Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – оверлорд

– Я бы предположил, что та дорога опасна даже для героев.

– Безопасней всего пути, которые никуда не ведут, – ответил я с поклоном, выпрямился и прямо посмотрел ему в глаза. – Но я предпочитаю прямые дороги. Это дает результат.

Он помолчал, переваривая мои слова и тот тайный смысл, который я вложил, наконец, проговорил:

– Думаю, сэр Ричард, вы очень устали с дороги. Вас отведут в гостевые покои, а потом поговорим более… емко.

Я поклонился, ко мне сбоку, стараясь держать меня как щит от Бобика, подошел грузный придворный. Роскошный бархатный камзол отделан золотом, я уловил аромат дорогих притираний, на груди толстая золотая цепь с массивным медальоном, украшенным драгоценными камнями.

– Сэр Ричард…

– Бобик, – сказал я, – пойдем осматривать достопримечательности.

Гостевые покои только называются покоями. Небольшая комнатка, но чистая, уютная, с минимумом необходимой мебели, с большим ложем, застеленным пуховой периной, гора подушек с лебяжьим пухом, удобная подставка для меча: многие предпочитают держать оружие в изголовье.

Я рухнул на постель, покатался пару минут, разбрасывая подушки, показывая, что да, отдыхал, но и в самом деле ощутил усталость в теле. Бобик носился по комнате, все вынюхивал, наконец, забежал с другой стороны ложа и рухнул с таким грохотом, словно упал шкаф.

Заглянула миниатюрная служаночка. миленькая и пухленькая, как сдобная булочка.

– Ваша милость, – спросила она робко, – меня послали, не нужно ли вам чего?

– Например? – спросил я, не поднимаясь с ложа.

– Ну… могу помочь снять сапоги, – предложила она. – В сапогах на постель как-то не совсем… Могу размять спину…

– Ну, разминайся, – разрешил я.

– Нет, вам могу размять.

Я подумал, поинтересовался:

– А собачке моей можешь?

– Собачке? – удивилась она.

Бобик неспешно встал, зевнул, показал жуткую, горящую адским пламенем пасть и длинные саблезубые клыки, пошел к ней, на ходу потягиваясь.

Служанка замерла, а когда Бобик подошел к ней и начал обнюхивать, смертельно побледнела и закрыла глаза. Бобик закончил осмотр, чихнул, а затем, к моему удивлению, лизнул ей пальцы.

Она вздрогнула сильнее:

– Он,., что, меня есть будет?

– Нет, – объяснил я, – но с тобой – охотно. Ты на кухне работаешь?

– Сегодня помогала и там…

– Ну вот, – сказал я, – этот толстый кабан сразу понял и уже в друзья напрашивается.

Она приоткрыла один глаз, Бобик сидит возле ее ног и смотрит дружелюбно. Перехватив ее взгляд, помахал хвостом. Она судорожно вздохнула:

– Он такой… большой и… суровый!

– А женщины должны быть маленькими и ласковыми, – сообщил я ей новость, – так что все в порядке.

Бобик подставил голову под ее пальцы. Она робко пошевелила ими, Бобик едва не замурлыкал, как самый паршивый кот.

– Господи, Бобик, – сказал я с упреком, – в кого ты превращаешься при нашей легкой жизни? Подхалим…

Она робко улыбнулась:

– Что он любит? Пусть приходит к нам на кухню.

– Ну вот, – сказал я с досадой, – этот жрун уже и полезные контакты установил! Мне бы так. Придется догонять… Ты можешь проводить в зал, где топчутся придворные? Возжаждалось пообщаться с этой солью земли и дворцовой накипью.

Она понимающе кивнула:

– А-а-а, причуда у вас такая?

– Причуда, – согласился я. – Можно даже сказать, дурь. Дурь – это признак породы, поняла? Даже интеллигентности.

Я поднялся, она поспешно отступила, чтобы не вывихнуть шею, глядя мне в лицо. Бобик тоже поднялся и смотрел с ожиданием то на меня, то на служанку.

– Следуйте за мною, ваша милость, – прошелестела она, – если это не покоробит вас.

– Еще чего, – удивился я. – У тебя такой зад! Смотреть одно удовольствие.

Она чуточку улыбнулась:

– У меня не только зад хорош.

– Будет время, – пообещал я, – проверим… Эй ты, прорва ненасытная, пойдем! Но там я тебя оставлю.

Мы прошли через анфиладу помещений для слуг, перед нами раскрыли двери в зал. Разряженные придворные, яркий свет множества свечей, приторный запах воска и благовоний, словом, ничего нового.

Служанка остановилась на пороге.

– Мне дальше нельзя, – прошептала она, – и так я чересчур…

– Ладно, – сказал я, – дальше разберусь. А ты, крокодил безразмернопузый, иди с нею. Предатель!

Служанка затрепетала, однако Бобик умильно смотрел ей в глаза и так усердно махал хвостом, что она прошептала:

– Ой, как страшно, но… ладно. Вот все ахнут!

Они ушли, Бобик забегал вперед и показывал ей дорогу к кухне, а то ползет, как черепаха, к кухне надо не идти, а бежать, мчаться, лететь.

Я проводил их взглядом, но двери за ними закрыли, я повернулся лицом к залу. Там, поверив, что страшная собака не вернется, уже открыто присматривались ко мне, втихомолку перемывали мои косточки. Опережая менее расторопных, ко мне приблизились двое с хитрыми рожами царедворцев, вежливые, галантные, отвесили церемоннейшие поклоны, долго сметали несуществующую пыль со своих сапог.

– Сэр, – произнес один, – я маркиз Сервиль, счастлив приветствовать нового человека в окружении Его Величества!

– Граф Калантраф, – представился второй. – Да, мне тоже любопытно, каким ветром вас сюда занесло.

Первый посмотрел на него с упреком, потом перевел извиняющийся взгляд на меня:

– Ах, простите моего друга, он привычен больше к сражениям. У него отваги на сотню львов…

Он сделал паузу, чтобы я сам мог добавить: «…а ума на пару ослов», улыбнулся понимающе, эти хитрецы как-то высчитывают, что я не дурак, в то время как лихие рубаки, вроде сэра Растера, искренне считают меня таким же жаждателем кровавых подвигов, драк, стычек и сражений.

Я улыбнулся графу Калантрафу:

– Успех одного отважного человека всегда побуждает к рвению и мужеству целое поколение!

Граф Калантраф гордо подбоченился и довольно хохотнул:

– Я вижу, сэр, вы знаете толк в кровавых схватках! Я удивился:

– А для чего еще стоит жить, как не для кровавых схваток?.. Разве что попировать в промежутках…

Маркиз Сервиль понимающе улыбался, угадывает по малейшим оттенкам интонации, как говорю и с каким чувством, а граф Калантраф захохотал гулко и совсем не по-придворному, словно стоял посреди поля:

– А если учесть, что счастье всегда на стороне отважного?.. Га-га-га!

Что ум, мелькнуло у меня в черепушке. Умных да подлых много, и становится все больше. Для меня важнее, что отвага не бывает вероломной.

– Мне посчастливилось, – сказал я с поклоном, – что я оказался гостем правителя, который не старается превратить свое доброе имя… в великое. Как поступают, увы, очень многие короли.

Оба поняли каждый по-своему, Калантраф снова довольно захохотал, маркиз тонко улыбнулся.