Чарльз де Линт - Маленькая страна

– Дедуля, как ты считаешь, почему Билли не захотел выпустить эту книгу в свет? – спросила Джейни. – Я прочла совсем немного, но готова поклясться, что она так же хороша, как и другие его произведения, – если не лучше. И потом, раз уж по какой-то причине существование «Маленькой страны» должно было остаться тайной, зачем он ее вообще выпустил? – Джейни. открыла титульный лист и прочла вслух: – «Отпечатано в единственном экземпляре». Это кажется таким… странным.

Она посмотрела на выходные данные: «Гунхилли-Даунз пресс», Джу-стрит, Пензанс.

– Это и впрямь странно, – согласился Дедушка.

– Ты когда-нибудь спрашивал у Данторна, что подвигло его к такому решению?

Дедушка покачал головой.

– Почему?

– Мужчина имеет право на секреты. Женщина тоже.

– Верно. – Джейни ткнула пальцем в нижнюю строчку. – Возможно, нам стоит посетить «Гунхилли-Даунз пресс». Это издательство еще существует?

– Не знаю. Я впервые о нем слышу.

Само селение Гунхилли-Даунз находилось на мысе Лизард, на другом берегу залива Маунтс, и Джейни невольно поинтересовалась про себя, чем же оно могло привлечь издателя из Пензанса.

– Ты только представь, сколько людей могло бы восхищаться «Маленькой страной»! – выдохнула она.

– Джейни, прекрати немедленно, – нахмурился Дедушка. – Я дал слово своему другу. И теперь ты, мой цветик, обязана держать это слово так же, как и я.

– Но… – хотела было возразить девушка, однако только покачала головой: клятва есть клятва. – Я никому ничего не скажу, дедуля, – пообещала она.

– Чай еще остался?

Джейни поднялась, плеснула с полдюйма молока в обе кружки, положила пару ложек сахару в Дедушкину и налила заварку.

– Эта книга – единственная тайна Билла? – спросила она, снова усаживаясь на свой табурет.

– Единственная, которую он попросил меня сохранить. Он ничего не говорил о статьях, посвященных Маусхолу, – должно быть, ты видела папку с ними в том же сундуке, – но я даже не пытался показать их каким-нибудь издателям. Знаешь, как-то духу не хватило: мне кажется неправильным извлекать прибыль из работ умершего друга. Не для меня это.

Джейни накрыла его руку своей:

– И не для меня.

Некоторое время они сидели молча, затем Дедушка хитро прищурился.

– Ладно, моя красавица, – сказал он. – Надеюсь, ты сделаешь мне одолжение?

– Что ты задумал? – насторожилась Джейни.

– О, ничего плохого. Просто сегодня вечером в доме у Чарли Бойда намечается вечеринка и…

– И тебе не терпится показать всем свою внучку.

– Ну, она же у меня одна.

Джейни улыбнулась с искренней нежностью.

– Я с удовольствием пойду туда, – сказала она. – Ведь это даст мне возможность показать всем моего Дедушку.

Феликс Гэйвин шел по лондонскому вокзалу Виктория развалистой походкой моряка, коим он и являлся. Высокий широкоплечий загорелый мужчина с темными, коротко подстриженными волосами, бледно-голубыми глазами и маленькой золотой серьгой в правом ухе, он невольно притягивал к себе взгляды женщин – не столько силой, сквозившей в каждом движении, или приятными чертами лица, сколько излучаемой им уверенностью. Он производил впечатление человека, на которого можно положиться.

Одет Феликс был в широкие фланелевые брюки, простую белую футболку, куртку и крепкие черные башмаки. В одной руке он нес увесистый вещевой мешок темно-синего цвета, а в другой – квадратный деревянный футляр, обклеенный переводными картинками – с изображениями портов, куда заходили его корабли, портов большей частью европейских и североамериканских, хотя Феликсу довелось побывать и в Гонконге, и даже в Австралии.

Почти треть из своих двадцати восьми лет Феликс отдал флоту. В последнее плавание он вышел на борту грузового судна «Мадлен», приписанного к порту Монреаля, однако в Мадриде ему пришлось сойти на берег – причиной тому стало письмо, лежащее сейчас в правом кармане его брюк. Вылетев первым же рейсом в Лондон, Феликс рано утром прибыл в аэропорт Гэтвик, где поменял имевшиеся у него деньги на фунты стерлингов, а потом электричкой добрался до вокзала Виктория.

И вот теперь он дожидался другой электрички, которая должна была увезти его в западную часть страны.

Поставив багаж на платформу, Феликс прислонился к столбу и сунул руки в карманы. Пальцы, его коснулись сложенного конверта.

«Здравствуй, Феликс! – так начиналось послание. – Мне неловко обращаться к тебе: в то время как ты засыпал меня многочисленными открытками, я ограничилась только рождественской. Прости. Но ты говорил, что, если когда-нибудь мне понадобится твоя помощь, нужно будет лишь дать тебе знать. Так вот, твоя помощь мне необходима. Можешь ли ты приехать к Дедушке?

Пожалуйста, не сердись на меня. Я ни за что не попросила бы тебя, если бы не была в таком отчаянии.

Заранее благодарна, Джейни».

Весь текст, включая подпись, был отпечатан на машинке. В обратном адресе значился корнуэльский Маусхол, где жил дед Джейни. Именно туда при каждой возможности Феликс посылал свои открытки – несколько строк из длинных монологов, с которыми он обращался к девушке, будучи в море… Там, где она не могла его слышать.

Вздохнув, он потеребил конверт и сложил его в еще более маленький квадратик.

Сердиться на Джейни? Это невозможно! Его чувства к ней всегда были противоречивыми. Он был счастлив тем, что встретил ее; испытывал печаль оттого, что они расстались, и разочарование при мысли о невозможности все вернуть. Впрочем, последнее они и не пытались сделать. Их чудесный роман длился два с половиной года, не омрачаемый никем и ничем, однако последние месяцы ссор, возникавших на пустом месте, но неизменно оставлявших осадок в душе, не прошли даром: однажды выпущенные на волю, обидные слова начинали жить своей собственной жизнью, неумолимо мстя тем, кто их породил.

Феликс никогда не переставал любить Джейни и надеяться на то, что в один прекрасный день они снова будут вместе. И все же сейчас, получив от нее письмо с просьбой срочно приехать в Маусхол, он думал не об этом, а о том, что же за беда могла заставить ее позвать его.

«Только бы не Дедушка! – молил он. – Дай бог, чтобы ничего плохого не случилось с этим милым стариком».

Но ведь что-то произошло! Письмо было таким странным… совсем как Джейни, чьи мысли порой начинают беспорядочно метаться.

Поезд прибыл, и, обрадовавшись тому, что в суматохе посадки можно было ненадолго забыть о терзавших его тревогах, Феликс подхватил свои вещи и отправился занимать место. Вагон был наполовину пуст. Летом Корнуэльская Ривьера – район вокруг Пензанса – вполне оправдывала свое название, а в это время года – середина октября – желающих попасть в западную часть страны было не много, главным образом жители полуострова Пенвит и те, у кого имелись там какие-то дела.