Мария Семенова - Там, где лес не растет

«Во имя когтей Кромешника, исцарапавших камень со следами Прекраснейшей! Ты, Зелхат, так боялся быть узнанным, что даже не помог этому мальчику, встречей с которым Боги Небесной Горы благословили твой путь!..»

– Погоди! – Коренгу из жара бросило в лёд, он вдруг осознал, что великое и главное, ради чего он пустился из дома, то, к чему он собирался ещё долго-долго идти, вот сейчас будет открыто ему. Этого просто не могло быть, но это было именно так. Торопливым шёпотом на ухо, в суматошном ночном разговоре у потухающего костра. – Он что… Он ему… про меня?

– А то про кого ещё, венн! – ни дать ни взять рассердилась Эория. – И Старый Козёл опять точно язык проглотил, а потом вздохнул и знаешь что ответил? «Видит Богиня, этому мальчику, Эврих, мы с тобой не помощники. Со своей бедой справится только он сам…»

Торон вдруг жалобно заскулил, сунул морду под руку Эории, потом облизал ей лицо. Воительница не стала отмахиваться от назойливого пса, лишь положила руку ему на загривок и властно сжала складку пышного воротника.

– Погоди… – в который раз пробормотал Коренга и сел, опираясь на руки.

Голова у него неслась крэгом ещё хуже, чем в первый миг пробуждения, он шарил по сторонам взглядом, силясь и не умея что-то найти, зацепиться, обрести былое равновесие… и не узнавал мира вокруг себя. Всё вдруг представало совсем не таким, как он привык думать, всё значительное лопалось пузырями на лужах, все самые добрые мысли, прежде неизменно доставлявшие радость, разлетались точно в испуге, оставляя после себя привкус горькой золы, всё, чем он привык гордиться, оказывалось постыдным и глупым, всё незыблемое кренилось, точно корабль на волнах, и было готово рухнуть, рассыпаться… Ну, наверное, не весь мир, а всего лишь мечта и надежда самого Коренги… что, по сути, одно и то же…

Почти как наутро после смерти дедушки, когда он окончательно понял, что остался без ног…

Ему сделалось страшно.

Совсем не так, как было в Змеевом водовороте. Или на палубе «Чагравы», когда сегваны закидывали зубастые крючья.

Значительно страшней…

Хотя убивать его сейчас никто вроде бы не собирался…

Он зачем-то растянул ворот так и не отстиранной рубашки и сипло выговорил:

– Ну и дальше что?

Эория ответила:

– Я не знаю, венн. Я не знаю.

Коренга едва не вспыхнул против неё обидой и гневом: «Тебе хорошо! Тебя отец послал Зелхата искать, ты его и поймала на меня, как на живца, радуйся!..»

Он вовремя опамятовался. Сегванка смотрела мимо него, в ночную темноту, и в глазах у неё почему-то стояла не меньшая горечь, чем у него.

Тогда Коренга вслушался в себя и понял, что принял решение. То, о котором с самого начала странствия упорно запрещал себе думать, сосредотачиваясь на более важном: на чести рода, что была ему вручена. Теперь же, когда выяснилось, что его ноги никогда не будут исцелены и, значит, Кокориному потомству через него надеяться не на что, отдаться меньшей цели оказалось так просто…

Он взялся рукой за кожаный борт, влез в тележку и стал сворачивать полсть.

– Надумал что, венн? – как-то медлительно проговорила Эория.

Он ответил:

– Да, надумал. Уеду отсюда лучше, пока все они спят.

Эория почему-то даже не удивилась. Наверное, её тоже крепко тряхнул подслушанный разговор, на время лишив способности удивляться.

– Это глупо, венн, – тем не менее сказала она. – Утром сам бы с ним потолковал…

– О чём? – вырвалось у него. – О хвосте для моей птицы?.. Или, по-твоему, Эвриху он сегодня сказал, что мне не помочь, а завтра скажет иное?

