последнее время довольно часто обращался к Книге Паука – не иначе, дела у Великого Круга шли не лучшим образом. Но обычно иерарх присылал личного посланника, а вот теперь явился собственной персоной.

От двери донеслось легкое покашливание – тактичный мажордом напоминал о себе. Эрри Сенэкс скривил тонкие фиолетовые губы в саркастической усмешке – слуга думает, что его хозяин выжил из ума и страдает старческой забывчивостью. И это при том, что глупый живущий и смертный прекрасно осведомлен о том, сколько лет Старейшему Пастырю. «Надо бы заменить этого олуха. Девятка давно мечтает попасть из канцелярии в домовую прислугу. Вот он и заменит Пятерку», – решил эрри Сенэкс, и почувствовал что настроение улучшается.