Тут Коренга вообразил, как они обсуждают с Зелхатом устройство лубяного хвоста, и его замутило. Только вспомнить, с каким удовольствием он предвкушал эту беседу, укладываясь спать!..

Он сказал ещё:

– Ты вот о чём подумай. Если здешний правитель не совсем дурак… а я думаю, он совсем не дурак… значит, завтра Зелхат будет ночевать у него в соседнем шатре, если не в его собственном. Всё становище узнает, кого нашли на Змеевом Следу… Ты представляешь, от какой толпы людям кониса придётся его ограждать? Ещё и я на тележке в эту толпу?

Коренга опустил руки на колени, принудив себя заново ощутить их беспомощность, теперь уже приобретавшую свойство вечного приговора, и некоторое время сидел неподвижно.

– А может, и стоило бы, – сказала Эория. – Я видела, как он Торона гладил, крылья смотрел… Вдруг посоветует что.

Коренга неожиданно обнаружил, что вполне хладнокровно проверяет внутренние рундучки тележки – не забыл ли чего, какой-либо мелочи, необходимой в дальнем пути.

– В крыльях, – сказал он, – понимают те, у кого они есть.

Эория пододвинула к себе свой заплечный мешок.

– Уж не о виллах ли ты толкуешь, венн?

– Нет, о рыбах летучих! – всё-таки вспылил Коренга. – Ты тут всё меня во лжи уличаешь, а батюшка твой умнее тебя! Помнишь, он сказал: «Только не говори мне, будто везёшь своего пса в горные края, где живут симураны, чтобы те научили его летать, всё равно не поверю!» Так вот, он в мою душу глядел. Если мне не ходить, значит, не заслужил, и быть по сему! А Торона я летать выучу либо сам на этом шею сверну!

Эория стянула кожаные завязки мешка. Пальцы не думая сплели красавец узел, породив у Коренги дикую в своей праздности мысль: эх, надо было перенять, пока вместе шли…

– Ущипни меня, венн, может, проснусь, – сказала ему сегванка. – Ты же столько сил положил, чтобы Зелхата сыскать. А сыскал вот – и прочь бежишь!

Коренга зло усмехнулся.

– А куда он теперь денется? Небось не сбежит и заново не потеряется. Если это вправду Зелхат, я и возвратиться могу. А если нет, так и вовсе нечего мне тут рассиживать!

Эория легко поднялась и вскинула мешок на плечо.

– Значит, в горы идём, – сказала она.

Коренга, уже взявшийся за колёсный рычаг, отдёрнул руку, словно обжёгшись.

– Ты-то куда? – вырвалось у него. – Ты же… Зелхата на Острова приглашать…

Эория ответила беспечно:

– А ты не сам сейчас говорил – такова ли находка, чтобы вдругорядь потеряться? Вот провожу тебя в горы, вернусь – тогда и приглашу. – Поправила лямки и добавила: – Всё равно отец не ждёт, чтобы я так быстро управилась. А за тобой он мне присматривать наказал. Глянулся ты ему чем-то, не пойму, правда, чем…

Не то чтобы они ждали преследования, но всё-таки шли всю ночь до рассвета, не делая привалов. И ещё какое-то время после рассвета. На удачу им лес здесь был не очень густой, попадались поляны и старые гари, заросшие молодыми берёзками, но каждое такое место чем-нибудь не нравилось то Эории, то Коренге, и они продолжали свой путь.

Между тем небо, ярко и радостно сиявшее все дни после прохождения Змея, вновь окуталось тучами, наползавшими со стороны моря. Перед рассветом начал моросить дождь. Сначала это был самый обычный дождь, потом он начал казаться Коренге каким-то, что ли, недостаточно мокрым. И точно: вскоре по щитам тележки, по их с Эорией головам застучала ледяная крупа. А ещё погодя с неба и вовсе повалили снежные хлопья. Липкие и густые. Резкий ветер нёс и крутил их, они забивались в прошлогоднюю траву, вихрились, пытались укладываться маленькими сугробами.